ИГРЫ ПАТРИОТОВ

Нет единой тайны К-129. Тайна из двух половинок — это две тайны. Соответственно, легенды тоже две. Они противоречат друг другу и грешат одинаковыми слабостями. Каждая сторона к своей выгоде произвольно тасовала даты, очередность событий и причинно-следственные связи, морочила публику массой ненужных подробностей — и скороговоркой заболтала то главное, чего следует стыдиться.

Каждая из легенд — собрание «заблуждений». Очень забавно по сию пору наблюдать за попытками примерять на противника клише собственных мировоззрений. «Два чернокожих матроса по команде офицера подошли к первой тележке и покатили ее по рельсовой дорожке к кормовому срезу..» — так живописует церемонию похорон подводников «Красная Звезда». К чему эта расовая инверсия, определенно высосанная из пальца — «черную работу делает черный», так, что ли? Участие в погребальной церемонии во флоте США является честью для военнослужащего любого цвета кожи. А как вам такое: «Характерно, что самый низкооплачиваемый член команды «Эксплорера» (из «цветных») — шкипер самоходной шлюпки получал 260 долл, ежесуточно. Но это детали». Подобное живописание деталей в Штатах однозначно расценили бы как проявление сегрегации. Обе цитаты вышли из-под пера старших офицеров ВМФ СССР. Ленинский интернационализм в действии…

На свой аршин мерили соцдействительность и по ту сторону океана. В книге «Степень риска» («А Matter of Risk», ?. Y, Random House, 1978) упоминаются какие-то мифические драгоценности, якобы найденные на телах погибших подводников, в том числе обнаружен перстень с бриллиантом в 5 карат. Это у наших-то томичей, иркутян, алтайцев! Клайд Барлюссон, написавший в 1976 г. самую первую книгу о тихоокеанской эпопее на глубине пяти километров, сообщает такую причудливую подробность — оказывается, еще в момент поисково-спасательной операции ТОФ аналитики Пентагона штудировали советскую печать, особенно региональную, силясь отыскать информацию о пропавшей субмарине. Святая наивность…. В отличие от Америки, где с момента зарождения идеи операции «Клементина» вся мощь государственной машины была брошена на генерацию и сопровождение легенды, на родине К-129 легендировать было нечего и незачем.

Кстати, о Барлиссонс. Весьма любопытен один из читательских отзывов на бестселлер «Проект «Дженнифер»:

«Я получил огромное удовольствие, наслаждаясь домыслами автора относительно русской субмарины «Гольф». Но у меня есть один вопрос к автору. Во время моей службы в ВМС США я был лично вовлечен в Проект… Когда по приказу командования я вышел из операции, меня пригласили в ЦРУ. Я подписал и строго соблюдал обещание никогда не разглашать никаких сведений, касающихся проекта «Дженнифер», и более того, меня особо обязали никогда не произносить даже само это словосочетание. Мне хотелось бы знать, как удалось автору, бывшему сотруднику ЦРУ, написать эту книгу и при этом не провести остаток жизни в тюрьме за разглашение своих обязательств соблюдения тайны».

Интересный вопрос, не правда ли?

Аварии и катастрофы — удел империалистов. В Советском Союзе мог быть только неуклонный рост достижений. Сообщения о трагедиях в СССР были исключительной редкостью, публиковались только в виде правительственных соболезнований, если дело касалось массовой гибели гражданского населения. На память приходят крушение грузового теплохода «Тикси» со всем экипажем в 1974 г., трагедия на Волге, когда на пассажирский теплоход обрушился мост с проходящим товарным составом. Первые за всю историю государства леденящие душу подробности катастрофы советские люди узнали о столкновении черноморского лайнера «Адмирал Нахимов» с рудовозом «Петр Васев». В то же время поражение жителей Свердловска боевым вирусом «сибирской язвы» правительству удалось замолчать. Когда на Байконуре взорвалась баллистическая ракета, и от маршала Неделина нашли одни часы, Политбюро распорядилось сообщить, что крупный военачальник погиб в авиационной катастрофе.

…Когда приходится читать, что кому-то в советское время цензор красным карандашом исчеркал всю статью, сразу понятно, что автор никогда лично не контактировал с людьми Главлита — Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР. Уполномоченный — назовите его цензором, если так кому-то удобнее, — действительно имел красный карандаш, причем обыкновенный, а не шариковый (бытовало мнение, что паста недолговечна). Этим карандашом он подписывал каждую страницу микрофонной папки, или оттиск газетной полосы, и ставил штампик «РАЗРЕШАЮ» — в эфир или в печать. Если же возникали претензии, главлит приглашал редактора программы или выпускающего:

— Будьте любезны, своей ручкой вычеркните от сих и до сих.

Выпускающие знали, что в противном случае материал света не увидит. Это была обычная рутина, касавшаяся, как правило, каких-то конкретных цифр или наименований. Существовали ограничения двух видов — условные и безусловные. В первом случае можно было попытаться испросить разрешение у союзного министерства, ведомственным распоряжением закрывшего невыгодный для себя информационный пласт. Так, к примеру, поступило Министерство рыбного хозяйства СССР. В начале 70-х, после резкой критики Западом варварского океанического промысла, рыбники запретили писать и говорить о себе почти все. Но уговаривать министров были способны только центральные издания.

Безусловные ограничения — абсолютное табу. Сердобольные «главлитши» иногда просвещали зеленую редактуру и даже показывали секретные перечни. Никогда не забуду безусловное ограничение № 1: «Категорически запрещаются к публикации всяческие сведения, касающиеся родственников В.И. Ленина по материнской линии от отца и выше». Кто до сих пор не знает, у госпожи Ульяновой девичья фамилия — Бланк, а дедушку звали Мойша. Но были еще цензоры без кавычек — военные, как правило, по совместительству главные редакторы окружных или флотских газет. У тех точно мышь не проскочит — все запреты безусловные: «Я другой такой страны не знаю, где так «Вольно!», «Смирно!» и «Кругом!» Поэтому в гражданских СМИ любое обращение в военной теме сопровождалось двумя разрешительными визами.

Альтернативным источником информации для советских граждан служили «вражьи голоса». Однако абсолютного доверия к ним не было: «Послушаю «Маяк», потом «Голос Америки», потом делю надвое — уже что-то похожее на правду». В 1976 г. и позднее я готовился писать дипломную работу по «Голосу Америки из Вашингтона» и слушал его довольно часто, но ни разу не встретил упоминания проекта «Дженнифер». Финансирующий зарубежную радиопропаганду Госдеп США, должно быть, принял фильтрационные меры.

А потом наступила гласность. Феномен повального увлечения прямыми эфирами и радио и ТВ в конце 80-х годов объясняется очень просто: это было выражение протеста против предварительной цензуры. Люди Главлита по инерции ставили свое «Разрешаю» на микрофонную папку с единственным листком и куцым анонсом: список приглашенных, тема беседы такая-то. А что скажут эти люди, уж извините — на чужой роток не накинешь платок…

Первое сообщение о том, что у СССР пропала подлодка, а семьи получили бездушные казенные отписки «Признать умершим», впервые в нашей стране прозвучало поздней осенью 1989 г. в резонансной перестроечной телепередаче «Пятое колесо». О трагической судьбе мужа рассказали вдова и сын капитана 3-го ранга Николая Орехова. Программу Ленинградского телевидения смотрело тогда полстраны. Тему подхватили газеты, в 1990 г. вышло около десятка публикаций в центральной прессе.

Это было время перемен, охватившее отчасти Главный штаб ВМФ СССР, где в духе горбачевской гласности и открытости решили как-то упорядочить информационный накат и придать неприличной истории оттенок советского геройства. Корреспонденты газеты «Красная Звезда» капитан 1-го ранга С. Турченко и капитан 3-го ранга Ю. Гладкевич в двух августовских номерах 1991 г. опубликовали большую статью «Операция «Дженнифер». В сильно сокращенном виде им показали (или — пересказали, что вероятнее) материалы «поискового» дела. Видимо, в статью вкралось нечто, серьезно обеспокоившее Вашингтон. Выждав, когда в Москве улягутся страсти после путча и «развода» СССР, в октябре 1992 г. в Москву отправился директор ЦРУ Роберт Гейтс. Он передал президенту Б. Ельцину видеозапись похорон советских подводников в Тихом океане и сообщил некоторые подробности о гибели субмарины. После той встречи первый президент России надолго оставался глух даже к таким слезным призывам, как опубликованный в «Российской газете»:

«Уважаемый Борис Николаевич! Все эти годы мы храним надежду побывать на месте, где лежат наши мужья, отцы, дети, чтобы отдать им последнюю память — положить на спокойную гладь океана венки, бросить в морскую бездну по горсти земли Родины и низко поклониться в память о безвременно ушедших от нас близких, в память о тех, кто погиб, выполняя свой воинский долг. Мы уверены, что все родные, живущие в разных краях нашей Родины, также хранят эту мечту…»

Родственников поддержали ветераны Тихоокеанского флота: «…По прошествии стольких лет вопрос о К-129 все меньше и меньше остается проблемой военной и политической, а все больше превращается в проблему нравственную. Родственники, товарищи погибших, ветераны ВМФ России вправе ожидать от руководства США доброй воли и просят об этом. Нам представляется, что в операциях с К-129 США достигли поставленной цели, задачи решили. С тех пор прошли десятилетия, отношения между государствами резко изменились. И народам разумнее больше доверять друг другу. Поэтому мы и обращаемся к народу США, ветеранам холодных и горячих войн с просьбой способствовать открытию человеческой стороны проблемы подъема подводной лодки К-129 с телами наших товарищей. Мы были бы признательны за достоверные сведения: количество поднятых подводников, их имена, где они захоронены, а также причины гибели лодки, если это установлено специалистами после ее подъема. Достойной настоящего флота акцией могло бы стать возвращение России останков погибшего ракетоносца». Обращение, опубликованное в газете «Владивосток» в 1998 г., подписал бывший начальник разведки ТОФ контр-адмирал Юрий Максименко.

Первое представление об увековечении памяти экипажа, подписанное главнокомандующим ВМФ России Ф. Громовым в 1994 г., было отвергнуто. Новый главком В. Куроедов вторично внес инициативу весной 1998 г., к тридцатилетию гибели… Указ о посмертном награждении подводников К-129 орденами Мужества первый президент подписал в числе последних перед собственной добровольной отставкой. Но — почему?!!

Может быть, отчасти эту странность прояснила публикация Эда Оффли, военного корреспондента газеты «Seattle Post-Intellegencer» 21 мая 1998 г:

«Питер Хачтхаузен был военно-морским атташе в Москве в конце 80-х годов. Впервые нарушив молчание, Хачтхаузен сообщил корреспонденту «Пост-Интеллидженсер», что он имел несколько кратких разговоров с советскими адмиралами относительно двух катастроф. Один из них состоялся в июне 1987 г. с адмиралом Петром Навойцевым. Когда он спросил Навойцева относительно «Скорпиона», то получил приведенный ниже ответ: «Капитан, Вы очень молоды и неопытны, но Вы узнаете, что есть некоторые обстоятельства, которые обе стороны договорились не обнародовать, и вот по одной из таких причин мы потеряли нашу К-129».

В другой беседе, состоявшейся в октябре 1989 г. между Хачт-хаузеном и вице-адмиралом Б.М. Камаровым, Камаров сообщил, что секретное соглашение было достигнуто между Соединенными Штатами и Советским Союзом, в котором обе стороны договорились не обвинять противоположную сторону в гибели их субмарин в 1968 г. Это было сделано из стремления сохранить потепление в отношениях сверхдержав. Полная картина гибели подводных лодок могла бы создать новую напряженность, отметил он. «Он (Камаров) сказал, что советская подводная лодка взорвалась, и те немногие, кто был посвящен в детали с обеих сторон, дали обязательство под угрозой строжайшего наказания никогда не разглашать оперативных данных, касающихся любого из этих инцидентов», — сказал Хачтхаузен.

В 1995 г., когда после выхода в отставку Хачтхаузен начал работу над книгой о советском подводном флоте, он взял интервью у адмирала Виктора Дыгало, в прошлом командующего соединением подводных лодок, в состав которого входила К-129. Дыгало сказал ему, что истинная история К-129 никогда не станет известна из-за неофициального соглашения между старшим военно-морским командованием с обеих сторон, цель которого заключалась в том, чтобы прекратить любое дальнейшее исследование участия противной стороны в гибели и «Скорпиона» и К-129. В заключение беседы он сказал Хачтхаузену: «Так что забудьте и думать, что когда-нибудь семьям погибших будет сообщена истина…»

Если довериться автору статьи, вице-адмирал Петр Навойцев как заместитель начальника Штаба ВМФ, курировавший международные контакты советского флота, говорил о конфиденциальном соглашении как о свершившемся факте еще летом 1987 г. Странно, почему мистер Хачтхаузен сам поставил себя в глупое положение. Военно-морской атташе США мог быть лучше информирован собственным руководством.

После секретных протоколов пакта Молотова-Риббентропа вряд ли чему-то следует удивляться. Византия засела в нас крепко, ей нипочем смена общественных формаций. Поэтому возможность «адмиральского сговора» у меня лично сомнений не вызывает, неясен вопрос — когда?

12 января 1990 г. начальник Главного штаба ВМФ СССР обратился к начальнику Генштаба ВС СССР генералу армии М. Моисееву с предложением вновь обратиться через советского посла в Вашингтоне к компетентным американским органам с требованием предоставить подробную информацию о подъеме советской подлодки, количестве погибших моряков, местах захоронения. При этом предъявить имеющиеся документальные данные. Очевидно, моряки решили, что новый полпред А. Бессмертных, кадровый разведчик, более профессионально встряхнет Госдеп, чем засидевшийся за океаном предшественник.

1 февраля 1990 г. советский посол сообщил: «Госсекретарь США Дж. Бейкер в беседе отнесся к данному обращению с вниманием, обещал разобраться». Американцы разбирались три месяца. В начале мая посол СССР информировал главу МИД Э. Шеварднадзе, министра обороны Д. Язова и главкома ВМФ В. Чернавина: «Заместитель Госсекретаря США Р. Сайте заявил в беседе со мной 27 апреля: «Мы понимаем, что речь идет о весьма деликатном деле. Обратившись к истории этого вопроса, мы установили, что в свое время в этой связи правительством США была передана советской стороне определенная информация в апреле 1975 г. через посла А. Добрынина. Советскому правительству в конфиденциальном порядке сообщались некоторые детали того, что явилось предметом Вашего недавнего обращения по этому вопросу. В частности, советской стороне были переданы тогда данные о том, что всего было обнаружено и поднято шесть погибших моряков и что удалось установить личности троих из них. Их фамилии были также сообщены через посла А. Добрынина. Мы исходим из того, что переданная в то время информация в своей совокупности адекватным образом дает ответ на поставленные Вами вопросы. Во всяком случае, гуманитарный аспект Вашего обращения тот ответ покрывает…» Как говорили в старину, примите и проч.

Поэтому не стоит спешить с полным доверием корреспонденту Эдду Оффли, который после нашумевшей на Западе публикации из «Сиэтл пост-интеллиджэнэр» вскоре уволился. Иначе пришлось бы предполагать, что нижестоящие адмиралы могут сговариваться с противником за спиной начштаба флота. Если соглашение флотов состоялось, это могло произойти между маем 1990 г. и августовским путчем 1991-го. Тогда встреча директора ЦРУ с первым российским президентом логична. Ведь Ельцын мог не знать об этой тайне. Из мелкой пакости уходящая команда горбачевской власти могла промолчать намеренно. С расчетом столкнуть лбами Москву с Вашингтоном.

Но давайте рассуждать вместе: чего нам не договаривает родной российский флот. Казалось бы, откровенность предельная: мы уже знаем тип лодки, состав ее ядерного оружия, количество членов экипажа, время и дату выхода на океанскую службу и дату возвращения. Известна даже дата, когда ей предписали занять район боевого патрулирования. А чего мы не знаем? Где этот район.

В 1991 г. все та же «Красная Звезда» указала даже графически — где. На газетном рисунке прочерчена прямая от Петропав-ловска-Камчатского к пересечению 40 параллели с линией перемены дат. Удаление от побережья Камчатки около 1230 морских миль. Множество читанных мною американских авторов до сих пор убеждены, что целью для К-129 были Гавайи. Они так и пишут: русская субмарина была готова нанести три термоядерных удара суммарной мощностью 2,4 мегатонны по острову Оаху.

Если курсовую линию, предложенную «Красной Звездой», продолжить, она на самом деле приведет в район Гавайских островов — чем не цель для ракетного залпа? Перл-Харбор 41-го г. покажется раем: мощность залпа подлодки Владимира Кобзаря… 120 Хиросим! Вопрос ясен? Нет, совсем нет. Наша перестроечная массовая пресса почему-то ни разу не попыталась развеять это заблуждение. Впечатление такое, что никто не удосужился взять в руки калькулятор и решить простенькую задачу четырьмя действиями арифметики.

Считается, что они погибли 8 марта 1968 г. — в 00.00. Для ровного счета они оставили за кормой 280 ходовых часов. Доверяя «карте» официального органа МО СССР, получается средняя скорость 4 узла. Это что за ход «ползучий»? Есть у лодки режим подкрадывания. Но зачем же «красться» две недели в открытом океане, вдали от традиционных трансокеанских торговых путей? Даже средним лодкам пр. 613 назначали морские дальние переходы со скоростью 10 узлов. За известное время Кобзарь должен был пройти 2800 миль. Понятно, что стратегические субмарины из пункта А в пункт Б по прямой не ходят. Но где же они ходили лишних полторы тысячи миль? Следующая нестыковка — в точку патрулирования лодка должна была прибыть 22 марта. Это еще 14 суток, или 366 часов на ходу, или 3660 миль. Если целью определены Гавайи, оставалось пройти не больше 500 миль. Дальше ракеты Р-21 долетят сами. От линии перемены дат трое суток хода к западу, и вот он, «окоп» Кобзаря в океане! А куда еще две недели девать?

В общем, не вытанцовываются Гавайи ни так, ни этак. Помимо прочего, как цель для ядерного удара Перл-Харбор политически невыгоден. Навевает нехорошие исторические ассоциации. Японцы утопили здесь линкор «Аризона». Но закончили войну на палубе другого американского линкора, «Миссури», в позорной роли капитулянтов.

Если Сандвичевы острова отпадают, по крайней мере, как основная цель, — что остается? А что выберете вы, читатель, из следующего набора: штат Орегон — 2,7 млн человек, штат Вашингтон — 4,6 млн или штат Калифорния — население 28,2 млн, плюс крупнейшие порты, верфи, главные пункты базирования флота и авиации на Тихом океане, исследовательские центры, чего стоит одна Силиконовая долина? Согласен, выбор людоедский, но ведь и речь не о фейерверке ко Дню Благодарения, а об оружии массового поражения. Логика очень проста, где масса, там и поражение.

Сан-Франциско, Сан-Диего, Бремертон. Главный порт США на Тихом океане, командный центр 7-го Тихоокеанского флота и база атомных подводных ракетоносцев. Первый и единственный, кто назвал боевые «цели» дальнего похода К-129, был бывший главный штурман ВМФ Валерий Алексин. Но «Морской сборник» журнал не массовый, читают его флотские офицеры, да и то не все.

Если из двух вариантов Гавайи не устраивают, как насчет солнечной Калифорнии? Тоже не годится. В Калифорнии есть замечательная судоверфь Мэр Айленд. Серийное кораблестроение отсюда убрали, и верфь занималась исключительно модернизацией и обслуживанием разведывательных субмарин, предназначенных для прослушивания советских подводных кабелей связи, выкрадывания образцов советского морского и ракетно-космического оружия и прочих деликатных миссий. Так вот, ходили они к берегам нашей Камчатки следующим образом: поднимались к северу до Алеутских островов, проливом между островами Унимак и Уналашка входили в Берингово море, забирали еще выше к северу, а затем у острова Шемуа проливом Атту спускались в Берингово море и по кривой приближались к нашему полуострову. Испокон веку из Америки на Дальний Восток и обратно ходят только по так называемой «дуге большого круга», существенно выигрывая в расстоянии. Это тот случай, когда по кривой получается короче. Если командир Кобзарь действительно шел к берегу Калифорнии, ему не было никакого смысла оказаться вдруг на 40 параллели.

Боевое патрулирование есть маневрирование подводной лодки в назначенном районе океана или по заданным маршрутам в постоянной готовности к применению оружия по приказанию с командного пункта или по обстановке. Осуществляется на глубинах, обеспечивающих скрытность, возможность наблюдения за обстановкой и получения информации и приказаний с ГКП ВМФ, т. е. напрямую подчиняясь Москве.

Только в исключительных случаях, перечисленных в боевом распоряжении, В. Кобзарь имел право выходить на связь самостоятельно, если происшествие на борту срывало выполнение боевой задачи.

«Случаи какие определялись? — рассказывал бывший комдив-29 Виктор Дыгало телевизионщикам из сериала «Русская глубина». Прежде всего, связанные с нарушением живучести корабля, если они настолько масштабны, что не позволяли лодке погружаться. Это могло быть связано с пожаром, что было очень распространено и вероятно. Налодке находился большой запас патронов регенерации воздуха и большой запас масла для систем гидравлики. Если прорывало маслопровод, и масло попадало на регенеративные патроны, потушить пламя почти невозможно, потому что патроны выделяют большое количество кислорода. Возможны были также не устранимые своими силами поломки дизелей и гребных электродвигателей.

Но самое худшее — нарушение герметичности баков ракеты с перекисью азота и гептилом (к сожалению, вынужден поправить контр-адмирала: гептил станет топливом следующего поколения ракет Р-27. В ракетах Р-13 и Р-21 топливом служил триэ-тиламинксилидин ТГ-02 или «тонка», тоже высокотоксичный — авт.) Это отравляющие вещества, которые к тому же при соединении самопроизвольно воспламеняются. Никто не имел права вскрывать лючки в ракетной шахте, когда лодка в море. Только приборы контролировали ракеты и атмосферу в шахтах. На утечки срабатывала сигнализация, колокола громкого боя… Устранить такое в море невозможно. Полагалось срочно всплывать и в надводном положении полным ходом возвращаться в базу.

И еще ряд ситуаций, разве все предусмотришь… Может, что-то, связанное с нарушением прочности корпуса. Мало ли объектов под водой, на которые могла наскочить лодка? Несколько пунктов было, когда командир имел право доложить и по решению командования возвращаться в базу до срока».

Что же ломалось чаще всего на лодках проекта 629? Открытой сводной статистики, конечно, нет. Но вот капитан 1-го ранга Р. Рыжиков, бывший командир К-126, описывая «рядовую» автономну на дальность стрельбы по Сан-Франциско»: «На корабле все в порядке. Не приходится ремонтировать столь часто выходящие из строя захлопни дизелей, приводы вертикального и горизонтального рулей, менять крышки дизелей, клеить картеры…» Часто — это значит не случайная поломка, а система. Трудно иначе истолковать признание командира.

Универсальной запчастью у механиков служил… обыкновенный лом! Этим вековым орудием землекопа обычно укрепляли рвущиеся приводы рулей. Довольно рискованная операция, выполнить которую возможно только ночью, всплыв на поверхность. Приводы располагались вне прочного корпуса, в тесной надстройке, где даже при спокойном море постоянно гуляла вода. Всполохи электросварки хорошо видны на многие мили, демаскируя субмарину ярким «пунктиром» ее шпигатных отверстий. Всегда велик риск поражения людей вольтовой дугой. Не в шторм, даже при свежей погоде варить невозможно. Мастерство доморощенных сварщиков редко бывало высоким, поэтому ремонт с помощью шанцевого саперного инструмента в темноте наощупь выручал не надолго. Все это подробно описано в «Морской бывальщине» Анатолия Штырова на основе богатого личного опыта.

Владимиру Кобзарю была назначена система бесквитанционной связи: раз в сутки слушай Родину, а в ответ — молчи. Единственный инициативный радиоконтакт с Москвой был разрешен ему в момент прибытия в заданный район. Приказ Москвы покинуть квадрат требовалось подтвердить квитанцией.

В районе боевого патрулирования расписание связи менялось. Радисты субмарины должен были теперь прослушивать московскую волну не один раз, а трижды в сутки с интервалом 8 часов. При этом каждый раз, всплывая на сеанс связи, экипаж поднимали по боевой тревоге, и начиналась предстартовая подготовка ракет. Но не полная, а лишь до момента разблокировки. За считанные минуты приема радиограммы штурман должен был успеть взять в перископ высоту светил и определить место корабля.

Санкционировать атаку К-129 могло только Политбюро ЦК КПСС. СССР в одностороннем порядке принял на себя обязательство не применять ядерного оружия первым. Однако подразумевалось, что удар возмездия мог быть нанесен в случае нападения на союзников по Варшавскому договору, или на другие государства, которые Москва прикрывала договорами о взаимной помощи, включая военную.

В случае, если Москва поведет с Вашингтоном диалог ультиматумов, с ближайшей связью Кобзарь получил бы приказ перейти на непрерывный радиоконтакт и вскрыть один из номерных секретных пакетов. Что равносильно приказу о начале Третьей мировой войны. Пакет содержал новую волну боевой связи с кодовым сигналом атаки и команду начать полную предстартовую подготовку. После этого Владимиру Кобзарю надлежало сделать соответствующую запись в вахтенном журнале, вызвать старшего помощника Александра Журавина, замполита Федора Лобаса и командира БЧ-3 Геннадия Панарина. Четыре именных засургученных конверта, которые хранились в командирском сейфе, надлежало вскрыть одновременно — они содержали фрагменты цифрового шифра для разблокирования ракетного комплекса. Оставалось наддуть баки ракет, заполнить шахты водой и открыть крышки пусковых шахт.

В американских источниках многократно упоминается о неких особых инструкциях президента США, которые даются командиру каждой лодки-охотницы. Есть все основания предполагать, что один из первых пунктов этого документа высшей категории секретности предписывает немедленно уничтожить любую советскую субмарину, которая, по объективным и доказуемым признакам, изготовилась к нанесению ядерного удара по территории США. Характерный шум воды, заполняющей пространство между ракетой и стенкой шахты, так называемый «кольцевой зазор», не оставил бы у командира следящей американской подлодки никаких сомнений относительно намерений русских. В этот момент Кобзарь мог напоследок узнать точно, находился ли он «под колпаком» у американцев…

Далее Кобзарю оставалось провести у поверхности — радиосигнал на небольшой глубине можно принять, не выдвигая антенну над водой, — не более тридцати минут, на случай, если Москва примет решение отменить трагический приказ. Получив его, командир обязан проверить его соответствие эталону, хранящемуся в командирском сейфе — не подложный ли? Еще одна из мер защиты от несанкционированного доступа к ядерному оружию. Только один час — такова была конструктивная особенность баллистических ракет Р-21, — они могли находиться в состоянии стартовой готовности с наддутыми баками. Нагрузку в 200 кг на квадратный сантиметр тонкая нержавеющая сталь несущего корпуса ракеты, по расчетам, могла выдержать не более 60 минут. В случае отбоя давление из баков можно стравить за борт, но ракета уже небоеспособна. Р-21 можно было заправлять горючим и окислителем несколько раз — кажется, три. Если без наддува. Но вторично нагружать баки громадным напором смертельно опасно уже для самой субмарины.

Выждав полчаса и не получив отмены боевого приказа, лодка погрузилась бы на глубину 50 м, и с интервалом в четыре минуты выпустила свои ракеты Р-21. Для гарантии успеха атаки, думается, все три по очереди, но разнесенные под большим углом по разным целям. Все, что могло случиться с лодкой потом, мало интересовало советское руководство. Задача выполнена. Повезет, так выкарабкаются, а нет — вечная вам память, ребята…

Если вы, читатель, по-прежнему согласны с выводом, что К-129 выполняла миссию сдерживания на случай кризисного обострения ситуации на Корейском полуострове в связи с захватом американского разведывательного корабля «Пуэбло», к получению шифровальной техники с которого — прямо или косвенно, с умыслом или по воле случая — оказался причастен СССР, какой стратегический смысл брать на прицел Калифорнию, не говоря уже о полной бессмысленности атаки на Гавайские острова? Это глобальный термоядерный конфликт, прямо ведущий к уничтожению его сторон и цивилизации в целом. По результатам электронной «прослушки», которую американская разведка организовала на наших подводных кабелях связи в Баренцевом и Охотском морях, аналитики Агентства национальной безопасности США пришли к выводу, что Военно-морской флот СССР не планировался для нанесения первого ядерного удара.

Самая идея ядерного сдерживания заключается в обозначении намерений, отрезвляющей демонстрации потенциала и ясного осознания необратимости последствий. Можно тысячу раз повторять, что они были «ястребы», а мы голубки-херувимы, сути это не меняет.

А что на региональном театре, какие тут цели? 1968 год, война во Вьетнаме. Америка постоянно тасовала свой вьетнамский экспедиционный корпус, отводя потрепанные силы на отдых в Южную Корею, Японию, добавляя оттуда свежие формирования со своих баз — это цели? Нет. Это третьи страны, значит, снова путь к глобализации конфликта.

У нас почему-то постоянно забывают, что побережье США на Тихом океане — не только Северная Америка и Гавайский архипелаг. Есть еще остров Гуам, открытый Магелланом — владение США, самый крупный и самый южный в группе Марианских островов площадью полмиллиона квадратных километров.

Гуам занимает ключевое место в стратегических позициях США на Тихом океане. Официально имеет статус неприсоединенной территории США, его коренные жители чаморро признаны американскими гражданами без избирательного права. Треть острова занята американскими военными объектами, в их числе авиабаза Андерсен и база ВМС Арпа — Харбор. Это и был основной плацдарм Америки во вьетнамской войне, и не было никаких сомнений, что именно отсюда были бы нанесены удары по КНДР.

Трудно отделаться от впечатления, что в России есть силы, постоянно подсказывающие недогадливым СМИ и обществу тоже — Гуам, Гуам…

«Согласно настойчиво подаваемой американцами версии, вспышка от взрыва на поверхности океана была зафиксирована РИСЗ (разведывательным спутником США); при этом как-то опускается тот факт, что яркую вспышку засекли в южной части Тихого океана, а К-129 погибла в северной части Тихого океана, на расстоянии свыше 2 тыс. морских миль. Простая прокладка этих событий на карту сразу показала бы это несовпадение. Но никто из «специалистов» не потрудился сделать это» — возмущается Анатолий Штыров. Сожалею, но вынужден не согласиться с «Холмсом в морском варианте» (такой почетный титул придумали контр-адмиралу журналисты). Еще в 1990 г. кандидат исторических наук Вадим Луков в газете «Совершенно секретно» изложил несколько иную коллизию:

«Ночью, в конце февраля 1968 года, американский разведывательный спутник зафиксировал яркую вспышку на поверхности Тихого океана в нескольких сотнях миль к северо-западу от острова Гуам. Проанализировав данные о движении судов в этом районе, аналитики ВМС США и ЦРУ пришли к выводу, что, вероятно, произошла авария — взрыв на борту иностранной подводной лодки, находившейся в надводном положении. Через несколько дней эта гипотеза начала подтверждаться: советские корабли развернули крупную поисковую операцию в районе, примерно соответствующем вспышке, засеченной со спутника. Перехват радиообмена между поисковыми самолетами и кораблями окончательно убедил руководство ЦРУ в том, что США стали обладателями секрета стратегической важности: точными координатами места гибели советской подводной лодки».

Мне удалось поднять статистику катастроф в этом регионе и довольно быстро обнаружить, что вспышка действительно имела место, причем именно ночью 8 марта 1968 г. В море у острова Папай, Филиппины, упал в океан небольшой самолет «Файр-чайлд» Ф-27 компании Эйр Манила. Погибли все 14 человек, находившиеся на борту. Правда, эта точка несколько южнее, других катастрофических происшествий не зафиксировано, поэтому вернемся к версии американцев.

В ней, собственно, смущает только категоричность вывода. Почему именно субмарина — разве в ночи взрыв на средних размеров теплоходе выглядел бы иначе? В 1968 г. американцы имели два средства орбитального наблюдения: спутники «Корона» и «Тирос», два совершенно разных аппарата, со своими достоинствами и недостатками. «Тирос» реагировал на изменения электромагнитной напряженности, передавал информацию с орбиты по радио, но результат получался расплывчатый. Что там громыхнуло внизу, приходилось додумывать и доразведывать. «Корона» фотографировала, причем весьма неплохо. Что там горело на поверхности Тихого океана весенней ночью, расшифровали бы без труда. На переговорах в Кремле встал вопрос о национальных средствах контроля за соблюдением договора ОСВ, и на стол якобы положили фотографию каких-то больших пуговиц на зеленом поле.

— Что это? — удивился Леонид Брежнев.

— Шляпки гвоздей на крыше Кремля, — скромно ответили американцы.

Но у «Короны» были два крупных минуса. Объективы спутниковых фотокамер были беспомощны даже в малую облачность, но настоящей «ахиллесовой пятой» стала доставка отснятого материала на Землю. Фотокассеты отстреливались с орбиты, обычно над пустынными районами океана. Несколько американских бомбардировщиков оснастили специальными огромными сетками, в которые приходилось ловить орбитальные «посылки», и не всегда удачно. Драгоценные секреты русских нередко получал Нетпун. Эти подробности важны, чтобы понять: если на самом деле разведка США получила снимок с орбиты, это нечаянная лотерейная удача. Может быть, именно поэтому в нее плохо верится. Но выигрывает лишь тот, кто играет!

А теперь вспомним одну из задач, поставленную командиру «Пуэбло» Ллойду Бучеру. Ему приказали выяснить, чем же занимаются советские военные корабли в Цусимском проливе, где они постоянно дежурили, начиная с 1966 г. Именно в том году главком С. Горшков уточнил флоту задачи боевой службы, и она стала регулярной. Поэтому наши корабли взяли под контроль международный пролив, удобный для прохода в южные азиатские моря и Индийский океан. Они же контролировали прохождение наших подлодок, которым хватало работы по слежению за американскими силами у берегов Вьетнама и наблюдению за враждебными водами Китая. Наверняка использовалась звукоподводная связь, вскрыть которую невозможно. Может быть, поиск К-129 в первую очередь развернули именно в Японском море потому, что надводные корабли не зафиксировали прохождения Кобзаря? Американские же источники утверждают, что засекли лодку именно на выходе из Японского моря. Может ли такое быть? Может. Если по каким-то причинам командир не пожелал подставляться под гидрофоны соотечественников. Советская «брандвахта» стерегла более оживленный проход под берегом Южной Кореи. Но остров Цусима можно обойти как справа, так и слева, прижимаясь к побережью Японии.

К косвенным доказательствам «версии Гуам» можно, на мой взгляд, смело отнести врученное Владимиру Кобзарю боевое распоряжение. В этом документе всегда в сжатой форме дается оперативная обстановка в назначенном районе. «Авианосные силы 7-го флота США, — снова цитирую «Красную Звезду», — ведут боевые действия против Демократической Республики Вьетнам. Подлодки ТОФ несут боевое патрулирование в океане…» Командиру К-129 ставилась задача «вести скрытное патрулирование и быть в готовности к действиям по сигналу Главного штаба ВМФ в порядке, изложенном в специальном пакете». Зачем Кобзарю такая удаленная от реального ориентировка, если он собирался угрожать Калифорнии? Ему гораздо важнее знать обстановку в другом полушарии.

Наконец, самое элегантное подтверждение моей версии дает адмирал Николай Амелько: «Первое донесение лодка должна была сделать на маршруте где-то в районе о. Гуам — Гавайские острова». Все-таки советский Генеральный штаб — это была школа!