Маневры 1925 года

Прежде чем перейти к рассмотрению важнейших событий 1925 года, необходимо небольшое отступление.

В дальнейшем мы неоднократно столкнемся с избитым утверждением, что любые меры военного характера в стране объяснялись «сложной и напряженной международной обстановкой», грозящей якобы СССР военными осложнениями. Чтобы понять, что в большинстве случаев это объяснение притянуто за уши, не надо быть семи пядей во лбу, достаточно просто посмотреть, что в тот или иной временной промежуток происходило в мире.

Рассматриваемый период — середина 1920-х годов был одним из «тишайших» в истории человечества. Мир зализывал раны и преодолевал последствия первой мировой бойни, воевать никому не хотелось. Если не считать проявлений религиозной и межэтнической розни (также довольно немногочисленных в то время), вроде выступлений «Шин фейна» в Ирландии, единственным местом, где у границ СССР действительно «полыхало», был Китай. В указанный период там происходила революция, а в 1926 году начался знаменитый Северный поход Гоминьдана. Но странное дело — как раз «восточный рубеж» СССР в ту пору не больно-то и беспокоил военное и политическое руководство страны.

Вообще складывается впечатление, что с момента окончания Гражданской войны и до середины 1930-х годов вся безопасность дальневосточного региона была отдана на откуп руководству Особого Краснознаменного Дальневосточного округа (ОКДВО). Единственной существенной мерой военного характера на этом направлении явилось то, что в стан Чан Кайши стаей потянулась целая группа советских военных советников во главе с командармом Блюхером. Китайская революция не только не беспокоила советское руководство, а напротив, очень даже устраивала.

Зато в европейской части СССР военная подготовка шла полным ходом (достаточно познакомиться с мемуарами советских военачальников), хотя, вопреки россказням горе-историков «от русской сохи», никто из крупных капиталистических государств нападать на Советскую республику не собирался.

Свое нежелание вмешиваться в «русские дела» страны Антанты, уставшие от четырехлетнего кровопускания на полях Первой мировой, продемонстрировали еще в ходе гражданской войны, когда организованная с таким трудом сэром У. Черчиллем «интервенция», при первых же признаках общественного недовольства у себя дома, начала расползаться по швам. Сэр Уинни был, пожалуй, единственным, кто видел назревавшую угрозу на Востоке, но в тот момент над ним откровенно потешалась вся Европа. Ну не хотел цивилизованный мир больше воевать, и все тут!

Надо полагать, что, руководствуясь исключительно «агрессивными» намерениями, практически все крупнейшие государства мира, аккурат в середине 1920-х, возобновили с «красной» Россией дипломатические отношения.

Можно, конечно, предположить, что, дескать, советские политические и военные деятели не знали о мирных намерениях «проклятых буржуев» и готовились к вражьему вторжению, которое в действительности не планировалось. Но дальше мы увидим, что и политическое, и военное руководство Советской республики имели очень даже распрекрасное представление о политической ситуации на Западе.

Поэтому вся пресловутая «западная угроза» — не более чем повод скрыть собственную подготовку к агрессии. Параноидальные версии о том, что на СССР планировали напасть страны — «лимитрофы» (то есть бывшие царские колонии: Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша) — пусть останутся на совести тех, кто с этих баек кормится (хорошо было бы, если бы эти горе-писаки смогли более-менее правдоподобно объяснить, зачем этим самым лимитрофам все это надо было?). Чтобы покончить с рассуждениями на эту тему, приведу отрывок из книги П. Аптекаря «Советско-финские войны»:

«Любопытно, как, в противном случае, можно представить нападение Финляндии с ее чуть более трехмиллионным населением и регулярной армией, состоявшей в 1938 году из трех пехотных дивизий, кавалерийской бригады и четырех егерских батальонов, на Советский Союз с мошной армией, колоссальной военной машиной и 180-миллионным населением? Прямо-таки финский Давид, поражающий русского Голиафа, или Македония во главе с Маннергеймом-Македонским, идущая завоевывать огромные просторы империи Дария-Сталина».

А сейчас вернемся к событиям 1925 года.

Еще в 1921 году выходит фундаментальный труд М.В. Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия»:

«Основная идея и смысл пролетарской диктатуры сводятся к задаче уничтожения капиталистических производственных отношений… Диктатура пролетариата означает самую беззаветную, самую беспощадную войну класса трудящихся против класса властителей старого мира, буржуазии… Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние — долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а насмерть… Внешняя форма этих взаимоотношений может видоизменяться; состояние открытой войны может уступить свое место какой-либо форме договорных отношений. Но основной характер взаимоотношений эти договорные формы изменить не в состоянии».

Итак, «между… пролетарским государством и всем буржуазным миром» может быть только одно состояние — «…отчаянной войны не на живот, а на смерть…», «враги — весь мир». А если этот самый «буржуазный мир» вовсе не желает воевать с пролетарским государством? А это неважно, зато пролетарское государство очень хочет воевать с буржуазным миром. Никогда лимитрофы не рассматривались советским командованием в качестве вероятного агрессора — слишком много чести, они рассматривались в качестве государств, по которым будет нанесен первый удар. Основным (а вовсе не вероятным) противником вплоть до 1940 года для СССР являлись Франция и Великобритания. Что же до использования территории лимитрофов в качестве плацдарма для агрессии против СССР, то это не что иное, как заранее подготавливаемый повод для вторжения на территории этих государств. СССР (да и Российская империя) редко начинали войну без того, чтобы не выдумать какой-нибудь благовидный предлог для ее начала и с подобным приемом мы еще не раз столкнемся. Прибалтийские государства, Польша (а также Румыния и Чехословакия, которые лимитрофами не являлись) действительно подписали союзнические договоры с Францией и Великобританией, но эти договоры предусматривали военное участие со стороны последних лишь в случае агрессии против лимитрофов. Таким образом, без «помощи» самого СССР никакое вооруженное столкновение между Красной Армией и вооруженными силами лимитрофов или их союзников было попросту невозможно.

Дальше — больше. На январском пленуме ЦК ВКП(б), посвященном итогам военной реформы, новоиспеченный наркомвоенмор Фрунзе заявляет следующее:

«Многие из наших товарищей, и, я думаю особенно те, которые побывали на фронтах гражданской войны, вероятно, живут настроениями, созданными эпохой нашей гражданской войны. Я утверждаю, что эти настроения очень опасны, так как война, которая будет в дальнейшем (заметьте — без всяких «может быть». — С.З.) будет не похожа на гражданскую войну. Конечно, она будет носить характер классовой гражданской войны, в том смысле, что будем на стороне противника иметь белогвардейцев. И наоборот — будем иметь союзников в лагере наших врагов. Но по технике, по методам ведения ее это не будет война, похожая на нашу гражданскую войну. Мы будем иметь дело с великолепной армией, вооруженной всеми новейшими техническими усовершенствованиями, и если мы в нашей армии не будем иметь этих усовершенствований, то перспективы могут оказаться для нас весьма и весьма неблагоприятными. Это следует учесть, когда мы будем решать вопрос об общей подготовке страны к обороне».

Кому-то что-то еще не ясно? Шутки в сторону. Это было сказано министром обороны страны и, как вы понимаете, не за дружеским застольем. Красную Армию целенаправленно готовят не к какой-то гипотетической, а к вполне конкретной войне, причем с конкретным противником. Заметили — Фрунзе намекает на определенную армию, которая будет противостоять РККА. Что за армия имелась в виду? Ответ очевиден — французская, возможно, объединенная франко-британская, но это несущественно.

Одни британцы, без французов, рассматриваться не могут, так как у Великобритании в мирное время армии попросту нет, вооруженные силы Соединенного королевства мобилизуются только при возникновении серьезного военного кризиса. Армии лимитрофов, Турции, Китая и других соседей СССР не являлись «великолепными и вооруженными всеми новейшими техническими усовершенствованиями», так что Фрунзе явно имел в виду не их. Что же до Германии, то после подписания Версальского мирного договора от ее некогда грозных вооруженных сил остались лишь одни воспоминания. То, чем располагала Веймарская республика — 100-тысячная армия, практически лишенная тяжелого вооружения и фактически боеспособного флота, могло вызвать у командования РККА лишь слезы умиления. Ктомуже Германия вплоть до 1940 года не рассматривалась Советским Союзом в качестве вероятного противника. Напротив, немцам в планах советского руководства отводилась роль союзника и стратегического партнера.

Так что речь в выступлении наркомвоенмора Фрунзе могла идти только о французах.

В начале 1920-х годов по заданию Коминтерна член ЦК компартии Франции Жан Креме организовал шпионскую сеть по разработанному в Москве плану (со стороны советских спецслужб работу сети контролировал резидент во Франции Иван Масленников). Сеть Креме действовала в военных портах Франции, в ее авиаисследовательских, пороховых, танковых и авиастроительных заводах, военно-морских верфях. К плану операции прилагались вопросники, по которым Москва хотела получить ответы на интересующие ее вопросы. Вот, к примеру, что интересовало большевиков в области французского танкостроения, а также в отношении бронетанковых войск «вероятно-определенного» противника.

«1. Материалы, использующиеся в конструкции вооружения, и тактические данные о новых танках, как находящихся в разработке, так и строящихся. В частности, новые тяжелые танки Ц 2 (имелись в виду тяжелые танки фирмы FCM 2С. — С.З.), легкие Ц (неясно, какая машина скрывается под этой аббревиатурой. — С.З.) и средние танки Виккерса. Конструкция танков, использовавшихся во время войны (Первой мировой. — С.З.), нам известна.

а) Нас интересуют следующие данные: 1) проходимость и вес; 2) двигатель; 3) его система и мощность; 4) вооружение; 5) броня; 6) толщина лобовой и боковой брони (пункты 5 и 6 не объединены потому, что в пункте 5 красных интересует состав брони, а не ее толщина — С.З.); 7) скорость и способность преодолевать препятствия на подъеме; 8) запас горючего (запас хода).

2. Выяснить, все ли 22 полка легких танков полностью укомплектованы танками (300 единиц), есть ли недостатки и в чем они заключаются? Установить, взяты ли на вооружение средние танки, и какие танки на вооружении батальонов тяжелых танков?

3. Получить разведданные, касающиеся танков и боевых уставов танковых частей.

4. Имеются ли специальные транспортные средства по обеспечению топливом и боеприпасами, и какими данными вы располагаете на эту тему?

Какие транспортные средства применяются в артиллерийских войсках?

Выяснить в первую очередь:

1. Какие артиллерийские соединения обеспечены механическими транспортными средствами?

2. Установить технико-тактические данные тягачей, применяемых в артиллерии: а) тип гусениц; б) тип и мощность двигателя; в) заводы, на которых производят тягачи; г) скорость тягача по дорогам и бездорожью.

Дать определение в особенности конструкции и результатов испытания тягача Шнейдера с лентой Кегресса (созданного на базе танка СА-1 времен Первой мировой войны. — С.З.) и трактора Сен-Шамона (созданного на базе одноименного среднего танка образца 1917 года. — С.З.) на гусеничном ходу.

Выяснить в дальнейшем:

1. Какие заводы производят танки и бронемашины?

2. Другие дополнительные данные о танках и приборах наблюдения, средствах связи, способах управления, средствах химической защиты и т. д.

3. Существуют ли средства, помогающие танкам преодолевать препятствия, укрываться дымовой завесой, снимать шумы и т. д.?

4. Как осуществляется пополнение танковых частей обученным персоналом и как ведется подготовка этого персонала? Личный состав бронетанковых частей» [21, с. 138–139].

Читатель может быть уверен, что и относительно других родов войск Французской республики вопросники были не менее подробными. А сейчас задумайтесь — зачем Москве знать все это о государстве, расположенном черт-те где и не собирающемся нападать на СССР? Просто так? Для общего развития?

После разгрома французской контрразведкой сети Креме в феврале 1927 года, ОГПУ воссоздало ее в лице организации Поля Мю-рая, в свою очередь разгромленной в июле 1932 года. В тот период в Китае, например, Коминтерн также не дремал.

«В первой половине двадцатых годов как наиболее вероятные противники руководством страны рассматривались государства, возникшие после мировой войны у западных границ СССР и проводившие политический курс, враждебный Советской России (?! — С.З.). В отдельности любое из этих государств, пожалуй, кроме Польши, не представляло серьезной угрозы. А вместе, даже с учетом того, что после реформы 1924–1925 гг. общая численность их вооруженных сил стала примерно равной численности кадровой армии СССР, опасность их соседства оценивалась исходя из их союзнических отношений с Англией и Францией. Тогда многие полагали, что первая способна сколотить и возглавить широкую антисоветскую коалицию, используя «лимитрофы» в качестве плацдарма для агрессии против Страны Советов» [43, с. 21].

Хочу обратить внимание на появление в 1924 году такого советского «ноу-хау» как стратегическая конница. Этот отдельный род войск просуществовал в РККА вплоть до начала Великой Отечественной. Для чего он был создан — понятно даже дилетанту. Никаких серьезных оборонительных действий конница вести не могла, это было средство развития прорыва. Стратегическая конница, таким образом, предназначалась для развития стратегического прорыва. Следовательно, первые практические шаги по реализации идеи стратегического наступления в глубину обороны противника были предприняты еще за 10 лет до того, как была сформулирована теория «глубокой операции» и за 9 лет до того, как канцлером Германии стал Адольф Гитлер.

Вернемся в 1925 год. Осенью на Балтике и Черном море, а также во многих военных округах, впервые после Гражданской войны, были проведены крупные учения. Эти маневры являлись очень важной вехой в развитии советских вооруженных сил, они явились масштабной проверкой всей структуры РККА и РККФ, заложенной в 1924–1925 годах, и определили программу дальнейшего военного строительства. По политической значимости они не уступают знаменитым маневрам Киевского Особого военного округа в 1935 году.

Но почему же о них постарались «забыть» историки? Ну, во-первых, потому, что эти маневры выявили практически полную небоеспособность и слабость, в частности, Рабоче-Крестьянского Красного флота. А поскольку, как уже отмечалось выше, маневры явились завершающим этапом проверки всей РККА в целом, попутно выявилась ее техническая отсталость, слабость экономической базы и, как следствие, несоответствие предполагаемым задачам. А во-вторых, маневры 1925 года не были обычной запланированной отработкой гипотетических задач, как это преподносилось до сих пор (историки толи сознательно демонстрируют удивительную слепоту, то ли действительно слепы). В ту осень на Балтике и Черном море происходило нечто: репетировалась война и война наступательная. Причем отрабатывалось самое что ни на есть бандитское нападение на прибалтийские государства, другие страны — лимитрофы, а также Румынию и Турцию.

«Комэску припомнился недавний случай, когда бесстрашный и искусный пилот выручил всю его Краснознаменную эскадрилью во время маневров Балтийского флота (1925 года. — С.З.)… Была осенняя пора. Дрянная, дождливая погода. 1-я Краснознаменная эскадрилья работала на стороне «красных».

На третий день условной войны разведка обнаружила «противника»… Командир получил вновь категорическое требование: установить связь с линкором «Марат» (бывшим «Петропавловском». — С.З.) и предупредить его о появлении противника (сбросив на палубу корабля вымпел. — С.З.)» (Байдуков Г.Ф. Чкалов: Биограф. повесть. Мн., 1984. с. 37).

С кем же «воевали» товарищи «воздушники» и краснофлотцы?

«Справка: Разногласия штаба РККА и штаба РККФ.

Балтийское море.

Штаб РККА: До прибытия флота Антанты — борьба с флотами лимитрофов и вспомогательный десант на побережье Эстонии с целью непосредственного оперативного содействия сухопутным силам. В случае появления английского флота — оборона подступов к Ленинграду, опираясь на Кронштадт. Необходимо иметь на флоте 2 линкора, 2 крейсера, 14 миноносцев (эсминцев. — С.З.), 14 подводных лодок, 2 канлодки и 34 сторожевых катера.

Штаб РККФ ставит задачей не только успешное сопротивление морским силам Антанты, но при известных условиях владение Финским заливом в полной мере. Состав линкоров довести до полной бригады — 4…» (ЦГСА, Ф. 4. On. 2, ЛЛ. 60–61).

Война по замыслу «красных» развивается следующим образом: сухопутные войска СССР вторгаются на территорию Прибалтики и Румынии и быстро продвигаются вглубь. Для непосредственного оперативного содействия войскам Балтийский и Черноморский флоты высаживают на побережье Эстонии и Румынии (либо Турции) вспомогательные десанты (нет нужды объяснять, что если бы Красная Армия находилась на своей территории в обороне, никакие вспомогательные десанты на вражеский берег не потребовались бы).

«Красные» осуществляют агрессию вполне осознанно, им прекрасно известно, что за подвергшиеся нападению государства почти наверняка вступятся страны Антанты (согласно союзническим Договорам), а это приведет к появлению в Финском заливе (как это было в 1919 году) и на Черном море (как это было в Крымскую кампанию) британского флота. В этом случае, в частности, балтийцы, не мудрствуя, лукаво уходят в глухую оборону и, закрывшись минными полями и артиллерийскими позициями, перебираются в район «Маркизовой лужи». Так российский флот поступал при столкновении с сильным флотом противника более 100 лет, поэтому ничего нового штаб РККФ не изобрел.

«Но с чего вы взяли, — спросит читатель, — что «красные» отрабатывают наступление по всей территории Прибалтики, может быть, СССР «воюет» на учениях только с Эстонией?» Однако штаб РККА черным по белому указывает — «борьба с флотами лимитрофов, а не с «флотом лимитрофа. Возможно, что помимо Прибалтики Советы отрабатывали наступление и на Финляндию, уже тогда, в 1925 году — финны ведь тоже «лимитрофы» и у них тоже есть флот.

«Так может быть, — снова возразит читатель, — отрабатывается вариант, при котором территория лимитрофов была использована Антантой для нападения на СССР, и продвижение Красной Армии вглубь Эстонии, равно как и вспомогательный десант на ее побережье — результат успешного контрнаступления советских войск?»

Но и по этому поводу все тот же штаб РККА указывает совершенно конкретно — и продвижение сухопутных войск по Эстонии, и вспомогательный десант, а также «борьба с флотами лимитрофов» осуществляется до прибытия флота Антанты. Если бы эта самая Антанта осуществляла с территории Прибалтики наступление на территорию СССР, ее флот уже находился бы в водах данного театра боевых действий, а не ожидался бы.

Все это штаб РККА прекрасно осознает, чего не скажешь о штабе РККФ. Моряки не понимают, что готовится конкретная война, а не гипотетический конфликт будущего.

Теперь обратим взор на Черное море. Там такая же картина.

«…Черное море.

Штаб РККА: а) борьба с флотами Румынии и Турции и вспомогательный десант на Румынский или Турецкий берег, б) в случае появления флота Антанты оборона побережья Черного моря, опираясь на Севастополь и группы береговых батарей. Состав Черного (так записано в тексте. — С.З.)… флота: линейных кораблей 1–2, крейсеров — 2, миноносцев (эсминцев. — С.З.) — 4. Заново построить 6 подводных лодок, 24 (исправлено на 60) глиссеров, до 15 сторожевых катеров и, если обстоятельства позволят, 2 монитора.

Штаб РККФ: Судостроение 1-й очереди: 2 монитора, 6 подводных лодок, 27 сторожевых катеров, 60 торпедных катеров. Восстановление и достройка: 2 линкора, 4 крейсера, 1 авианосец, 7 эскадренных миноносцев» (ЦГСА, Ф. 4. On. 2, ЛЛ. 60–61).

Ни Румыния, ни Турция «лимитрофами» не являются. Турция не является даже членом Антанты, наоборот, с 1921 по 1923 год ее войска сражаются с этим блоком в лице Греции. Румыния является членом Антанты, но это «малая Антанта». Ее состав (Румыния, Чехословакия и Югославия) напугать СССР не в состоянии, они и объединились перед угрозой большевистского вторжения. За что же румын и турок собираются атаковать Советы (причем и тех, и других, заметьте — «борьба с флотами Румынии и (а не или) Турции)»?

Ответ лежит на поверхности — достаточно знать приоритеты российской имперской политики, продолжателем которой стал товарищ Джугашвили. Сталину, так же как и российским монархам, до зарезу нужны черноморские проливы — Босфор и Дарданеллы. Поэтому война с Турцией — вопрос решенный, дело лишь во времени. Но для того чтобы занять проливы, необходимо вторгнуться в европейскую часть Турции, так называемую Румелию, а для этого, в свою очередь, необходимо пересечь территорию Румынии и Болгарии — это аксиома.

Через Румынию и только через нее лежал путь к вожделенным берегам Мраморного моря. Через Румынию шли армии Румянцева и Суворова, через Румынию шли части Дибича, Скобелева и Гурко. Через Румынию же наметил путь для РККА и Коба. Миновать эту страну в походе на Стамбул невозможно! Поэтому В. Суворов ошибается, когда утверждает, что Сталин планировал сильный удар по Румынии в 1941 году только потому, что это был нефтяной придаток Германии. Нефть — нефтью, но в действительности сырьевой вопрос имел второстепенное значение.

— Хорошо, — возразят оппоненты, — но как в таком случае следует понимать эту часть предложения: «…вспомогательный десант на румынский или турецкий берег»? Что означает этот союз «или»? Не это ли свидетельство гипотетического характера маневров?

Все объясняется очень просто — вспомогательный десант для содействия наступающим на Босфор войскам можно высадить в одном регионе, но в разных странах, как в Румынии (например, в Добрудже), так и непосредственно на турецкое побережье (например, в районе Кыркларели), как планировал подобную операцию в 1916–1917 годах покойный адмирал Колчак, в бытность командующим Черноморским флотом. Куда конкретно будет высажен десант, командование РККА еще не знает, конкретное решение еще не принято, отсюда это самое «или» в документе.

Высадить десант, к слову, можно было бы и на болгарском побережье, в районе Варны, но Советы такую возможность в 1925-м почему-то пока не рассматривают (они вернутся к вопросу оккупации Болгарии позже, в конце 1930-х). Очевидно, как и в случае с Германией, Болгария воспринимается в качестве союзника (трения болгар с румынами, турками и Антантой в целом общеизвестны).

«Заключение (по справке разногласий штабов РККА и РККФ. — С.З.):

У штаба РККФ отсутствует достаточно точный взгляд на задачи морского флота в будущей войне: «успешное сопротивление», спорное владение морем (в условиях господства флота Антанты. — С.З.), «частичное владение Финским заливом», «малая война» — все это очень неясно. Необходимо признать более правильным взгляд штаба РККА, который рассматривает роль морского флота в общей системе Вооруженных сил Союза как вспомогательную и ставит их по значению на третье место после сухопутных войск и воздушного флота.

Вывод:

1. Одобрить тезисы штаба РККА о роли морского флота в системе Вооруженных сил.

2. Предложить штабу РККА разработать детальный трехлетний план развития морского флота, увязав его с планом усиления береговой инженерной обороны и с предполагаемыми финансовыми ресурсами.

Начальник штаба РККА Тухачевский» (ЦГСА, Ф. 4. On. 2, ЛЛ. 60–61).

Мнение автора статьи «Какой РСФСР нужен флот. 1923–1925 гг.» Михаила Монакова:

«Логика будущего маршала выглядит безупречно. И не сразу заметно, что произошла подмена понятий. Штаб РККА рассуждает о задачах флота, привязывая их только к планам операций Красной Армии, разрабатываемым на основании сценария конкретной войны (отрабатывалась конкретная война, а не гипотетическая. — С.З.). Моряки же… пытаются создать цельную, и главное, универсальную теорию оперативно-стратегического применения флота во всех войнах, которые придется вести стране в обозримом будущем. Если бы спор шел только о направленности боевой и оперативной подготовки или разработке планов операций морских сил на татрах, точка зрения штаба РККА выглядела совершенно верной». В данной ситуации точка зрения штаба РККА не выглядит, а является совершенно верной, так как страна готовится к конкретной войне и общие теории руководства РККФ здесь явно не к месту — в этом истинная причина разногласий штабов. Выше я уже отмечал, что «универсальные теории» применения флота «во всех будущих войнах» советское политическое и военное руководство не интересовали, отсюда и нахлобучка штабу РККФ от Тухачевского. «Непонятливость» моряков будет стоить им в будущем дорого — во второй половине 1930-х всех «теоретиков» отправят кого на Колыму, а кого и к стенке. Вместо них придут молодые да ранние «практики», не обремененные излишними теоретическими познаниями, зато всегда готовые выполнить любой приказ партии, правительства и в особенности дорогого и горячо любимого «балабоса».

Каковы же были результаты «войны»? «Для разбора маневров в РВС СССР подготовили свои доклады В. Зоф, ставший в декабре 1924 г. начальником Морских сил, и начальник оперативного управления штаба РККФ А. Тошаков.

Выводы обоих были довольно пессимистичны: в отношении морских сил Балтийского моря — качественная слабость корабельного состава, нерешительность действий командования, плохая подготовка матросов и командиров, полная неспособность к борьбе с подводными лодками, устарелое техническое оборудование, слабость нашего подводного флота и морской авиации.

…Выводы по морским силам Черного моря были еще категоричнее: флот для выполнения активных операций нуждается в усилении его состава линейными единицами и легкими силами; материальная часть существующего боевого ядра требует значительного улучшения; Севастопольская крепость требуется вооружить 12-дюймовой артиллерией; морская авиация — небоеспособна.

…Одним словом, руководство Морских сил было согласно с тем, что флот самостоятельного значения не имеет, готово было удовольствоваться финансированием его развития по осуждаемому ныне остаточному принципу и хотело иметь лишь «минимум» до тех пор, пока у страны не появится то ли явная нужда в ускоренном развитии флота (такая нужда внезапно появится в середине 1930-х. — С.З.), то ли средства для развертывания его «в ответ на усиление гонки военно-морских вооружений в мире».

Таким образом, флот в предстоящей войне отодвигался на «третий план». Фактической задачей его отныне становилась в первую очередь оборона собственного побережья и действия на коммуникациях противника подводными силами и минными постановками («метод Жерве»), Осуществлять серьезные наступательные операции РККФ в текущем своем состоянии не мог. Крупных кораблей строить пока не собирались, вместо этого было решено развивать легкие силы: принятая Советом Труда и Обороны в ноябре 1926 года шестилетняя программа военного судостроения на 1926–1932 годы, наряду с подводными лодками и торпедными катерами предусматривала строительство 18 сторожевых кораблей, из которых 8 подлежали постройке в первую очередь: 6 единиц для Балтики и 2 для Черного моря. Забегая вперед, отметим, что к 1941 году РККФ превратится в грандиозный по количеству (но не по мощи) флот береговой обороны.

Сам «поход в Европу» откладывался на неопределенный срок. Сталину было понятно — для осуществления подобной грандиозной задачи потребуется грандиозная армия, вооруженная большим количеством первоклассной техники, а этим требованиям РККА пока, увы, не отвечала и близко. Нужна была передовая теория ведения будущей войны и конкретный оперативно-стратегический план операции. Нужен командный состав — техники войны, которые будут умело претворять сталинские указания в жизнь на поле боя, будут знать свое место и при этом не будут «умничать» (Михаил Тухачевский со товарищи на эту роль не годился — все они были изначально обречены). И самое главное — необходимо создать в стране загодя такую экономическую структуру, которая поможет державе «вытянуть» груз новой затяжной мировой войны и обеспечит вооруженные силы всем необходимым, пусть даже в ущерб гражданскому населению.