Война ценностей

Война ценностей

Если внимательно прислушаться к тому, о чем сегодня говорят между собой рядовые американцы, то услышишь, что они без конца жалуются на растущую диспропорцию в доходах, транспортную загруженность, дефицит времени, зависающие компьютеры и прерываемые разговоры по сотовому телефону.

Если послушать подольше, вырисуется определенный паттерн. Мы услышим постоянные жалобы на увеличивающуюся неэффективность, алчность, коррупцию, бездействие или тупость, с которыми люди сталкиваются в образовательных учреждениях, офисах, больницах, СМИ, аэропортах, полицейских участках и у кабин для голосования, то есть практически во всех своих повседневных контактах с находящимися на грани развала учреждениями.

Эмоциональный накал этих сетований усиливается, когда речь заходит о нравственных и прочих ценностях. В частных беседах и в политических дискуссиях все громче звучат возгласы о смерти семейных ценностей, моральных ценностей, традиционных ценностей, религиозных ценностей, о разрушении личной и корпоративной этики.

Однако мало кто обратил внимание на прямую связь между крахом учреждений и крушением системы вчерашних ценностей.

Ценности рождаются из множества источников, но в любом обществе учреждения отражают ценности их создателей, и те, кто обслуживает учреждения, оправдывают их существование, защищая соответствующие ценности. Если наши ключевые институции не могут долее выживать в их нынешней форме, то нежизнеспособными оказываются и ценности, которые они воплощают. Следует ожидать краха некоторых ценностей и возникновения на их месте новых.

Как бы ни определять порок или добродетель, почему следует ожидать, что современная система семьи, включающая широкое разнообразие семейных форматов, будет отражать и тот же набор ценностей, который формировала единообразная нуклеарная семейная система, когда Америка была индустриальным обществом? Или ценности большой, включающей несколько поколений семьи аграрного общества?

Разве можно уповать на сохранение корпоративных ценностей при переходе от физического по преимуществу труда к наукоемкому производству? Ричард Томкинс только отчасти шутливо пишет в «Файнэншл таймс», что «сегодня большинство крупных компаний Запада хотят, чтобы их любили… Изменился весь словарь бизнеса. От боссов, которые некогда были жесткими мачо, суровыми деспотами, теперь ожидается открытость, доступность для общения, заботливость, искренность и доброта. На место командной системе менеджмента с ее жесткими иерархиями и незыблемыми правилами пришли гибкость, сотрудничество и командная работа». Автор называет этот процесс «феминизацией» менеджмента.

Томкинс объясняет этот ценностный сдвиг падением необходимости в физическом труде и ростом важности таких неосязаемых вещей, как брэнды. Сегодня, утверждает он, все больше компаний продают не что иное, как «набор эмоций, идей и убеждений, который несет с собой их брэнд». С этим можно спорить, но в чем-то Томкинс прав. Также, впрочем, правы и те, кто видит тревожные предзнаменования в развале системы ценностей.