"За обороной следить, не спуская глаз…"
В один из самых тревожных дней Московской битвы, 16 октября 1941 года, в Туле собрался партийный актив. Слушали председателя городского комитета обороны первого секретаря обкома и горкома ВКП(б) Василия Гавриловича Жаворонкова. Коммунисты поклялись Родине:
"Тула, красная кузница, город славных оружейников, город металлистов, не будет в грязных лапах немецко-фашистских бандитов. Мы, большевики города Тулы, заверяем Центральный Комитет ВКП(б), что все, как один, с оружием в руках будем сражаться до последней капли крови за нашу Родину, за наш любимый город и никогда не отдадим Тулу врагу".
Патриотический подъем был столь велик, будто сейчас вот, а не во времена гражданской войны на собрании огласили письмо Владимира Ильича Ленина Тульскому ревкому, полученное в дни, когда белая армия Деникина угрожала Москве: "За обороной следить, не спуская глаз…"
Из 40 тысяч тульских коммунистов 32 тысячи взялись за оружие. Ежедневно 5 тысяч человек трудились на оборонительных рубежах. Прославился легендарный Рабочий полк. Командовал им А. П. Горшков, комиссаром был старый большевик, участник гражданской войны Г. Л. Агеев; он погиб в бою.
Потомственного оружейника, коммуниста ленинского призыва Петра Максимовича Короткова не отпускали с завода в истребительный батальон Пролетарского района. Он настоял на своем; уже проводил на фронт четырех сыновей и зятя. Вернулся на завод после ранения — с забинтованной головой, на костылях — и вновь стал к станку.
Рабочий полк Горшкова сыграл огромную роль в обороне Тулы — не подоспели части 50-й армии, а всю тяжесть отпора несли полк НКВД, зенитчики, артиллеристы.
На случай, если фашистов не удастся задержать на подступах к городу, в ночь на 16 октября в Туле заминировали мосты, железнодорожный узел и другие важнейшие объекты. Под 12 городских мостов заложили 21,6 тонны взрывчатки; дежурства минеров держали в секрете.
31 октября, за один только день вражеского штурма, туляки подбили и сожгли 34 танка Гудериана. Но не менее важно, что за все самые напряженные дни обороны туляки отремонтировали 529 пулеметов, 66 танков, 70 орудиям вернули боеспособность.
Подвиг "красной кузницы" может быть оценен в полной мере, если вспомнить, что оружейный, патронный и другие заводы Тулы часто оставались без электроэнергии. С перебоями действовала высоковольтная линия, идущая из Каширы. Многие операции приходилось делать вручную, металл плавили и на дровах и на хворосте.
Тула, как южный форпост Москвы, учитыва лась в стратегических планах вермахта. 6 ноября, в канун советского праздника, в часы ожесточенных воздушных налетов на Москву, фашисты около тульского вокзала пошли в психическую атаку — во весь рост, напролом, пьяные, под музыку и с развернутыми знаменами. Артиллеристы уничтожили около 700 гитлеровцев.
Любопытно перечитать короткую корреспонденцию Петра Лидова о том, как фашистов оттеснили от южной и западной окраины города, о неудачных атаках противника на юго-восточной окраине. Заметка, иллюстрированная фотоснимками Сергея Струнникова ("Правда", № 318, 16 ноября 1941 г.), заканчивалась фразой: "В Москву мы возвращались по прямому, как стрела, Серпуховскому шоссе". Я был попутчиком правдистов и тоже знал, что на одном участке Тулу с Москвой соединял лишь коридор шириной в шесть километров. Петр Лидов хотел словами "по прямому, как стрела" опровергнуть ходившие по Москве слухи об окружении Тулы.
Противник настойчиво пытался отрезать Тулу от Москвы. Положение на Серпуховском шоссе, а тем более на железной дороге в Москву, несколько дней было критическим. Усилиями танкистов под командованием Гетмана, кавалеристов генерала Белова, 173-й стрелковой дивизии и других частей опасность была отведена.
19 ноября Гудериан сделал в дневнике запись:
"…таков был наш последний успех под Тулой. С этого момента колокольни церквей большого города исчезают из поля зрения немецкого солдата".
Одним из самых тревожных дней в боях за Тулу следует считать 26 ноября, той ночью отличились танкисты. "Мы решили, — вспоминал генерал армии А. Л. Гетман, — с вечера 25 ноября начать в Серпухове переправу дивизии по железнодорожному мосту через Оку. Это экономило время, а ночь скрывала маневр от противника".
Стремясь окружить Тулу, танки Гудериана наступали на Каширу. А местная электростанция вносила свой неоценимый вклад в снабжение энергией Москвы и Тулы. Сталин позвонил командующему МПВО генералу Громадину: "Опасаясь, что Каширская электростанция попадет в руки врага, некоторые товарищи предлагают взорвать ее. Так вот: электростанцию взрывать не будем. Каширу удержать во что бы то ни стало. Продержаться до утра. Корпус Белова на подходе".
В бой бросили и зенитчиков и летчиков.
Каширу должны отстоять кавалеристы генерала Белова, но корпус еще был на марше. В тот день, 26 ноября, Гудериан мог с ходу захватить Каширу и переправы через Оку, но, не дойдя до города восемь километров, остановился в селе Пятница, подтягивая силы.
Тем временем первые эскадроны Белова уже входили в Каширу. На наиболее важных перекрестках выросли баррикады. На каланче, она возвышается в центре Каширы, оборудовали наблюдательный пункт.
Генерал-полковник П. А. Белов вспоминал позже: "Эскадрон за эскадроном проходил мимо меня. Люди подтягивались, выравнивались тройки. А я смотрел на них и гордился ими. Им было очень трудно, неимоверно трудно, но они — настоящие солдаты — выполнили боевой приказ. Они шли без сна и отдыха, зная, что впереди их ждет бои, а может быть, смерть".
Менее чем за двое суток они совершили марш в сто километров. При этом немало верховых лошадей было подковано по-летнему, только на передние, ноги.
11 все-таки 26 ноября немцы перерезали железную дорогу Тула — Москва, а 2 декабря в пятнадцати километрах севернее Тулы им удалось в нескольких местах перекрыть и шоссе Тула — Серпухов. Но танки полковника Гетмана, наши пехотинцы, артиллеристы, конники не позволили взять в кольцо Тулу, окруженную с трех сторон.
Гудериан, чей командный пункт находился в Ясной Поляне, 30 ноября отдал приказ перейти к обороне. Он подвел в своем дневнике печальный, но дальновидный итог:
"Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьезное поражение, которое повело в ближайшие недели к роковым последствиям".
Последнюю попытку окружить Тулу противник предпринял 3 декабря — вновь оседлал шоссе и железную дорогу Тула — Москва. Сильный снегопад, морозный ветер, но танкисты Гетмана с севера и части 50-й армии (командарм И. В. Болдин), 49-й армии (командарм И. Г. Захаркин) с юга продвигались вперед. Немцы оказались между двух огней и вынужденно убрались сперва с шоссе, а затем и с железнодорожного пути.
Сегодня кажется невероятным малоизвестный подвиг, совершенный монтерами-линейщиками Мосэнерго. Они устраняли повреждения высоковольтной линии Кашира — Тула, которая частично проходила по территории, занятой противником.
Мастер по электросетям Клементий Семенихин собрал группу смельчаков и, подвергая себя и товарищей смертельному риску, повел ремонтников ночью через линию фронта. Они долго шли вдоль трассы, искали повреждения и устраняли обрывы, случалось, и под огнем. Это было к северо-востоку от Тулы, когда противник захватил селения Синетулица и Сухотино. Шли упорные бои, то и дело бомбы, снаряды, мины рвали провода. Но снова и снова уходили монтеры в опасный ночной дозор вдоль трассы.
Тулякам и москвичам очень повезло: гитлеровцы не подозревали об исключительном значении магистрали, считали, что она бездействует. А монтеры-линейщики Мосэнерго оставались на своих постах, защищали Москву вдали от нее, не позволили обесточить высоковольтную линию Кашира — Тула. В отряд Клементия Семенихина входили: Иван Тарасов, Георгий Мосолов, Тимофей Новиков, Василий Молчанов, Алексей Кузнецов, Александр Конорев и Александр Кофанов.
Их можно назвать партизанами-высоковольтниками.
Трамвай № 232
В непроглядной морозной темени где-то на юге, за поселком Рогожинским, возникают и гаснут далекие отсветы. Они напоминают трамвайные зарницы, отблески вольтовой дуги, а на самом деле — стреляют немецкие батареи.
Стекла дребезжат так, будто вожатый только что резко затормозил вагон. А трамвай неподвижен и необитаем.
Нетронутый снег на ступеньках вагона, на высокой табуретке вагоновожатого. Пусты скамейки. Заледенели кожаные держатели.
Еще недавно трамвай ходил по улице Коммунаров в поселок Рогожинский. Можно было подъехать близко к линии фронта. Помню пассажиров — пожилых ополченцев с новенькими винтовками и вещевыми мешками на лямках, молоденьких парней, которые старались держаться уверенно, девушек с санитарными сумками через плечо. Какая-то старушка курсировала на том трамвае взад-вперед, перевозя фикусы, узлы с разным скарбом, иконы, тазы, корыто и старомодный граммофон с трубой.
Потом фашисты овладели Рогожинским. В конце улицы Коммунаров поперек рельсов лег обрушенный трамвайный столб.
Глубокой ночью моторный вагон № 232 с прицепом покинул трамвайный парк и отправился в свой предсмертный рейс.
Трамвай шел медленно — разве спешат на кладбище? Вагоновожатый остановил вагон у самой баррикады, отъединил прицеп от моторного вагона, потоптался возле и, сгорбившись, тяжело зашагал в темноту, оставив вагон посреди улицы.
В случае необходимости моторный вагон и прицеп будут опрокинуты, чтобы основательней забаррикадировать улицу.
Вагон № 232 готовился умереть героической смертью, охраняя будущее города.
Много дней простояли вагоны на углу Советской улицы и улицы Коммунаров, до крыш заметенные снегом. На этом перекрестке, в окопе, зазимовали бронебойщики.
Ноябрь, 1941
Четная сторона улицы
Батальон капитана Реваза Габараева вел упорные бои на улице Шевченко. В нескольких домах на четной стороне улицы — под одной крышей, ко на разных этажах — находились и фашисты и наши. Дело доходило до рукопашной в подвалах, на лестницах, на чердаках. Габараев отбил восемь домов, но положение осложнилось после того, как немцы двинули на улицу Шевченко два танка.
Вот тогда Габараев вспомнил о противотанковом ружье Симонова, присланном накануне оружейниками. Письменную инструкцию на заводе не отпечатали, а может, еще и не сочинили, ружье в батальоне видели впервые, но успели провести накоротке занятия. Единственное противотанковое ружье послужило наглядным пособием.
Танк приближался, ведя огонь. Момент был критический, и комбат Габараев сам взялся за ружье. Он занял позицию на третьем этаже дома, связной батальона Евгений Пичужкин исполнял обязанности второго номера.
Со второго выстрела Габараев попал в гусеницу танка.
— Готов! — закричал от радости Пичужкин, увидев, что танк дернулся и сбавил скорость.
— Барса еще не убнлн, уже продаешь его шкуру, — усмехнулся Габараев, не отрываясь от прицела.
Лишь после других выстрелов танк остановился.
Бронебойщики напряженно следили за попаданиями — вспыхивало ярко-оранжевое пламя, показывался дымок.
Габараев заторопился через улицу к пулеметчикам — указать новые цели, а Пичужкину обещал прислать подмогу. Но вскоре подступы к дому оказались под огнем, туда не пробраться, Пичужкин остался в одиночестве.
В конце улицы показался второй танк, шел на помощь первому.
Пичужкин открыл огонь, когда танк приблизился метров на двести. Ружье положил стволом на подоконник, сам улегся на полу. Правое плечо из-за сильной отдачи при стрельбе нестерпимо болело. Или вывихнул руку? Поразить цель никак не удавалось. Танкисты заметили огневую точку в окне, выпустили несколько снарядов, но не попали и долго строчили по окнам из пулемета.
Пичужкин расчетливо и хитро менял позицию. Сделает выстрел, побаюкает больное плечо и — к другому окну, в другую квартиру, на другой этаж.
Габараев, лежа за пулеметом, наблюдал за поединком с чердака дома на нечетной стороне улицы. Смотрел и удивлялся: как Пичужкин один управляется с тяжелым ружьем да еще таскает сумку с патронами?
— Когда ружье охотника хорошо стреляет, у нас в Осетии хвалят его глаза и руки, — сказал Габараев пулеметчикам.
Пичужкин все-таки подбил второй танк и сделал это ко времени: гитлеровцы уже взяли на буксир неподвижный танк.
Пичужкин целился, как учил Габараев, в гусеницы. Фашисты с опозданием поставили дымовую завесу, и потому Пичужкин мог вести прицельный огонь…
Назавтра в батальон Габараева доставили еще несколько противотанковых ружей, их сокращенно называли ПТР. Эти ружья наловчились собирать на тульском заводе из запасных частей. Или ружья были с заводским изъяном, или свежеиспеченные пэтээровцы не приспособились — ружья то и дело отправляли на ремонт к оружейникам 437-го полка 154-й стрелковой дивизии.
Оружейники довольны, — значит, бронебойщики все чаще останавливают танки Гудериана.
Ноябрь, 1941
Левша на передовой
В мастерскую оружие приносят холодным, но оно опалено дыханием боя — пороховая копоть, горелая краска, окалина, царапины, вмятины.
Полчаса назад притащили разбитый миномет, и оружейники собрались в "операционной" — хвойном, шалаше, спрятанном в овражке. Мастера склоняются над минометом, как хирурги над тяжелораненым. Можно ли возвратить миномет к жизни? Что решит "консилиум"?
Воентехник Костиков с помощниками принимается за ремонт; нужно заменить в миномете раздробленные, перебитые суставы. А кто лучше может отремонтировать оружие, нежели мастер, который сам его изготовил? Вот она, марка родного завода!
Завод эвакуировали, станки увезли, с ними уехали в тыл оружейники, но в опустевшие цехи пришли пенсионеры, подростки и пустили в ход те станки времен царя Гороха, которые не тронули с места — куда их, немощных…
Когда полк воевал в поселке Рогожинском, на окраине Тулы, и позже, когда ушел на запад, чуть ли не ежедневно из заводских ворот выезжали полуторки, доверху груженные новехонькими винтовками. На заводе мастерили также ручные пулеметы Дегтярева, "максимы", противотанковые ружья.
В один из дней тульской осады оружейники передали командиру рабочего полка Горшкову и комиссару Агееву собранный ими полковой миномет. К стволу прикрепили стальную пластинку "Тула. Миномет № 1". Первая огневая позиция миномета находилась неподалеку от завода. Первым командиром расчета стал Дмитрий Никитич Орлов, нормировщик.
Может быть, миномет № 1 займет когда-нибудь место в музее русского оружия в Туле. Но ему еще рано на музейный покой. И хотя ствол его обгорел, миномет № 1 усердно стреляет по врагу.
Самое различное оружие, какое только находилось на вооружении нашей армии и у гитлеровцев, начиная с пистолетов "парабеллум" и кончая шестиствольным минометом, побывало в руках полковых оружейников. Прошло время, когда мастера неуверенно разбирали, чинили трофейное оружие. Бойцы постарались, чтобы у лекарей-оружейников была богатая практика!
Иногда оружие подлежало заводскому ремонту, но умельцы все-таки обходились своими силами. Проходил день-другой, и пулемет, миномет или "пушка-прямушка" (ее называют также "сорокапяткой") занимали свое место на огневой позиции. Самозарядные винтовки превращали в подобие автоматов, которых ох как не хватало, а немецкие пулеметные ленты приспосабливали для набивки нашими патронами.
Во время боя в мастерскую приволокли "максим". Его изрешетило осколками; кожух пробит в четырех местах, у станины выкрошило бок, искорежен спусковой рычаг. Оружейники Чичелов, Шишкин и Афанасьев через два часа вернули "максим" на передовую.
Подобно заботливым санинструкторам, оружейники отправлялись к своим "раненым" на поле боя, чтобы оказать им первую помощь. Под сильным огнем Гуськов исправил старый, видавший виды пулемет, который закапризничал, не стрелял автоматически. Кузин починил "максим" также под сильным обстрелом. Пуля пробила Кузину кисть руки, когда он уже вставил ленту и закрывал исправленную крышку короба.
Слава о тульских оружейниках распространилась и за пределами полка. К ним приезжают за консультацией, привозят оружие, которое самим отремонтировать не удалось. И почти всегда туляки выручают соседей.
Воентехник Василий Чичелов часами возится с оружием — разбирает, чистит, проверяет. Он отлично знает винтовки одиннадцати систем, пулеметы пяти систем, противотанковое ружье Симонова, самозарядную винтовку с оптическим прицелом.
Вечером, когда я уходил из батальона, Чичелов при свете фитиля, плавающего в снарядной гильзе, разбирал трофейный пулемет МГ-34. Ладони и пальцы его, как обычно, были в ружейном масле, и он попрощался со мной кивком головы.
Кажется, любовь к оружию и умение пользоваться им, отвага и пытливость, русская смекалка и рабочая закалка многих поколений тульских оружейников вселились в этот хвойный шалаш на переднем крае. Будто вовсе не воентехник Василий Чичелов здесь самый главный, а его предок и земляк Левша, тоже вступивший в ряды народного ополчения, в доблестный Рабочий полк.
Декабрь, 1941
Трамвай № 232
Прошло два месяца, в поселке Рогожинском подняли и поставили на место трамвайные столбы, натянули провода.
Трамвай, весело позванивая, шел по улице Коммунаров, по наезженному маршруту, где вожатому знакомы все вывески, киоски и воскресшие дворники — они прилежно скалывали лед на тротуаре.
Трамвай подошел к остановке, и я увидел на моторном вагоне его номер — 232. Старый, добрый знакомый!
Вожатый резко затормозил, и белые заиндевевшие стекла задребезжали так, будто вблизи прогрохотал орудийный выстрел. Но вокруг было тихо, фронт отступил на запад.
Через переднюю площадку трамвая входили женщины с детьми на руках. В вагоне сутолока, на подножках полно висунов. Мальчишки с нетерпением ждали, когда трамвай отойдет от остановки, чтобы продолжать заманчивую поездку на "колбасе".
Вагон № 232 миновал баррикаду через узкий проезд, пересек улицу, по которой прежде проходила линия фронта.
Баррикада осталась далеко позади. Она стоит нетронутая, по-прежнему оберегая счастье и будущее города.
Январь, 1942