13

Если бы я знал, что путешествие в Киев закончится вот так, по-омоновски, мордой в пол – приехал бы? Рисковал бы? Или собирался, как на сафари, где все включено, кроме смерти?

Но даже если она случится, вдруг, то все равно, до самого последнего момента, не поверишь, что она здесь, что с тобой. Верующим легче – они знают: это начало. Впрочем, и проблематичнее тоже: что если жил не достойно и не заслужил итог?

Верю в жизнь, сейчас и всегда, не потому, что влюблен или привязан, а потому, что не способен по-человечески изъяснить смерть.

– Привет, чего так долго? – голос в коридоре кажется знакомым.

Отвечая, Миро – или кто-то другой? – переходит на чешский. Его нервно, эмоционально перебивают девушки. Знакомый голос, взволнованный, взвинченный, все равно отвечает по-русски, будто не в силах контролировать себя.

– Да? Где?

– Кухня.

Громкие шаги, почти топот. Вскрик:

– Зденка, Карел, слезьте с него!

– Нет! – Карел с его пудовыми кулаками и монументальным спокойствием мог бы изображать Франкенштейна; подкормить, загримировать – и порядок.

– Он махал стул.

– Психо!

– Но держать его… – гость переходит на чешский.

Он спорит так рьяно, что рискует закончить, как я. Один, два, три тротиловых слова – и бабах неизбежен. Здесь все мирные, все сознательные, – изначально ведь так подразумевалось, да? – но зашлакованные агрессией. И кровь отравлена глупостью.

Нога Зденки елозит по моей шее, дергает голову, и, тряпка, затыкавшая рот, выпадает. Сначала я думаю завопить так, чтобы позавидовал Видоплясов, но импульсивного паникера во мне нокаутирует прагматичный боксер: «Заори – и они начнут избивать тебя еще яростнее. Просто говори. Говори внятно!».

– Слушайте, чехи, – глупое обращение, хотя в подобных условиях какое может сгодиться? – я пришел к Кристе, мы…

– Заткнись! – Карел забивает тряпку обратно.

– Вадим?!

Вздрагиваю. Оказывается, в Страхе, как в Чужом, жил кто-то еще, и вот он прорвался наружу, устроив сюрреалистический вывих сознания. А иначе ли может быть такое?

– Вадим?! Межуев?!

– Игорь?

– Это ты? Карел, слезь с него!

– Нет, – голос Карела спокойный, размеренный, как и он сам.

– Что значит нет, Карел?

– Русский ударил Радо.

– Сука! – слышится из соседней комнаты. Наверное, я сломал ему нос.

– Вадим, да что случилось?

– Я пригласила, – спасибо за важное разъяснение, Криста.

– Кого? Вадима?

– Да. Он бил Радо.

– Вадим, ты ебанулся? – Голос Игоря вибрирует, как работающий трансформатор.

– Это он полез, Игорь! Они ебнулись! Русские, Евромайдан…

– А!

– Убил Чехию! – вставляет Миро.

– Чехию, какую, блядь, Чехию? Кого я убил?

Тычок под ребра. От боли и непонимания мне хочется плакать.

– Хватит его бить!

– Слушайте, я никого не…

– Заткнись!

– Хватит!

– Нет!

– Да!

– Нет!

– Блядь, слезь с него на хер!

Слышится шум. Давление на поясницу уменьшается. Похоже, Карел упал на паркетные доски.

– Вадик, вставай!

Хочу подняться, но правая нога онемела. Игорь рывком помогает мне встать.

Стоим друг напротив друга. Игорь пополнел, посерьезнел, точно из помощника переквалифицировался непосредственно в депутата. И бородка почему-то не светлая, а рыжая, но взгляд глубоко посаженных глаз – ресницы настолько белесые, что кажется, будто их нет – по-прежнему удивленный, растерянный. Он смотрел так в университете, и те, кто не знали его, думали, что перед ними дурачок. И тут дурачок начинал задавать вопросы.

Да, это он, а не вывих сознания. Хотя все логично: работает на пражскую фирму, значит, его друзья-коллеги – чехи. Жаль, что такие. Но как же я рад его видеть!

– Ну, ты даешь, – выдыхает Игорь, и мы отходит вглубь кухни, к окну.

Поворачиваемся к чехам. Впереди – злой Миро и удивленный Павел. Карел поднимается с пола. Зденка равнодушно потирает запястье. Криста, похоже, что в первый раз не улыбается.

– Так, спокойно, – Игорь миролюбиво поднимает руки, – давайте сядем, поговорим…