О ПРЕПОДАВАНИИ ГЕОГРАФИИ (ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СОВЕЩАНИИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ ГЕОГРАФИИ СРЕДНИХ ШКОЛ ВЗРОСЛЫХ)

О ПРЕПОДАВАНИИ ГЕОГРАФИИ (ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СОВЕЩАНИИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ ГЕОГРАФИИ СРЕДНИХ ШКОЛ ВЗРОСЛЫХ)

Я поступила в гимназию, когда мне было десять лет. Дело было в Петербурге, гимназия была мариинская[186], программа в ней была меньше, чем в женских министерских, казенщины больше. Я поступила в VI класс (классы в мариинских гимназиях считались шиворот-навыворот: старший класс назывался первым, младший — седьмым). Моя мать училась в институте; она много рассказывала про институтскую учебу и жизнь, и дома я слышала резкую критику институтской учебы и институтских порядков. Я была очень горда, что поступила учиться в гимназию, а не в институт.

Я поступила в гимназию на пару недель позже начала занятий. Первый урок географии мне показался интересным, учительница понравилась. В конце занятий учительница задала урок на дом, отметив место, до которого надо учить. Посмотрела даже, так ли я отметила. Отметка была сделана на 40-й странице. Ей не пришло в голову, что я не знаю, с какого места надо учить, а я вообразила, что задано выучить сорок страниц. Когда дома я принялась за приготовление урока, мать сказала: «Ты что-то напутала, не может быть, чтобы вам было задано выучить к одному уроку сорок страниц». Я ей ответила: «Ничего не напутала. Ведь это гимназия, а не институт какой-то». — «Ну, учи». Я принялась учить начиная с первой страницы. Названия, названия без. конца… Учу час, другой — ничего не запоминается, принялась реветь, пришлось лечь спать, не выучивши «урока». Всю ночь снились мне страницы учебника, испещренные какими-то бесчисленными мудреными, непонятными словами. Оказалось, заданы были четыре строчки на 40-й странице.

С тех пор я узнала, как трудно запоминать в географии названия, и потом, когда стала сама преподавать, обращала особое внимание на дозировку заучиваемых названий, на постоянное их повторение, давала ученикам выписывать в тетрадку заучиваемые названия, чтобы они моторно усваивались. Названия хорошо вывешивать в классе на таблицах.

Отец рассказывал, как, когда он учился в корпусе, у них названия городов каждой губернии для легкости укладывались в стихи. Сейчас я помню только такие стихи:

Шклов, Могилев,

Старый Быхов, Рогачев,

Чириков, Климович,

Чаусы, Гомель.

Потом я перешла в другую гимназию — министерскую. Учил нас там очень хороший преподаватель — А. О. Пуликовский. Он был генерал, старик, случалось, приходил в класс подвыпивши, был чудаковат, и мы, ребята, зная все его слабости, их всячески использовали. В его преподавании были две очень ценные вещи — черчение карт и уменье сделать географию интереснейшим предметом путем увязывания географии с вопросами естествознания, с одной стороны, и с вопросами политики — с другой.

Черчение карт вносило много четкости в преподавание; сначала чертили контуры, потом возвышенности, потом реки и озера, потом распределение природных богатств, потом расселение жителей, потом города… Все это связывалось одно с другим.

Но главное было — увязка географии со смежными науками. Это запрещалось делать в тогдашних учебниках, но Пуликовский это делал. Помню его урок, посвященный вопросу о происхождении Земли. Слушали мы его с захватывающим интересом. В конце урока одна ученица — Оболенская — спросила: «А как же, Александр Осипович, вы говорите о веках и тысячелетиях, а на уроках закона божия нас учат, что бог сотворил Землю в шесть дней?» Он ответил: «То, что для нас тысячелетие, для бога — дни». После урока к нему подошла классная дама и спросила: «Александр Осипович, может быть, запретить ученицам задавать Вам вопросы?» Он заволновался: «Нет, пусть спрашивают побольше, это важно». То, о чем с таким увлечением читали в книжках Жюля Верна, воскресало на уроках географии, осмысливалось — перекидывался мост между сказкой и действительностью.

Дома отец в это время задумал написать детскую книжку — «Передвижение людей». У нас поэтому дома были книжки Реклю и Гартвига, которые я старалась получше понять. С отцом мы мечтали, как, когда я кончу гимназию и буду зарабатывать, мы поедем с ним на озеро Лаго-Маджоре, где он вылечится (у отца была чахотка), а потом мы поедем в Америку посмотреть, как там живут…

Хочу сказать еще о наглядности при преподавании географии. В детстве как-то я была в Соляном городке[187]. В одной из аудиторий в это время читали рассказ «Зимовье на Студеной» и иллюстрировали его показом картин при помощи волшебного фонаря. Запомнилось на всю жизнь. Показ картин в географии имеет особое значение. Надо давать систематически подобранные иллюстрации в альбомах (не надо надолго вешать на стены класса картины тропической или полярной природы, это скоро приедается и мозолит глаза). Надо как можно больше пользоваться волшебным фонарем, кино. Именно география требует всесторонней иллюстрации. Я видела прекрасные географические картины в кино Парижа.

В 90-х гг. я преподавала географию в вечерне-воскресной школе за Невской заставой в Петербурге. Школа была большая — шестьсот взрослых рабочих. По четвергам собирали все классы вместе, и учителя читали им разные сказки и рассказы, иллюстрируя их картинками волшебного фонаря. Читали, например, рассказ Л. Толстого «Бог правду видит, да не скоро скажет». Никуда это не годилось. Надо было на уроках географии закладывать основы материалистического мировоззрения и ширить политический кругозор учащихся. Я предложила на четверговых собраниях вместо чтения поучительных рассказов делать доклады о различных странах. Принципиально не возражали, но говорили: «Ну, попробуйте, сделайте». Я взяла для первого раза тему «Швеция» — страну не очень боевую — и тщательно готовилась. Повесила карту. Народу собралось много. Рабочие заинтересовались темой. Я выступала первый раз перед такой большой аудиторией и очень смущалась, не решалась поднять глаз, а когда подняла, увидела внимательные лица. Внимание не ослабевало до конца. Потом подано было много сочинений о Швеции.

Лиха беда начало. Политгеография вошла в моду. Помню, «географию» Англии читала 3. П. Кржижановская, читали инженеры с Александровского завода. В зависимости от подготовки лектора подробнее останавливались на том или ином вопросе. Инженеры подробно останавливались на технике, естественники — на явлениях природы и т. д. и т. п. География стала любимым предметом. Помню, стали ученики приводить на уроки географии своих товарищей, которые приезжали издалека, — один приезжал, например, с Путиловского завода.

Сейчас преподавание географии можно ставить гораздо глубже, интереснее. Тогда, в 90-е гг., работа эта велась полулегально. Правда, шпики были дураки. Не употребляешь слов «стачка», «царизм», «революция» — они и не понимают, что доклад по существу дела политический. Я помню, как в 1905 г. мне мои ученики говорили о том, что они только тогда поняли по-настоящему смысл моих докладов, когда стали принимать участие в рабочем движении.

Теперь все говорится открыто, да и слушатели стали иные. Теперь преподавание географии в школах взрослых можно поставить замечательно интересно. География тесно связана с астрономией, с геологией, с овладением силами природы, с экономикой и политикой. Географию надо увязывать с текущими вопросами. Какой богатый материал дает географу овладение воздушным пространством, проникновение на Северный полюс, проведение каналов, соединяющих реки, научные исследования, помогающие находить новые источники нефти, новые залежи железа, угля. В экономгеографию надо делать вводный курс: объяснять, что такое плановое хозяйство в нашей стране, чем оно отличается от хозяйства капиталистического, в основе которого лежит частная собственность, конкуренция. Могут сказать: «В наших стабильных учебниках этого нет». Но стабильный учебник не должен никаким образом снижать, сводить на нет роль учителя. Жизнь не стоит на месте, и все преподавание в школах взрослых должно идти в ногу с жизнью. Плановость народного хозяйства бросает свет на то, что такое тяжелая промышленность, почему она играет такую ведущую роль, плановое хозяйство освещает связи между добыванием сырья и его обработкой. А то делаешь доклад на текстильной фабрике, а текстильщики не знают, где и кем добывается хлопок. Надо вскрыть значение механизации сельского хозяйства, показать, как эта механизация способствовала развитию колхозного движения, перестройке всего сельского хозяйства на новых основах. Надо вскрыть роль транспорта, летного дела. Надо рассказать о том, какую организованность вносит плановость во всю хозяйственную жизнь, какие перспективы дальнейшего развития она открывает.

Меня спрашивают колхозницы из далекой Сибири: «А как хлеба на всех хватит, если все захотят устроить хорошую, сытую жизнь, чтобы всем хорошо жилось?» Вот тут нужно разъяснить роль плановости, роль овладения при помощи современной техники и науки силами природы, как мы учимся, как трудно нам учиться и какие трудности приходится преодолевать, — все это «аппетитно» рассказать нужно.

События в Испании проливают свет на то, как остро положение на всем международном фронте. Можно ли на уроках географии не говорить об Испании? Как же учащиеся будут читать газеты?

Принята новая Конституция СССР, предстоят выборы. Можно ли на уроках географии не касаться вопросов Конституции, не сравнивать нашу Конституцию с конституциями, с государственным устройством других стран? Можно ли не касаться роли тех или иных классов, роли духовенства в классовой борьбе? Можно ли не касаться роли антирелигиозной пропаганды, общего мировоззрения?

Сейчас мы можем и должны в нашей Стране Советов превратить географию в мощный рычаг социалистической пропаганды. В капиталистических странах география давно уже превращена в орудие империалистической пропаганды, перерастающей в фашистскую.

География — это предмет, который может наглядно, конкретно осветить ряд мировоззренческих вопросов, основные экономические и политические вопросы.

Современная техника, имеющийся опыт использования печати, библиотек, музеев, кино, радио, опыт экскурсионного дела могут поднять преподавание географии на очень высокую ступень. Это необходимо осуществить, за это надо взяться засучив рукава.

1937 г.