Глава 47 ВНУТРИ АМЕРИКИ

Глава 47

ВНУТРИ АМЕРИКИ

Новый стиль жизни, основанный на революционном богатстве, еще только формируется в Америке: работа на компьютере скорость, коммерциализм, развлечения круглые сутки семь дней в неделю, более чистый воздух, более грязное телевидение, прогнившая школьная система, скорость, разрушенная система здравоохранения и более долгая жизнь, опять скорость, удачная посадка на Марсе, избыточная информация, чрезвычайная сложность, усмиренный расизм, гипердиеты и дети-вундеркинды. Ода, и скорость.

Добавьте к этому калейдоскопу множащиеся противоречия в сегодняшней Америке. Реклама виагры — и марши против абортов. Свободные рынки — и повышение тарифов, а также субсидирование американских компаний. Американский провинциализм — люди, не знающие иностранных языков, не испытывающие никакого интереса к другим культурам. Но тут же — гип-гип-ура глобализации!

Трудно понять со стороны, как разобраться в этом шумном хаосе. По словам Доминик Муази, французского эксперта по международным делам, «не то чтобы мы были очень уж настроены против Америки, но нам непонятно, что происходит с этой страной». Однако не понимают этого и многие американцы, а иностранцы не знают, что и американцы этого не понимают.

Возможно, помогло бы понять Америку представление о ней не просто как о самой могущественной мировой нации-стране, каковой она сейчас и является, но как о самой большой социальной и экономической лаборатории.

Это главное место в мире, где с энтузиазмом опробуются новые идеи и новые жизненные стили, иногда доходящие до смешных, а то и жестоких крайностей, прежде чем они в конце концов отвергаются. В этой лаборатории проводятся эксперименты не только над технологиями, но также с культурой и искусствами, моделями сексуального поведения, структурой семьи и модой, новыми диетами и видами спорта, вновь возникшими религиозными верованиями и абсолютно новыми моделями бизнеса.

Америка одновременно экспериментирует со всеми тремя глубинными основами богатства. Тут-то и играет свою роль скорость, и вот почему так много людей мечтают о менее суматошном времени. Поэтому-то машины должны работать быстрее, а люди — медленнее. Америка также экспериментирует с пространством, исследуя, как оно делится, свидетельством чего является проницаемость экономических границ. И, конечно, в первую очередь Америка экспериментирует с бесчисленными новыми способами превращения информации и знаний в богатство.

Америка — это место, где позволительно совершать ошибки, и подчас именно они приводят к ценным экономическим или социальным прорывам. Здесь почти любую неудачу можно исправить и здесь «блудных сыновей» приветствуют, а не изгоняют (хотя иногда и напрасно).

Большие лаборатории вольны делать ошибки. Если они не боятся делать ошибки, им не найти дорогу к будущему. Америка рисковать не боится.

Беда в том, что не всем нравится жить в лаборатории или по соседству с ней. Лабораторные ошибки могут стоить людям их рабочего места, влиятельности, власти — а то и жизни. Многие американцы опасаются перемен и мечтают о возвращении в так называемое «доброе старое время» начала 1950-х годов, когда Америка была страной Второй волны, а Третья волна едва маячила на горизонте.

Благополучно забывая о тяжком физическом труде, расовой ненависти и женском неравноправии, характеризовавших социоэкономическую ситуацию Америки в те предположительно «добрые» времена, вполне обоснованно боясь потерять работу, статус, престиж или авторитет, они не учитывают преимуществ сегодняшнего дня, боятся будущего и сопротивляются ему. В результате здесь, как в Китае, Японии, Европе и повсюду, возникает конфликт волн.

Когда рождается новая революционная система создания богатства, первым следствием этого оказывается контрреволюционное движение. Покойный глава Совета по экономической политике Белого дома при президенте Рейгане банкир Уолтер Ристон сформулировал это так: «Когда бы ни совершался сдвиг в способе создания богатства, старые элиты сдают свои позиции, и появляется новая группа людей, устанавливающая контроль над обществом. Мы находимся в середине этого процесса». Ристон, правда, не упомянул о том, что «старые элиты» не сдают свои позиции без борьбы.