Плач по харизме

Плач по харизме

Телевидение больше не способно добавлять Путину проценты народной любви

Свежеиспеченный праздник по случаю восьмидесятилетия отечественного телевидения принес неожиданную новость: оказывается, у нас лучшее ТВ в мире. Об этом на церемонии вручения государственных наград говорили ветераны голубого экрана, чьи заслуги кремлевские умельцы бережно расфасовали между третьей и четвертой степенью. Ветераны от близости к Медведеву возбудились настолько, что один из них, Николай Дроздов, с громким пионерским задором пропел «Марш энтузиастов». Дмитрий Анатольевич, не относящий себя, судя по всему, к энтузиастам, испуганно замер. То ли по причине шока, то ли от переизбытка чувств, президент в зале приемов Кремлевского дворца пустился в откровения: мол, за все, что происходит в стране, отвечают не только политики, но и ТВ, формирующее политическую систему, за что «вам огромное спасибо».

Другими словами, Медведев поблагодарил высокое собрание в первую очередь за себя и Путина. Ведь главное достижение сегодняшней политической системы – это два последних президента, рожденных непосредственно телевизором.

Новейшая история России еще очень молода. Она измеряется всего лишь пятью президентскими выборами, которые кардинально отличаются друг от друга. Выборы 1996-го были самыми мощными по накалу страстей. И не только потому, что они стали апофеозом разгула (и загула) демократии. Но и потому, что ТВ, пожалуй, впервые ощутило себя реальной политической силой. Ночной выход в эфир «Итогов» с Евгением Киселевым (коробки из-под ксерокса, торжество Чубайса, низвержение Коржакова) показал: отныне путчи можно предотвращать прямой трансляцией событий. Тем не менее, несмотря на все новации, победа Ельцину, за которого следовало голосовать сердцем, далась нелегко.

Трудно сказать, какой частью организма электорат голосовал за Путина, но президентская компания 2000-го вызвала оторопь в обществе. Владимир Владимирович еще на старте добился таких показателей, что выше только небо. ТВ с головой накрыл верноподданнический угар. По всем каналам атаман казачьих войск Виктор Ратиев отчаянно кричал в микрофон: «Казаки поддерживают Путина не потому, что это модно, а потому, что видят в нем Минина и Пожарского». Видимо, атаман полагал, что Минин и Пожарский – это один человек. Впрочем, подобные мелочи тогда с лихвой компенсировались жарким чувством глубокого и широкого патриотизма. Подобная эйфория казалась тем более удивительной, что дебютант Путин вообще не вел предвыборной борьбы. Он сразу постиг кардинальное: в наших палестинах скуловоротные дебаты и дебильноватые ролики – удел аутсайдеров. А ВВП пришел победителем, потому предпочел, чтобы короля играла свита.

Она играла как могла – и в следующие президентские выборы, и в парламентские. Телевизор не успевал фиксировать референтные группы, спешащие присягнуть на верность Путину. Женщины Владивостока соревновались в проявлении сильного чувства с мусульманами России, пенсионеры из Красногорска – с интернет-движением «За Путина!», машинист метропоезда из Казани – с губернатором Тулеевым, Федор Бондарчук – с Гошей Куценко. Главным специалистом по общественному сознанию (точнее, подсознанию, так как именно ему выпала великая миссия собирателя коллективного либидо) назначили адвоката Павла Астахова. Он даже попытался подвести теоретическую базу под феномен Путина, но не получилось. Да и как можно осознать то, чему нет объяснения? Уж как надрывался лидер «Справедливой России», как убеждал избирателей: «Перед вами сидит Серега Миронов, за плечами которого восемнадцать полевых сезонов». Бедный Серега! Пока он со всеми своими полевыми сезонами с трудом доберется до семи процентов народной любви, ВВП, оснащенный всего лишь загадочной полуулыбкой Моны Лизы, уже перешагнет за сто.

Итак, единственным содержанием реальной политики стала любовь к Владимиру Владимировичу. ТВ блистательно справлялось с задачей идеологического оформления высокого чувства. Но вот пришел Дмитрий Анатольевич, и пейзаж изменился. Впрочем, главный герой хоть и несколько самоустранился, но отлично удерживал интригу, так как понимал: говорим «Медведев», подразумеваем «Путин». Чуть более месяца назад интрига разрешилась – в очередные президенты идет лучшая часть тандема. Тут-то и выяснилось: система, плодоносящая одиннадцать лет, дает сбой.

Что-то надломилось в самом Владимире Владимировиче. В начале пути он поступал так, как поступали многие известные лидеры ХХ века. Они, словно самозванцы из эпохи российской Смуты, лепили свои образы и карьеры буквально из ничего, из солнечных бликов. Главным качеством таких стихийных имиджмейкеров (Путин, несомненно, из их числа) была фантастическая интуиция. Накануне третьего президентского срока с интуицией что-то случилось. Заодно что-то случилось с народом, которому уже не хочется быть массовкой при двух солистах. А также со страной, в которой поменялись стиль и веяния. А также с окружающим миром, который сбрасывает надоевших правителей, как роща сбрасывает листья. Прежний Владимир Владимирович, словно герой Достоевского, эпидермой чувствовал малейшие колебания воздуха. Сегодня он перестал чувствовать первостепенное: телевидение лично для него больше не является важнейшим из искусств. «Ящик», подорванный изнурительной борьбой с коварным Интернетом, уже не в силах добавлять Путину проценты народной любви с каждым его появлением на экране, даже если он бормашину сменит на космическую ракету. И совсем неважно, освистали ВВП в Олимпийском, когда он ринулся на ринг поздравлять Федора Емельяненко с победой над американским боксером, или не освистали. Гораздо важнее другое обстоятельство. Дмитрий Песков все чаще публично оправдывается за патрона хоть по поводу античных амфор, хоть по поводу улюлюканья толпы. Как гласит французская мудрость, кто оправдывается, тот сам себя обвиняет.

Увы, политические лидеры, даже самые мощные, подвержены явлению, которое философ Макс Вебер назвал «рутинизацией харизмы». Было время, когда и Ельцину для умопомрачительного рейтинга стоило лишь снять в телестудии пиджак и повесить его на спинку стула. Но когда грянул второй президентский срок, рейтинг для Бориса Николаевича всей страной наскребали по сусекам.

Однажды известный стриптизер Сергей Глушко, муж Наташи Королевой, он же Тарзан, делился сокровенным. Сергей никогда, слышите, никогда не подкладывал в трусы заячий хвост, как это делают для увеличения мужского достоинства другие стриптизеры. Не ровен час, хвост может вылететь. Аналогичный случай иногда происходит и с харизмой: вылетит – не поймаешь. Она субстанция сколь мистическая, столь и капризная. Решит вдруг отправиться, как гоголевский нос, гулять по Невскому проспекту, и больше никогда, слышите, никогда не вернется.

23 ноября