ЗАЧЕМ АМЕЛЬКО «ВОЕВАЛ» С АМЕРИКОЙ?

Адмиралы, каперанги — все встали, когда в зал заседаний Военного совета ТОФ вошел Чернышев. Звезда Героя на лацкане. Немцы звали его генерал Лукаш. Он и в самом деле был генерал-майором, командовал соединением партизан, руководил подпольными обкомами. Четверых Лукашей повесили немцы в белорусском Полесье, а партизанского командира так и не поймали. Почему-то он всегда этим гордился, часто этот факт упоминала краевая пресса. А чем гордиться-то — что четверых невинных вздернули?

Чернышев был грузный, отяжелевший. Бритый череп, багровое лицо гипертоника. Донимала одышка. Из-за нее не летал самолетами, ездил в Москву только поездом в мягком вагоне. Неделю туда, неделю обратно, первому секретарю часто оставлять Драй почти на месяц нежелательно. Потому выезжал изредка, только на пленумы ЦК, но вес в столице имел. Когда в 1963 г. начались перебои с хлебом, прямо заявил Хрущеву — с огнем играем. Приморские докеры лопатят канадскую пшеницу тысячами тонн, а их семьи едят хлеб пополам с кукурузой, и того — буханка в руки, очередь в три кольца. Хрущев согласился, снял хлебные ограничения в Приморском крае.

Командующий флотом адмирал Николай Амелько лаконично обрисовал обстановку. Американцы выдвинули к северокорейскому порту Вонсан авианосцы «Мидуэй» и «Энтерпрайз» с кораблями охранения, подняли в воздух авиацию. Демонстрируют решимость, заявленную в своей прессе, — если власти КНДР не отпустят «Пуэбло», они войдут в Вонсан и силой освободят корабль с экипажем.

— В Москву доложил? — спросил Чернышев.

— Спит Москва, Василий Ефимович, — ответил командующий.

«Нас это чрезвычайно обеспокоило, — вспоминал о событиях тех суток адмирал Амелько в журнале «Военно-исторический архив». — Ведь, во-первых, от их района маневрирования до Владивостока около 100 километров и, во-вторых, у нас с КНДР был заключен договор о взаимной, в том числе и военной обороне. Я немедленно связался с главкомом С.Г. Горшковым и заявил, что в этих условиях необходимо флот привести в полную боевую готовность. С.Г. Горшков заявил мне, ты-де мол, знаешь, что комфлотом подчинен министру обороны и главнокомандующему, звони министру обороны А.А. Гречко. На этом разговор закончился. Начал звонить министру обороны — не отвечает. Позвонил дежурному генералу КП Генштаба. Коротко объяснил обстановку, он ответил, что начальника Генштаба в Москве нет, а министр отдыхает на даче — разница во времени между Владивостоком и Москвой 7 часов. Попросил у дежурного генерала телефон дачи министра — он отказал, заявив, что ему это запрещено. Дело не терпело отлагательства. Я решил собрать Военный совет флота. Позвонил Василию Ефимовичу Чернышеву… Попросил, чтобы он обязательно был на заседании Военного совета — дело очень серьезное. Он пришел».

А почему бы, собственно, Василий Ефимович взял бы да не пришел? Во всех краях и областях, где дислоцированы штабы военных округов и флотов, первый секретарь обкома или крайкома КПСС был в обязательном порядке членом Военного совета. То же самое распространяется на нынешних губернаторов. Не удалось повидать Евгения Наздратенко в погонах капитана 2 ранга, пожалованных ему Ельциным, но, говорят, в роли члена Военного совета Тихоокеанского флота старшина запаса смотрелся превосходно. Такое делалось (делается, и будет делаться) для того, чтобы военные товарищи не слишком замыкались в себе и не забывали интересов страны, которую взялись защищать.

Но вернемся к Чернышеву. «Вы же придите обязательно, уж будьте так добры, тут такие дела!» — надо ли говорить подобное человеку сталинской закваски… А если надо, то почему? Или — когда?

Всем известно, что у Сталина был причудливый рабочий график. Ложился он в три часа ночи, вставал к полудню. Такой имел тиранский бзик. И ближний свой круг тиранил, заставлял сидеть на работе до полуночи… А вы никогда не задумывались — зачем он это делал? Хозяин известен мстительной жестокостью, но не самодурством. Сталин был всегда целесообразен. Всея Великия, Малыя и Белыя самодержец Петр Алексеевич, руки которого тоже в крови по локоток и выше, нам, потомкам, все-таки более понятен. Регламентируя все и вся на европейский манер, Петр в своих бесчисленных указах непременно писал: «Понеже…» — то есть «Потому, что…». И весьма подробно разжевывал своим дремучим подданным, чего государь желает от них добиться. Сталин не считал нужным объяснять «для особо тупых». Он постоянно играл с аппаратом в «угадайку». Так эффективнее. Не понял — сам виноват. Так страшнее.

Но все-таки: почему сталинские столоначальники понуждались еженощно бдеть до морковкина заговенья? Не все, правда. Только самые верхние чины — от уровня начальника наркомовского (позже министерского) главка. Конторский люд работал с 9.30 до 20.00. «Топ-менеджеры» приезжали на службу к 11.00 (этот Имперский атавизм в Первопрестольной жив поныне, поутру в коридоры власти не суйся!), в 17.30 имели трехчасовой обеденный перерыв. Потом в 20.30 возвращались в «офис» и сидели до полуночи. Но зачем?

А затем, что страна такая. Необъятная. На 12 часовых поясов растянутая. И, чтобы не прервалась управленческая нить, ждали московские сидельцы, пока проснется восточный берег Державы. А то ведь с каким-нибудь чукотско-камчатским деятелем никогда и не услышишься. То он уже спит, то ты еще не проснулся.

У Сталина, хотя он на Дальнем Востоке никогда не бывал, к этой российской окраине было какое-то особое отношение. Говорят, он долго размышлял над картой, разглядывая узкую полосу земли, похожую на палец, просунутый в Азию. Как именовать — Приморская область? Вроде несолидно. Край же предполагает в своем составе национальную автономию. Советизировать полудикий народ удэге, разбросанный по Уссурийской тайге? Так уже с чукчами нарыдались…

— Ладно, — решил вождь. — С краю находится, пусть будет край.

Заодно якобы закрыл краевой центр для иностранцев. Когда, демократам пришла пора «открыть закрытый порт Владивосток», в архивах так и не дознались, кто же его закрывал. Десятилетия город продержали на замке безо всяких нормативных актов!

Об этом я пишу так подробно потому лишь, что принципиально важно понять, когда же комфлота Амелько пытался дозвониться на дачу министра обороны… Вы вообще представляете ситуацию, чтобы дежурный генерал Генштаба не дал командующему крупнейшим советским флотом дачный номер телефона министра обороны? Я не могу себе этого представить. Хотя бы потому, что полная нелепость, когда бы по московскому городскому телефону Амелько начал докладывать маршалу Гречко о развертывании у себя под носом авианосной группировки США. Для этого существует защищенные от прослушивания средства, благодаря им министр обороны на связи всегда и везде (надо будет, поднимут в воздух специальный самолет-ретранслятор) — в кабинете, в машине, в дачной постели, на Северном полюсе! Это ЗАС, ВЧ, прямой провод, знаменитая кремлевская «вертушка», пользоваться которой командующий флотом может и должен только лично, без посредства адъютантов и дежурных. Другое дело, когда звонить уже просто неприлично. А неприлично — это в Москве сколько часов?

По столичному укладу, вечером до половины одиннадцатого еще можно звонить даже малознакомым людям, разумеется, трижды извинившись за беспокойство. Но не позже одиннадцати, этого московский менталитет не допускает. Как, впрочем, и чересчур ранних звонков. У меня есть знакомая, которая говорит: «Какая наглость звонить в полпервого утра!» Но это, вы понимаете, «стеб» свободной творческой профессии.

Характерно, что своему прямому начальнику Горшкову Амелько дозвонился-таки, уложился во временной «норматив». Но отчего же так странно повел себя Горшков? Предположим, их разговор состоялся в половине одиннадцатого. Почему не раньше? Да потому, что во Владивостоке еще половина шестого утра, и Амелько спал, тоже живой человек. Вот, собственно, ради чего я утомлял вас, читатель, исчисленьями временных поясов. А мог ли комфлота спать, зная о приближении американцев? Конечно, нет!

Похоже, навтыкал главком товарищу Амелько сто пудов за пазуху: «Сам прошляпил, сам министру и докладывай!». Это всего лишь моя авторская версия. Имею полное право высказать личное предположение, и поэтому прошу не беспокоить исками о защите чести и достоинства.

А может, не совсем так дело было. Горшков понимал, что такая неприятность его тоже коснется, а потому мог подчиненному ход подсказать. В том смысле, что победителей не судят…

Вот почему просил Амелько Чернышева, — придите обязательно! Военный совет ему нужно было провести срочно, в ранний неурочный час, заручиться поддержкой «тяжеловеса» из ЦК (сам-то кандидат только второй год) и успеть выгнать корабли в море, пока не проснулась Москва. То есть — до 13 часов по владивостокскому времени.

«Я доложил Военному совету обстановку, разговор с Горшковым, о попытке связаться с министром обороны. В заключение сказал, что я должен принять эффективные меры и, учитывая, что в это время у нас с США шли какие-то необходимые для СССР переговоры, чтобы им не помешать, решил флот привести в боевую готовность скрытно, развернуть у входа в Вонсан эскадру, в район маневрирования авианосцев развернуть 27 подводных лодок, начать разведку авианосцев с фотографированием разведывательной авиацией, самолетами Ту-95рц с аэродрома Воздвиженка (которые на самом деле базировались в Хороле — авт.) Все члены Военного совета молчали — обдумывали. Начал В.Е. Чернышев, который дословно сказал: «Николай (мы с ним Дружили), я считаю, что твое решение абсолютно правильно, случись что-либо, тебя обвинят, скажут: а ты зачем там был и бездействовал? Можешь рассчитывать на полную мою поддержку, я уверен, что такого же мнения все члены Военного совета».

Понял ли Василий Ефимович, зачем его позвали? Да уже с порога все уразумед. Иначе члены Военного совета еще бы долго обдумывали… как собственную корму прикрыть!

«Все согласились, и мы начали действовать. Министру обороны послал подробную шифротелеграмму об обстановке и действиях флота. У меня был телефон для связи с министром обороны Кореи и нашим посольством, но связи не было, видимо, была отключена или повреждена. К Вонсану ушел Николай Иванович Ховрин на «Варяге» с пятью кораблями, ракетными и эскадренными миноносцами. От Н.И. Ховрина получил донесение: «Прибыл на место, маневрирую, меня интенсивно облетывают «Виджеленты» на низкой высоте, почти цепляют за мачты».

У неискушенного в военно-морских делах читателя может возникнуть ложное впечатление, что корабли ТОФ прямо-таки ринулись наперерез коварным янки, готовые своим корпусами заградить вход в Вонсанскую бухту. Это не так.

«Насколько известно, — пишет историк В. Ткаченко, — советское военное командование специальных мер предосторожности или изменений режима боеготовности в войсках и на флоте в связи с инцидентом вокруг «Пуэбло» не предпринимало. Однако в силу того, что флоты СССР и США действовали в те годы в тесном контакте, чтобы не упускать друг друга из виду, какая-то часть советских военных кораблей, вероятно, приблизилась к берегам Кореи».

Точнее не скажешь — именно «приблизилась», и не настолько, чтобы разглядеть в бинокль, что подают на ланч командиру «Энтсрпрайз». Не зря контр-адмирал Ховрин докладывал только об американских самолетах над головой. Можно ручаться, что авианосца он не наблюдал, по крайней мере, визуально. Палубные разведчики Норд Америкэн А-5 Виджелент на двойной скорости звука и радиусе полета полторы тысячи миль могли за 20 минут долететь к Вонсана даже от пролива Лаперуза! Буквально на пушечный выстрел американцы не подпустили бы советский крейсер к авианосной группровке. «Виджеленты» легко блокировали бы и попытку ракетного залпа из-за горизонта, где галсировал наш гордый «Варяг».

Нс зря, нет, не зря потом Амелько будет подкладывать на стол министру обороны сделанные воздушной разведкой фотографии авианосцев в Цусимском проливе — вот, мол, как янки от нас драпали! Надо было «замывать хвосты» любой ценой. Пока не проснулась Москва-матушка. Или грудь в крестах, или голова в кустах.

Амелько понимал, что в столице уже будут умываться и чистить зубы, когда невероятными усилиями ему удастся вытолкать в море эти три десятка субмарин. Сборный отряд дежурных кораблей отдаст швартовы быстрее, но в район подойдет, когда столичный люд уже потянется в метро. Нет, не годится. Не судят только победителей, всех остальных судят, и еще как! Нужен результат. И вот поэтому, многократно усиливая риск случайного боевого столкновения, Амелько поднимает полк Ту-16. И эти реактивные бомбовозы идут над морем на бреющем!

«Командующему авиацией флота Александру Николаевичу Томашевскому приказал вылететь с полком ракетоносцев Ту-16 и облетать авианосцы с выпущенными из люков ракетами «С-10» на низкой высоте, пролетая над авианосцами, чтобы они видели противокорабельные ракеты с головками самонаведения. 20 самолетов вылетели, впереди — 21-й с А.Н. Томашевским».

Почему же целый полк? Самолет Ту-16К-10 может нести только одну противокорабельную ракету К-ЮС. По советским выкладкам, для уничтожения авианосца с кораблями эскорта необходимо истратить не менее 20 ракет с обычными тротиловыми зарядами. Другое дело — со спецбоеприпасом! Тут бы парочки хватило за глаза. Но вскрывать ядерные арсеналы без ведома и согласия всесильного 12-го главка Минобороны не мог даже командующий флотом.

Американцы, конечно, струхнули: это кто еще налетел целой армадой? Не китайцы ли, которые по советской лицензии успели наладить производство туполевских реактивных бомбардировщиков в Харбине? Нет уж, одного Вьетнама довольно, война сразу с тремя азиатскими странами — явный перебор.

Когда Ховрин доложил, что его контролируют с воздуха американцы, Амелько отдал приказ: ответный огонь открывать только при явном нападении на наши корабли.

О названии этой главы, дабы избежать упреков в тенденциозности: несколько лет назад был опубликован очерк Н. Черкашина под заголовком «Как Амелько «воевал» с Америкой». С незначительными корректировками материал включен в книгу уже за подписью адмирала. Видимо, тема греет Николая Николаевича: повоевать с Америкой не вышло, но зуд в руках был и остался…

Но зададимся законным вопросом: а чего, собственно, ради американцам атаковать советские корабли, которые бродят вблизи своих территориальных вод, не проявляя враждебности? Давайте поставим вопрос шире. Зачем нападать на страну, с которой ведутся активные консультации, у которой Америка просит посредничества, чтобы выпутаться из некрасивой шпионской истории? Возможно, кандидат в члены ЦК КПСС Амелько просто этого не знал?

О захвате разведывательного корабля «Пуэбло» президента США Линдона Джонсона проинформировали в постели. Он выслушал, сказал «Спасибо» и спросонок, не вдаваясь в детали, повесил трубку телефона… Его советник по национальной безопасности Уолт Ростоу всю ночь с 23 на 24 февраля 1968 г. провел в Белом доме. Сотрудники АНБ совместно с командованием группы безопасности ВМС США лихорадочно выясняли, какие секретные документы и аппаратура находились на борту захваченного корабля.

На следующий день военно-политическое руководство США сделало несколько воинственных заявлений в адрес Северной Кореи, в том числе и устами Государственного секретаря США Дина Раска, предупредив о возможных военно-силовых акциях в случае, если Пхеньян будет удерживать «Пуэбло» и его экипаж. В подкрепление сделанным заявлениям 24 января командование ВМС США выдвинула к Корейскому полуострову атомный авианосец «Энтерпрайз». В ближайшие дни планировалось наращивание оперативного соединения из нескольких авианосцев, трех крейсеров и 18-ти эсминцев. Объединенный комитет начальников штабов провел несколько срочных совещаний в поисках возможных вариантов ответных действий США… что интересно, не только в отношении Северной Кореи. Советник президента США по национальной безопасности Уолт Ростоу предложил «симметричный» вариант — захватить советский «траулер», который следовал по пятам за «Энтерпрайз». Таким образом, американцы сразу раскусили, кто науськал «вонсанских пиратов». А чтобы «симметрия» соблюдалась полностью, разведывательный корабль СССР должны взять на абордаж южные корейцы! Линдон Джонсон был категорически против. Он полагался на здравомыслие Брежнева (и в конечном счете оказался прав).

Утром 24 января руководитель Госдепартамента Дин Раск проинформировал членов комитета по иностранным делам Конгресса США об инциденте. Срочного созыва и проведения заседания Совета Безопасности ООН потребовал американский представитель в этой организации Артур Гольдберг. Государственный департамент США обратился более чем к 100 странам с просьбой об оказании содействия в разрешении создавшейся ситуации. В общем, в Вашингтоне заметались, и в этой суете было нечто несуразное, непродуманное, горячечное… В один день все сразу — бросились взывать к мировому сообществу по факту агрессии; сами грозили агрессией; наконец, пошли на поклон к враждебному центру силы — в Москву. Американский посол в СССР Левлин Томпсон попросил о срочной встрече в Министерстве иностранных дел СССР и передал первому заместителю министра В.В. Кузнецову просьбу госдепартамента — чтобы советская сторона оказала содействие в возвращении судна и его экипажа.

Москва тоже оказалась в весьма щекотливом положении. В советском внешнеполитическом ведомстве не располагали другой информацией о происшедшем инциденте, кроме скупого сообщения пхеньянского радио. Пхеньян заявил, что американский военный корабль вторгся в прибрежные воды КНДР в Восточном (Японском) море и «совершал преднамеренные провокационные действия». Поскольку нарушитель оказал «упорное сопротивление», патрульные суда ВМФ КНДР были вынуждены открыть ответный огонь. «В результате перестрелки было убито несколько американцев и взято в плен более 80 человек».

Заместитель Громыко Василий Васильевич Кузнецов, опытный дипломат-ориенталист, посоветовал своему американскому коллеге учесть азиатскую ментальность и обратиться непосредственно к северокорейскому руководству, иначе Пхеньян может расценить непрямые контакты как снижение своего суверенитета и зависимость от «старшего брата».

Дипломатия невозможна без лукавства. Проблема Москвы заключалась в том, что вопреки представлениям Вашингтона, с начала 60-х гг. Северная Корея не была ни «советской марионеткой», ни даже «союзницей» — ничего похожего ни на Польшу, ни на ГДР, ни на Венгрию. При всех декларациях о «преданности делу социализма» отношения были далекими от взаимного доверия. Пхеньян искусно лавировал между Москвой и Пекином, стремясь получить как можно больше помощи с двух сторон, сохранив при этом полную свободу действий. Приходилось с этим мириться. СССР после разрыва с Мао не мог остаться в Юго-Восточной Азии совсем без опоры, потеряв еще и Кима. С ним вообще было трудно хитрить: в прошлом капитан Советской армии, проживший в СССР немало лет, родивший в Хабаровске сына… Доставленный на родину торпедным катером ТОФ и посаженный главой государства на советских же штыках, Ким Ир Сен очень хорошо понимал, с кем имеет дело.

До поры советские дипломаты еще удерживали Кима от обострений на полуострове. После 1963 г. такая возможность иссякла. Опыт Вьетнама, во многом очень похожего на Корею, казался очень заманчивым, причем не столько самому Киму, сколько «ястребам», которые к 1965 г. взяли верх в Политбюро ТПК, оседлали армию и все силовые структуры. Успехи вьетнамских партизан, без счета снабжаемых советскими вооружениями от патронов до ракет, очень хотелось повторить. Но сначала следовало раскачать ситуацию на Юге, развернуть партизанскую войну вплоть до контроля над целыми районами, а там… Через пару лет Ким Ир Сен поймет, почему его диверсионные группы никак не могли обрасти «народными мстителями» из местных. Южнокорейские крестьяне зачастую сами сдавали боевиков властям… «Марионеточный» Сеул активно насаждал рыночные отношения. Страна менялась… Ким опоздал с экспортом революции. Но тогда, в 68-м, он, возможно еще не осознал всей глубины пропасти, разделившей обе Кореи по 38 параллели. А, может быть, спеленутый доморощенными догматиками, не был так самостоятелен стратегически, как наружно псем казался.

Надо сказать, что Штаты прислушались к совету Смоленской площади в части прямого контакта… У них не было вариантов. 24 января в корейском городе Панмунчжом состоялось очередное, 261 по счету, заседание комиссии по перемирию на полуострове. Представитель командования сил ООН американский контр-адмирал Джон Смит в беседе с руководителем делегации Северной Кореи генералом Паком озвучил требование правительства США о немедленном освобождении корабля и его экипажа и о принесении извинений за противозаконную акцию в отношении «Пуэбло». Кроме того, США оставляли за собой право потребовать компенсации морального и материального ущерба.

В ответ Пак перебрал в своих руках документы и зачитал один из них: «Около 12 часов 15 минут 23 января американской стороной был произведен грубый, агрессивный акт незаконного вторжения в наши территориальные воды вооруженного шпионского корабля агрессивного империалистического флота США — «Пуэбло», на борту которого находилось различное вооружение и аппаратура для ведения шпионажа. Наши корабли ответили огнем на пиратские действия корабля… Я выражаю американской стороне решительный протест в связи с неоднократными вторжениями в наши территориальные воды вооруженных шпионских судов… и требую немедленного прекращения таких незаконных акций». 24 января северокорейское радио сообщило, что командир «Пуэбло» признал намеренное нарушение морской границы КНДР с целью шпионажа.

Президента Джонсона мало волновало утраченное секретное имущество — с подачи военных он также верил, что им невозможно воспользоваться. Захват «Пуэбло» был воспринят Америкой как унизительная пощечина белому великану от красного карлика. Другой причиной президентского гнева была нерешительность его генералов.

Северным корейцам потребовалось больше двух часов, чтобы привести «Пуэбло» в Вонсан. В распоряжении Пентагона находилось не менее 450 реактивных истребителей и штурмовиков, которые могли прийти на выручку. Один час полета с баз в Японии. Даже с Окинавы, с полной бомбовой нагрузкой, самолет Б-52 мог пролететь 900 миль меньше, чем за два часа. Ссылки генералов на снегопад, низкую облачность и туман в районе инцидента, опасения не утопить свой же корабль, не выглядели серьезными аргументами в глазах американского общества. Оно жаждало отмщения.

До конца февраля, т. е. за одну неделю, США выдвинули к границам Северной Кореи почти сотню боевых машин: 4-е тактическое авиакрыло направило 72 истребителя Р-4Д, 354-е тактическое авиакрыло — 18 истребителей F-100, и 363-е тактическое авиакрыло выставило шесть самолетов-разведчиков RB-66.

Были приведены в повышенную боеготовность четыре тактических авиакрыла 9-го Воздушного флота. 334-я и 335-я эскадрильи новейших истребителей F-4 «Фантом», 347-е тактическое истребительное авиакрыло (34-я, 35-я, 36-я эскадрильи) были приведены в полную боеготовность на японской авиабазе Юкота. В любой момент в воздух были готовы подняться истребители F-105 «Тандерчиф» и F-4 «Фантом», штурмовики ЕВ-57 «Канберра» и транспортные самолеты С-130 «Геркулес». Число истребителей F-106, базировавшихся на авиабазе Осан в Южной Корее, было увеличено в несколько раз.

28 января состоялась первая встреча офицеров связи в Пханмунджоме. Американская сторона передала корейской письмо с предложением провести закрытые переговоры по вопросу о «Пуэбло», поставила вопрос о возвращении судна и экипажа, а также просила сообщить имена убитых и раненых соотечественников. Корейская сторона настаивала, чтобы США принесли извинения и заверили публично, что подобные вторжения в территориальные воды КНДР не будут допускаться впредь. Северяне также потребовали убрать войска и вооружения, доставленные в Южную Корею после инцидента с «Пуэбло». Их больше всего тревожило присутствие американского авианосца вблизи берегов КНДР.

Круг замкнулся. Никто не хотел идти на компромисс.

А в Америке грянул скандал по полной программе. Наибольшее возмущение вызвал флот, неспособный прийти на выручку морякам в критической ситуации. Досталось и Госдепартаменту за санкционирование опасных действий у чужих берегов, подрывающих престиж нации. Белый дом заметался с новой силой. 25 января (будто два дня назад на Смоленской площади ему не давали «от ворот поворот»), посол США в Москве вручил послание президента Председателю Совета министров СССР А.Н. Косыгину: пока не поздно, найдите же управу на своих вконец обнаглевших союзников! Тон послания был решительный.

В тот же день президент Джонсон мобилизовал 14 787 человек из резерва авиации и флота и объявил высшую боеготовность ядерным силам. В прессу запустили «утечку» из Пентагона: если выручить «Пуэбло» не удастся, готовится вариант бомбежки на уничтожение корабля вместе с электронной начинкой.