Воздушно-десантные войска и диверсанты

«Советские воздушно-десантные войска зародились в начале 30-х гг. 20 в. Впервые в истории военного дела весной 1929 в осажденный басмачами г. Гарм была высажена с воздуха группа красноармейцев, которая при поддержке местных жителей разгромила банду басмачей, вторгшуюся из-за границы на территорию Таджикистана.

2 августа 1930 на войсковом учении Московского военного округа под Воронежем на парашютах было выброшено небольшое десантное подразделение. Эту дату принято считать днем рождения ВДВ. В 1932 Реввоенсовет СССР вынес постановление о формировании авиадесантных частей в ряде военных округов, положившее начало массовому развертыванию ВДВ.

В 1934 в маневрах Красной Армии принимали участие 600 парашютистов, в 1935 на Киевских и Белорусских учениях были десантированны 3 тыс. парашютистов и высажены с самолетов 8200 человек с артиллерией, легкими танками и др. боевой техникой. К началу 1941 на базе имевшихся воздушно-десантных бригад были развернуты воздушно-десантные корпуса, численностью свыше 10 тысяч человек каждый. К этому времени ВДВ оформились в род войск. Наряду с практическим освоением переброски крупных сил по воздуху разрабатывалась теория боевого применения ВДВ, нашедшая отражение в Полевом уставе 1940» [10].

Таким образом, домыслы Суворова о пяти (!) воздушно-десантных армиях и миллионе десантниках — выдумка. Возможно, он имел в виду лиц, имевших опыт парашютных прыжков, но дело в том, что одних только прыжков еще недостаточно для того, чтобы превратиться в десантника. По состоянию на 22 июня 1941 года в РККА имелось 16 воздушно-десантных бригад (ориентировочно — 4 расчетные дивизии). Еще 26 бригад в 1941-м было сформировано уже после начала войны [54].

Как полноценный род войск ВДВ оформились только к 1940 году (уже после начала Второй мировой войны), что нашло свое отражение уже в новом полевом уставе — ПУ-40, а следовательно, Сталин и военные не могли серьезно расчитывать на десантников в середине 1930-х. Так что довоенный период существования ВДВ относительно небогат на «коренные переломы».

Прогресс этого молодого рода войск в СССР, несмотря на многотысячную армию энтузиастов, был относительно медленным. Несмотря на грандиозные замыслы, поражать воображение зарубежных экспертов массовыми высадками советская «летающая пехота» могла только на показушных маневрах.

«Россия была первой страной, где начали широко экспериментировать в области использования парашютных и воздушно-посадочных войск. «Осоавиахим» подготовил до войны многие тысячи парашютистов. Однако, несмотря на имеющиеся благоприятные возможности, особенно в 1944–1945 годах, они ни разу не пытались провести какой-либо высадки десанта» (Примечание английского редактора: «Не считая попытки в 1943 году выбросить небольшой десант в тылу немецких войск, оборонявшихся на Днепре. Эта попытка оказалась неудачной») [42, с. 444].

В чем же причина подобного провала?

В довоенный период советские конструкторы не сумели создать ни одного транспортного самолета, пригодного для транспортировки и массовой выброски десантников. Не было создано штатных грузовых планеров для транспортировки по воздуху боевой техники.

«На фронтах Великой Отечественной войны 1941—45 применяли 7-местный десантный планер А-7 конструкции О.К. Антонова и 11 — местный Гр-29 конструкции В.К. Грибовского. Первым в мире десантным буксируемым планером был построенный в 1932 в Москве 18-местный планер «Яков Алкснис» конструкции Б.Д. Урлапова (в серию не пошел. — С.З.)» [10].

Кроме этих единичных экземпляров, все! В довоенный период советское руководство совершенно запуталось в обилии планеров различных систем и различных конструкторов и прийти к какому бы то ни было «единому знаменателю» и наладить серийное производство хотя бы одного из них не сумело. В результате создать десантный планер, наподобие британского «Хорса», к примеру, в СССР не удалось.

Не была отработана сама тактика десантных операций, отчасти по вышеуказанным причинам. Но свою роль сыграла и все та же приверженность к «массовости». Советские стратеги полагали, что достаточно выбросить в тылу врага массу парашютистов, а все остальное пойдет само собой.

«Несостыковок у Суворова масса… — Вот он пишет, что у Сталина — пять воздушно-десантных корпусов (соответствует действительности. — С.З.), готовых к прыжку в Европу (не соответствует действительности с точки зрения действительной боеготовности. — С.З.). А у Гитлера, мол, и во всем мире ни одного воздушно-десантного корпуса нет» [66, с. 271–272].

Не стоит впадать в крайность и на основании одного неправдоподобного факта «валить» всю концепцию. У Суворова исторических ошибок и неточностей масса. Но разве опровергает приведенный эпизод подготовку Сталина к агрессивной военной кампании в целом?

Ни в коей мере! Напротив — он ее подтверждает, ибо наглядно демонстрирует, что массовые парашютно-десантные части, предназначенные исключительно для действий в наступлении, были в конце 1930-х только у двух агрессоров — Германии и СССР. Даже у трех — в Японии также существовали воздушно-десантные бригады и парашютно-десантные диверсионные подразделения типа «Ка-ору». А вот у французов их не было. Не было их и у британцев, лишь после начала войны они стали создаваться. Не было их в 1930-х и у США, и у Польши, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Финляндии, Чехословакии. Словом, утех стран, которые воевать не собирались и не хотели, воздушно-десантных войск не было. О чем же говорит существование и развитие подобного рода войск в РККА, особенно учитывая его бесполезность в оборонительной кампании?

Еще больший интерес представляет история подготовки советских диверсантов.

«Цель: пройти тренировку по особой, ей известной программе. Основные направления: совершенствование испанского языка, парашютная подготовка, ориентирование на местности и способы выживания, пешие переходы, стрельба, самбо…» [62, с. 221–222].

Все это, конечно, как говорят у нас в Беларуси, «лухта» (вранье). В реальности дело обстояло проще и гораздо эффективнее, без показухи и приемов самбо.

История создания в первой половине 1930-х на территории СССР партизанских отрядов — священная корова для сторонников оборонительной стратегии СССР в предвоенное десятилетие. Ну как же, не может страна думать об агрессии, если она создает партизанские отряды, а следовательно, готовится к борьбе с вторгшимся неприятелем. А «профан» Сталин взял все и развалил, и в результате с началом Отечественной войны все пришлось создавать заново, «с чистого листа».

Внес свою лепту и И. Г. Старинов — идол современной российской историографии. Илья Григорьевич заявил, что в СССР перед войной были подготовлены и отряды, и базы, и склады снабжения и если бы не глупейшее решение Сталина, в течение нескольких дней от начала немецкого вторжения Красная Армия могла устроить в тылах немцев погром. Эту же браваду любимец многих российских историков написал и в своих мемуарах. Однако Старинов, как и остальные «посвященные», прекрасно знает, как обстояло дело в действительности.

Кто из историков знает про то, как осенью 1941 года Старинов со товарищи взорвали Крещатик вместе с мирными жителями? И товарищ Старинов в мемуарах помалкивает об этом. Про харьковские подвиги писал, а про киевские помалкивал. Потому что товарищ Старинов не был дураком и понимал, когда можно говорить, а когда нужно молчать. Так и с «партизанскими отрядами Тухачевского», он прекрасно знал, для чего они создавались в действительности.

Многие действительно верят в миф об оборонительной доктрине Тухачевского и связанных с ней партизанских отрядах просто потому, что не имеют представления о целом ряде тонкостей.

Прежде всего, традиционно неверно трактуется само понятие «партизанский». Советская пропаганда навязала сознанию граждан следующую модель:

«Партизанское движение, вид борьбы народных масс за свободу и независимость своей Родины или за социальные преобразования, которая ведется на территории, занятой противником; в этой борьбе вооруженное ядро трудящихся опирается на поддержку местного населения. В партизанском движении могут принимать участие части регулярных войск, действующие в тылу врага. Проявляется партизанское движение главным образом в форме ведения боевых действий, а также саботажа, диверсий и др.» [60, с. 983].

На самом деле партизанская война вовсе не предусматривает в обязательном порядке оккупацию страны или какой-то ее части противником. Партизанская война — это боевые действия в условиях отсутствия ярко выраженной линии фронта либо боевые действия в тылу противника, независимо от того, на чьей территории этот самый тыл расположен.

«В Красной Армии до 1935 года разведывательно-диверсионных подразделений не существовало. Однако идея о том, что современная война помимо оперативной и войсковой разведки, требует также развертывания диверсионных действий в тылу противника, в Генеральном штабе РККА вынашивалась с времен гражданской войны.

…В теорию «глубокого прорыва» органично вписывались разведывательно-диверсионные действия в тылу неприятеля. А неприятель этот был уже вполне ясен: национал-социалистическая Германия» (Пауков Н. Те еще маскировщики. /Кэмпо. Боевые искусства сегодня и вчера, Изд. «Белорусский Дом печати», № 1 (23), 1995 г., с.12–13).

Статья Н. Паукова очень важна с технической точки зрения, ибо с «политической» точки сам автор — жертва 60-летней пропаганды, хотя обычно одного здравого смысла достаточно для того, чтобы понять, где черное, а где белое.

«Поэтому в январе 1934 года начальник Генерального штаба РККА издал директиву, предписывающую создание специальных диверсионных подразделений в Красной Армии. К началу 1935 года они были созданы и развернуты вдоль западной границы СССР, то есть вдоль границы с Балтией, Польшей и Румынией» [Там же].

Хорошо было бы, если бы автор статьи потрудился объяснить, какое отношение Балтия, Польша и Румыния имели к «национал-социалистической Германии» в начале 1935 года?

«В целях обеспечения секретности директива предписывала именовать эти подразделения «саперно-маскировочными взводами» и формировать их при саперных батальонах дивизий. В конце 1935 года такие подразделения, численностью по 40 человек каждое, имелись уже во всех без исключения приграничных стрелковых и кавалерийских дивизиях РККА западных военных округов (хотя досужие историки объясняют всю военную суету СССР в первой половине и середине 1930-х угрозой с востока, со стороны Японии. — С.З.), предполагалось, что в случае войны такой взвод может действовать как в полном составе, так и мелкими группами, по 5–7 человек» [Там же].

Читатель полагает, что «маскировщики» должны были дожидаться вражеской агрессии? Как бы не так.

«Задачи саперно-маскировочных взводов были сформулированы следующим образом: переход государственной границы пешим порядком при ведении наступательных действий, либо укрытие на своей территории (в случае внезапного нападения противника) (надо полагать, что именно Балтия или Румыния и могли осуществить подобное *внезапное нападение». — С.З.) с последующим выдвижением к тем объектам во вражеском тылу, которые будут им указаны командованием, конкретно — начальником разведки дивизии. Необходимо вывести эти объекты из строя, дезорганизовать работу тыла, вражеских войск, сеять панику, развертывать партизанское движение (из числа «одоленных душ» на вражеской территории. — С.З.). Основной упор предписывалось делать на диверсии, разведывательные задачи ставились только как попутные. Радиосвязь с диверсантами не предусматривалась, допускалась передача информации в случае крайней необходимости с помощью связных» [Там же].

Почему не планировалась радиосвязь с группами? Поясним на примере.

«Разведотдел здесь допустил большую ошибку, расчитывали, что движение (наступательное. — С.З.) войск будет похоже на то, какое было во время западной кампании (имеется в виду поход в Польшу в сентябре 1939 года. — С.З.), и послали туда агентов, дали явку не на нашу территорию, а на пункты, находящиеся на территории противника. Через 10 дней, мол, придем в такой-то пункт и доложишь материал, а выхода наших частей в эти пункты не состоялось (Из доклада начальника Главного разведуправления Генштаба РККА комдива И. И. Проскурова на совещании комсостава в апреле 1940 г. по итогам Зимней войны).

Вернемся к Старинову:

«На территории сопредельных государств (Латвии, Литвы, Польши, Румынии) агенты ГРУ РККА приступили к созданию опорных баз для «саперов-маскировщиков». Эти базы создавались главным образом в сельской местности, на хуторах, хозяева которых сотрудничали с советской разведкой. Хозяева таких хуторов должны были хранить запас продовольствия для диверсантов, оружие, взрывчатку и средства взрывания иностранного производства (немецкого, польского, румынского и Т.Д.). Была отработана система паролей, явочных мест, взаимного опознания. Предполагалось, что в ходе боевых действий вооружение, снаряжение и продовольствие диверсантам будут также доставлять самолеты, сбрасывая груз на парашютах по сигналам с земли».

Всем все понятно? Диверсанты могли также проводить рейды по тылам противника, сбиваясь в крупные (50—100 человек) отряды. Этот способ действий получил в то время неофициальный термин «рейды Тухачевского».

«Однако в 1937—38 гг. все саперно-маскировочные взводы были расформированы, курсы по подготовке командиров для них закрыты, опорные базы на территории сопредельных государств ликвидированы. Причиной этого недальновидного решения стало то обстоятельство, что в новом руководстве Наркомата обороны возобладала глубоко ошибочная точка зрения на характер действий Красной Армии. Стала популярной идея о том, что наша армия будет вести только наступательные действия, причем на территории противника и в высоком темпе, большими массами танковых и механизированных войск, при непрерывной поддержке авиации. Следовательно, для активных действий диверсионных групп в тылу врага, а тем более для развертывания там партизанского движения, не будет ни времени, ни условий, ни особой нужды».

Таким образом, И.Г. Старинов лжет, утверждая, что в СССР готовилась база для «классической» партизанской войны. Лжет он по той же причине, по которой лгут и Шапошников, и Жуков, и Василевский — он прекрасно знает, что затевалось в действительности, и выставлять себя агрессором и оккупантом, он придворный диверсант, наряду с маршалами, не желает.

С гибелью Тухачевского умерла и концепция «авиамотомехборьбы в тылу противника». Приказали долго жить и рейды, носившие имя «красного маршала», поэтому Старинов лжет еще раз, когда утверждает, что перед войной РККА имел какие-то базы и отряды, всего этого с 1938-го уже давно не было.