Генерал мороз

"…Начиная с середины октября неоднократно шел снег, — пишет в книге "Поворот под Москвой" военный историк Клаус Рейнгардт, — но у солдат и к началу ноября не было зимнего обмундирования и снаряжения. План операции "Барбаросса" исходил из того, что восточная кампания должна закончиться самое позднее осенью. На предостережения обер-квартирмейстера штаба сухопутных войск генерала Паулюса о возможных трудностях в снабжении на Восточном фронте Гитлер возразил:

"Я не хочу больше слышать этой болтовни о трудностях снабжения наших войск зимой… Никакой зимней кампании не будет. Сухопутные войска должны нанести русским еще только несколько мощных ударов… И тогда мы увидим, что русский колосс стоит на глиняных ногах. Поэтому я категорически запрещаю говорить мне о зимней кампании".

Поначалу ведомство Геббельса относилось к приходу зимы с игривой насмешкой. В еженедельных фронтовых выпусках кинохроники "Вохеншау" мелькали кадры: немецкие солдаты плетут соломенные лапти; Гитлер и два генерала снисходительно осматривают солдатскую печку, подобие нашей буржуйки; походная кухня на санных полозьях; снегоступы для лошадей; сдобные немецкие барышни в купальных костюмах валяются на снегу, играют в чехарду — настоящие арийки мороза не боятся!

Впрочем, среди гитлеровских генералов нашелся один, который еще в августе не верил в победный блицкриг и смотрел дальше своего фюрера. Командир 123-й дивизии генерал Раух педантично установил порядок расправ с советскими людьми и столь же обстоятельно — порядок ограбления жителей городов и сел. Прежде всего было приказано отнять у всех и каждого теплые вещи.

"1. Любыми средствами должны быть захвачены меховая одежда всех видов: невыделанные меха, меховые пальто, жакеты, шапки…

2. Также должна быть собрана и сохранена другая пригодная для зимних условий одежда: зимние пальто на вате, куртки, перчатки, рукавицы… наушники, наколенники!.. теплое зимнее белье, валенки…"

Это в августе-то! Но генерал Раух не знал русской пословицы: "Ворованная шуба не греет".

Фашисты пытались скрыть истинное состояние дел. Геббельс в ноябре лгал своей прессе:

"Необходимое для войск зимнее обмундирование (шубы, шинели для водителей, теплое нижнее белье и т. д.) подготовлено еще в течение лета".

"У вас в тылу ходят разговоры, что солдаты получили здесь, в России, меховые куртки, но я пока еще такой в глаза не видел. У нас даже нет перчаток и шлемов", — жаловался жене старший ефрейтор Г. Бернхард 16 ноября из Подмосковья.

"Войска не были готовы к боям в зимних условиях, — тоже жаловался генерал-майор фон Ленски, командир 11-й танковой дивизии. — Так, мой штаб получил на 40 человек 16 пар перчаток и 4 теплых шинели".

С наступлением холодов стал еще более очевиден масштаб катастрофы. Генералы вермахта жестоко расплатились за легкомыслие и самоуверенность. Повторяя режиссера и диктора фильма "Если дорог тебе твой дом" Василия Ордынского, можно с иронией воскликнуть: "Немцы стали жаловаться, что в России — кто бы мог подумать! — после осени бывает зима?!"

Особенно туго пришлось Гудериану. Его танки не умели преодолевать обледенелые склоны, не было шипов для гусениц. Потели стекла оптических приборов, и танки становились незрячими; есть на этот случай специальная мазь, но ее из фатерланда не прислали. Горючее нередко (в бензинопроводах) и масло густели; приходилось часто разогревать моторы, транжиря горючее и — что еще хуже — лишаясь элемента внезапности: из-за шума моторов приходилось отказываться от танковых засад. Автоматическое оружие выходило из строя из-за негодной смазки. Не было тросов, канатов для застрявших машин, когда колеса просились на буксир к гусеницам. Обмундирование не годилось для пребывания в промороженной машине: не было теплых брюк и курток, теплых шапок, шерстяных перчаток, подшлемников. Участились простудные заболевания и обморожения. Приходилось или делать раненым операции на морозе в палатке, или везти раненых, часто по бездорожью, много часов в санитарных машинах, которые не отапливались.

Провалились на зимних экзаменах в России не только немецкие танки, цуг-машины, самолеты, санитарные автобусы. По данным Клауса Рейнгардта,

"до 70 процентов немецких паровозов не выдерживало низких температур. Участились и ошибки в отправке составов. В третьей танковой группе был случай, когда вместо нетерпеливо ожидаемого состава с горючим пришел состав со спиртными напитками из Франции. Бутылки на морозе полопались, так что выгружать пришлось ледяные сосульки и битое стекло".

Вот уже сорок лет нечистые на руку военные историки и бывшие гитлеровские вояки, мечтающие в старческом маразме о реванше, прилежно склоняют слово "снегопад", стращают русскими морозами.

Да, в начале нашего декабрьского наступления мороз набрал силу. 8 декабря фронтовая газета "Красноармейская правда" напечатала письмо сержанта П. Ковтуненко, воевавшего под Рузой:

"Дорогие товарищи из редакции! Хочу рассказать, как мы выгнали немцев на мороз. Жаркое было дело! Немцы ни за что не хотели выходить из хат, пока не запустишь туда гранатой. С одним солдатом я столкнулся прямо лицом к лицу, он выскочил из-за угла… К ночи деревня была в наших руках. Остатки немцев ушли в засыпанное снегом поле, как голодные волки, отщелкиваясь автоматами. Тут только я осмотрел убитого… Ну и скверно же их обмундировал Гитлер! Лежит этот Фриц или Ганс, или как там его звали, — кажется, ему и мертвому холодно. На ногах какие-то опорки, шинелька худая, на голове пилотка, а под пилоткой женский платок, как будто он не воевать к нам пришел, а из хаты в хату перебежать. А морозец-то в поле градусов под 30. Вот почему немцам не хотелось уходить из деревни. Вот почему они так рвутся в Москву — сушить свои портянки на трубах центрального отопления и давить вшей на паркетных полах. Средство против вшей — выбросить их на мороз, и против немцев — то же".

Комдив А. П. Белобородов рассказал эпизод, при котором присутствовал командующий фронтом Г. К. Жуков.

"Наши разведчики еще вечером ушли во вражеский тыл с целью добыть "языка" и вернулись только что. Это я понял по жестам, которые делал мне из-за плащ-палатки майор Тычинин.

— Разрешите на минуту выйти к разведчикам? — спросил я.

Командующий кивнул. В соседней комнате меня встретил улыбавшийся Тычинин. Он указал на фигуру, закутанную в шерстяной женский платок:

— Вот он, "красавец". Танкист из разведывательного батальона.

"Красавец" стоял нахохлившись, а по шерстяному платку, по вороту шинели, по плечам ползали вши. То, что фашистская армия завшивела, для нас не было новостью. Но этот пленник далеко превзошел своих соплеменников, попадавшихся до сих пор.

— Хоть бы веником обмели, — говорю Тычинину. — Неудобно перед командующим.

Наш разговор услышал генерал Жуков, приказал ввести пленного. Поглядел на него внимательно и сказал:

— Вшивая армия — факт знаменательный. Запишите его в журнал боевых действий: историкам пригодится.

Так в журнале боевых действий 9-й гвардейской дивизии появилась не совсем обычная запись: "Захвачен в плен обер-ефрейтор, 1920 г. рождения, 90-го разведбатальона 10-й танковой дивизии. Из Германии прибыл в октябре. Имеет массу вшей"…

Удобнее всего было объяснять провал операции "Тайфун" атмосферными условиями: "Шесть педель хорошей погоды — и Россия была бы уничтожена Германией". Гитлер пытался уверить, что вынужден отказаться от наступления на Восточном фронте лишь из-за тяжелой распутицы и "необычайно сильных морозов, которых не было в России за последние 150 лет".

На самом же деле наиболее низкая температура, какая была однажды отмечена к северу от Москвы, — минус 38°. Да, мороз в чистом поле, когда на солдате шинелишка, подбитая ледяным ветерком, посердитее того, какой регистрируют в городе, в бюро погоды…

Клаус Рейнгардт отвергает пропагандистские утверждения о том, что вермахт понес поражение из-за русского климата:

"Совершенно ясно, что немецкая армия на восточном фронте была остановлена не морозами, а еще до них, вследствие того катастрофического положения, в котором оказались ее соединения, лишенные материального обеспечения и, что самое главное, встретившие неослабное сопротивление русских войск на участках фронта всех трех групп армий".

Рейнгардт точно указал на то, что гитлеровцы были "лишены материального обеспечения". Даже такой опытнейший военачальник, как Хайнц Вильгельм Гудериан, генерал-полковник танковых войск, автор книги "Внимание, танки!", оказался позорно несостоятельным в кампании под Тулой. Там окончилась крахом его блистательная карьера.

"Конечно, и погода и природа играют свою роль в любых военных действиях. Правда, все это в равной степени воздействует на обе противоборствующие стороны. Да, гитлеровцы кутались в теплые вещи, отобранные у населения, ходили в уродливых самодельных соломенных калошах. Полушубки, валенки, телогрейки, теплое белье — все это тоже оружие" (Г. К. Жуков).

В первые морозные дни в московском гарнизоне, по ежегодному обычаю, объявили о переходе на зимнюю форму одежды. А в немецких войсках такой переход не состоялся из-за отсутствия зимней формы.

Несравним вклад в победу под Москвой, внесенный заводом "Компрессор", изготовлявшим "катюши", и, к примеру, вклад работниц прядильно-ткацкой фабрики в Дедовске. И однако же…

На командном пункте в Дедовске стоял, терпеливо дожидаясь начальства, лейтенант в закопченном полушубке.

Комдив Белобородов вошел, увидел лейтенанта и резко сказал:

— Не разрешаю! Можете идти. Займитесь более полезным делом!

Лейтенант поспешно вышел, обрадованный запретом комдива.

Комиссар дивизии Бронников объяснил мне: решается судьба местной фабрики. Все подготовлено к взрыву, под стены и фабричную трубу заложены фугасы. Но комдив не позволяет взорвать фабрику и клянется, что не отступит к Москве ни шагу.

Рабочие Москвы и Подмосковья помнили о своих защитниках, которые мерзли в предзимние, зимние дни и ночи в окопах, траншеях, пикетах, землянках.

На Подольском механическом заводе имени Калинина в полуразрушенном бомбами литейном цехе восстановили вагранку. По рабочей инициативе начали делать окопные печки — согреть бойца в его промороженном окопе. Печную трубу мастерили пониже, в несколько нолей, чтобы отвести дым в сторону, не демаскировать печку, чтобы окоп или землянка не стали мишенью. Как знать, не подарок ли подольчан прославлен поэтом в строчке "Бьется в тесной печурке огонь"?

К концу декабря дивизия ушла далеко на запад от Дедовска. В час затишья в блиндаж к комдиву вошли ткачихи. Они приехали на фронт поблагодарить за спасение фабрики. После вынужденного перерыва сотканы первые метры ткани. Из этой ткани уже шьют телогрейки, ватные брюки. На фабрике уцелели тюки с серой ватой, вот и стегают одеяла, спальные мешки, в них раненых волокут по снегу, перевозят в санитарных повозках.

"Другие генералы, буржуазные историки винят во всем грязь и распутицу… Но я видел своими глазами, как в ту же самую распутицу и грязь тысячи и тысячи москвичей, главным образом женщин, не приспособленных, вообще-то говоря, к тяжелым саперным работам, покинув свои уютные городские квартиры, копали противотанковые рвы, траншеи, устанавливали надолбы, сооружали заграждения, таскали мешки с песком. Грязь прилипала к их ногам, к колесам тачек, на которых они возили землю, неимоверно утяжеляя и без того несподручную для женских рук лопату…

Ссылки гитлеровских генералов и буржуазных историков на русскую распутицу и морозы не новы. Наполеон, загубивший свою 800-тысячную армию, тоже ссылался на русский климат", — напоминает Г. К. Жуков.

Любопытно заглянуть в записи участника того похода, французского писателя Стендаля; он служил интендантом, обеспечивал своих соплеменников провиантом, фуражом. Стендаль пишет: "Было бы ошибкой думать, что зима в 1812 году наступила рано; напротив, в Москве стояла прекрасная погода. Когда мы выступали оттуда 19 октября (по старому стилю), было всего три градуса мороза, и солнце ярко светило…" А в его письме домой 9 ноября 1812 года из Смоленска: "Мороз легкий, два или три градуса, но, так как мы в России, каждый убежден, что он замерзает".

Да, апостол блицкрига оказался в более трудном положении, чем император Франции: зима 1941/42 года была ранней и довольно суровой. Но если быть честным перед историей, следует напомнить, что в бесснежном ноябре, например, морозы были даже на руку гитлеровцам, потому что танки их двигались и без дорог по полям и перелескам, лишь слегка присыпанным снегом.

Разгромленным генералам вермахта не оправдаться бесконечными ссылками на русский климат, распутицу, русские дороги.

Мы можем разделить с поэтом Анатолием Брагиным его недоумение:

Гудериан, тебя понять

Мне, русскому, довольно сложно:

Идущий землю покорять,

Не жалуйся на бездорожье.