Убеждая босса

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Убеждая босса

Сегодня тоже ведется война вокруг истины. По мере того как в начале XXI века все больше стран развивают экономики, основанные на идеях, культуре и необходимом для создания богатства знании, все большую важность приобретает вопрос о том, почему мы верим в то, во что верим.

Каждая культура в каждый момент имеет свой профиль истины — люди придают разный вес различным фильтрам достоверности. Когда этот вес меняется, это отражается на принятии решений на каждом уровне — от самого личного до политического и корпоративного. Попробуйте отговорить своего начальника, ориентирующегося на консенсус, отказаться от синергии; когда он видит конкурентов, преследующих ту же цель, попытайтесь убедить своего босса, находящегося под влиянием магии авторитетов, в новой идее — не важно, насколько удачной, — не заручившись соответствующими рекомендациями или не имея на двери своего офиса внушительной таблички.

Революционная экономика выведет множество продуктов и услуг за рамки массового потребления в сферу полной персонализации — т. е. еще большего разнообразия. Соответственно и рабочие места, как и специальности, утратят свою жесткую закрепленность во времени и пространстве. Параллельно этим изменениям возрастет разнообразие формата семьи, в результате чего дети со все более различающимися индивидуальными особенностями и разным опытом взросления будут иметь между собой все меньше общего.

Такие перемены указывают на дальнейшую демассификацию индустриального общества, в результате чего элитам становится все труднее обеспечивать консенсус, не прибегая к силе. В этих условиях убежденность в том, что консенсус есть гарант истинности, похоже, теряет часть своей ценности.

Что же касается древности как теста на истинность, то является ли вера в идею, пережившая века или тысячелетия, истинной? Увеличивающийся темп перемен у многих вызывает ностальгию, и этим пользуются манипуляторы умами. Однако вторжение в экономику нового неизбежно, и молодое поколение по крайней мере жаждет не просто нового, а новейшего.

В ранних, относительно медленно изменяющихся обществах стариков уважали не потому, как часто считается, что они владели знанием о прошлом, а потому, что знали будущее: когда оно наступало, то оказывалось мало чем отличающимся от прошлого.

Сегодня, при нынешних темпах перемен, огромная часть старого знания превратилась в утиль, который вряд ли поможет молодежи выбрать жизненный путь. Так она к нему и относится. Формула куриного бульона как средства от простуды, может, и сработает, но не стоит на это рассчитывать.

Теперь обратимся к авторитету. Будут ли будущие поколения рабски поклоняться авторитетам? А если да, то каким? Сегодня там, где имеет место наукоемкая экономика, авторитетам, основанным на знании, как никогда прежде бросается вызов.

Сегодня пациенты задают врачам массу вопросов и нередко вступают с ними в спор. Блоггеры ставят под удар авторитет профессиональных журналистов. Вообще дилетанты все чаще спорят с профессионалами — и не только в телевизионных шоу. Знаменитости из сферы шоу-бизнеса побеждают в дискуссиях профессиональных политиков. Любители на своих компьютерах могут продюсировать, ставить и играть роли в собственных фильмах.

В то же время доверие к устоявшимся авторитетам, а следовательно, и к истинам, которым, как считается, их мнение придает вес, подрывается длинным списком неудачных действий учреждений, корпоративных катастроф, скандалов на сексуальной почве в католической церкви.

Сегодняшние атаки на авторитет науки следует рассматривать в свете этого массированного наступления на авторитеты промышленной эры. Разница заключается в том, что наука остается наиболее мощным из имеющихся в нашем распоряжении инструментом преуспеяния.

Наука — ключ к созданию более умной и безопасной технологии для разрешения экологических кризисов или остановки эпидемий (например, атипичной пневмонии). Наука необходима нам, чтобы избавиться от зависимости от ископаемого топлива, чтобы развивать медицину и уменьшить различия в богатстве между городом и деревней, а также между разными странами.

Проблемы такого порядка не могут быть решены на основании консенсуса леммингов, религиозного откровения или слепого подчинения авторитету, но только с помощью истин, проверенных экспериментом и открытых для постоянного изменения и ревизии по мере появления новых знаний. Коротко говоря, будущее революционного богатства будет все больше и больше зависеть от того, как будет использоваться — и насколько пользоваться уважением в обществе — наука.

Наука и базовые методы, на которые она полагается, будут изменяться по мере того, как ученые будут заниматься все более неожиданными новыми и сложными проблемами и связанными с ними глубокими этическими вопросами в генетике, биологии и других отраслях по мере их приближения к нанонауке для изучения все более мелких явлений и одновременно—к прорыву в космос. Те же, кто пожелает ослепить науку или заставить ее молчать, не только преуменьшат завтрашнее богатство и опосредованно замедлят искоренение бедности, но и вернут человечество к физической и духовной нищете темных веков.

Конец эпохи Просвещения не должен погрузить нас во тьму.