Итоги и уроки Зимней «победы»

С начала апреля в армейских и политических «верхах» начался разбор прошедшей кампании. Любопытно в связи с этим ознакомиться с фактическими документами той поры, а не позднейшими выдумками всевозможных «шулеров от истории». Кроме того, это завидная возможность подтвердить или опровергнуть собственные логические выкладки.

Безвозвратные потери РККА в Зимней войне, согласно поименным спискам Главного управления кадров Министерства обороны СССР (тоже не вполне точным), составили 126.875 человек, ранено, контужено, обожжено и обморожено 188.476 человек. П. Аптекарь дает уточненную цифру погибших — 131.476 человек. В то же время он ошибается, указывая, что безвозвратные потери финнов составили около 40 тысяч человек, а всего было убито и ранено около 80 тысяч военнослужащих Финляндии. В действительности безвозвратные потери финской армии составили 26.662 человека, а еще 43.557 человек получили ранения различной степени тяжести. Из плена вернулось 847 солдат и офицеров.

Если говорить кратко и по существу, не касаясь многочисленных «ахов» и «охов», то Зимняя война показала, что Красная Армия просто не умеет качественно воевать, ее боеспособность была выше разве что, китайской армии.

Слабым было и управление войсками, а также планирование операций.

«При переходе границы применение артиллерии было централизованно. Но это ничего не дало, так как в артиллерии разведывательных данных не было и артиллерийский огонь велся по карте, по предполагаемым местам сосредоточения противника, где зачастую его не было…

На первых порах войскам при действиях в лесу было неясно, как осуществлять взаимодействие. В мирное время этим вопросом не занимались… Если учесть, что разведка целей производилась слабо, то надо признать, что зачастую артиллерия действовала вслепую и существенного эффекта не давала… Радиосвязь в артполку отсутствовала, проволочная обеспечивала на 30–40 процентов. Это… отражалось на организации взаимодействия, так как передовой наблюдатель мог продвигаться за пехотой до тех пор, пока ему хватало кабеля, а затем связь поддерживалась посыльным, который бегал от наблюдателя к концу провода. К тому же связь часто рвалась, ибо ее тянули в основном по земле, вдоль дороги… Были случаи, когда артиллерия выпускала массу снарядов, не достигая никаких результатов…

…Учитывая краткость светлого времени в Финляндии в декабре, надо признать, что времени на организацию взаимодействия пехоты с артиллерией… всегда не хватало, так как для этого требовалось… весь день заниматься организацией взаимодействия, а наступать уже на следующий день. Но это было невозможно, так как высшие инстанции… беспрерывно упрекали в медленном продвижении и требовали ускорения темпов. Так, в самый решительный момент боев под Толваярви, на просьбу командира, 139 сд дать время на артподготовку, командир корпуса приказал через 1,5 часа доложить о переходе в атаку.

…Требования быстроты продвижения и беспрерывные упреки в медленных темпах мешали налаживанию взаимодействия пехоты с танками. Не было времени организовать преодоление противотанковых рвов при помощи саперов и поддержки артиллерии, расчистку путей для танков к позициям противника и т. д.

Движение по нерасчищенным дорогам без должной подготовки вело к большим потерям танков, а это приводило к тому, что их стали вообще избегать вводить в дело.

… С танками Т-37,Т-38иБА взаимодействия наладить не удалось в силу недочетов конструкции и слабой брони. Они уничтожались противником на узких лесных дорогах связками гранат и бутылками с горючей жидкостью…» (Из доклада штаба 8-й армии начальнику Генштаба РККА выводов из опыта боевых действий армии; РГВА. Ф. 34980. On. 4.Д. 190. Л. 19–31).

Генерал-лейтенант Харальд Энквист:

«Легкие танки, применявшиеся русскими в начале войны, не произвели огромного впечатления. В первые дни на Карельском перешейке многие танки прорвались в тыл, большинство было уничтожено или вынуждено вернуться. Погоня за ними превратилась в спорт» [1, с. 97].

«Произошло резкое расхождение между теоретическими расчетами и фактической возможностью войск, как результат незнания вышестоящими инстанциями условий наступления войск, недостаточной боевой и организационной подготовки войск, а также неправильной тактики и отсутствия навыков действий на финском театре. В итоге продвижение шло методом огульного наступления.

…Наступательный бой: главным недочетом были крайне уплотненные боевые порядки, доходившие в отдельных случаях до движения в атаку толпой по дороге.

Оборонительный бой страдал плохой организацией системы огня, Плохим выбором оборонительных рубежей и отсутствием инженерного Усиления обороны.

8. В штатной организации и вооружении частей и соединений имелись следующие недостатки:

а) Дивизии не имели подвижных частей, не имели два артполка и танковых батальонов Т-26. Личный состав не умел ходить на лыжах.

б) Имевшиеся в составе конные подразделения совершенно неприспособленны к театру военных действий. В подразделениях пехоты не было минометов и пистолетов-пулеметов, батальоны и роты были перегружены станковыми пулеметами.

в) Полки перегружены конным транспортом при недостатке машин…» (Из доклада штаба 8-й армии начальнику Генштаба РККА выводов из опыта боевых действий армии; РГВА. Ф.34980. On. 4.Д. 190. Л. 19–31).

«Красная Армия не имела опыта и не знала, как нужно брать современный укрепленный район, как вести войну зимойвдремучихлесах при бездорожье.

…Одиночная подготовка бойца пехоты в тактическом и стрелковом отношениях оказалась на низком уровне. Плохая выучка, «российская беспечность» выявила у бойца нелюбовь к скрытности действий, должному самоокапыванию, инженерному оборудованию своих окопов и особенно маскировке. Всему этому учил в бою, к сожалению, огонь противника.

…Младшие командиры, окончившие полковые школы и служившие перед самой войной в кадрах, в своем большинстве показали посредственную подготовку. Призванные из запаса все забыли и в большинстве своем совсем потеряли облик младшего командира.

…Большинство штабов вышло на войну недостаточно подготовленными из-за не совсем удачного подбора командиров штабов, их низкой военно-штабной подготовки. Штабная культура была на низком уровне» (Из доклада начальника артиллерии РККА Воронова народному комиссару обороны Ворошилову об итогах и использовании боевого опыта советско-финляндской войны от 01.04.1940 г.; РГВА. Ф. 33987. On. З.Д. 1391. Л. 92—122, 128–146).

В РККА слабо подготовленными оказались все слои — от рядового до высшего командного состава.

Бардаку, творящемуся в советских войсках, посвятил целый раздел («Наши недочеты, обнаруженные при первых столкновениях с финнами») и нарком обороны маршал К.Е. Ворошилов в своем докладе, посвященном итогам Зимней войны (см. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф.74. On. 2.Д. 121. Л. 1-35).

Однако наибольший интерес вызывает апрельское совещание (14–17 апреля 1940 года) при ЦК ВКП(б) начальствующего состава «по сбору опыта боевых действий против Финляндии». Главные вопросы обсуждались в основном Ібапреля, 17-го числа с заключительной речью выступил Сталин.

16 апреля первым заслушали товарища Мерецкова (вопрос «Об обороне и наступлении»). Из этого доклада становится ясно, что советское командование в целом и Мерецков в частности прекрасно представляли себе, где расположена линия Маннергейма и из скольких полос она состоит. Ошибки заключались в недооценке характера заграждений полосы предполья, степени маскировки оборонительных сооружений финнов и недооценки минной опасности. Для советских «воевод» полнейшей неожиданностью стали сплошные минные поля по всей глубине финской обороны на основных направлениях, особенно если учесть, что в Красной Армии не оказалось на вооружении миноискателей.

Не ожидал товарищ Мерецков и того, как будет действовать финская служба заграждений (которая полностью переиграла «придворного сталинского диверсанта» Старинова), он, видите ли, полагал, что «будет разрушен определенный процент» мостов, а финны подрывали до основания практически все мосты, какие только оставляли противнику. Когда речь зашла о характеристике различных укрепленных полос (линий Маннергейма, Мажино, Зигфрида), Кирилл Афанасьевич, а с ним и товарищ Сталин, кое о чем проговорились:

«Мерецков. Первое что нам необходимо учесть: в будущих войнах, в начальный период войны, мы как правило будем встречаться с сильными оборонительными полосами позиционного типа, с наличием бетона, причем эти полосы будут большой глубины и только после их преодоления войска будут иметь возможность вести маневренную войну.

Сталин. Теперь все государства устраивают по этому образцу. Румыния, Турция, Германия, Франция, Италия (Германия, Франция, Италия понятно, а вот к чему Коба приплел именно Румынию и Турцию? — С.З.) — все эти страны окружают себя большими полосами укреплений».

Вопрос второй («О танках и самостоятельных действиях мехсоединений») много времени не отнял. Товарищи Мерецков и Сталин сошлись на том, что танки и дальше будут играть исключительную роль в будущих войнах, под конец Кирилл Афанасьевич предложил преобразовать мехкорпуса в мехдивизии (200–250 танков), которым придать по два полка пехоты.

Также много времени не отняли вопросы вооружения пехоты (решено было заменить «Максим» облегченным «станкачом», а пехоту снабдить большим количеством легкого автоматического оружия) и дисциплины в войсках.

Затем перешли к пятому вопросу («Об агентурной разведке»). Но только было взялись товарищи командиры за присутствовавшего на совещании начальника Главного разведывательного управления Генштаба РККА комдива И.И. Проскурова, как, на свою беду, в дискуссию влез начальник снабжения Красной Армии корпусной комиссар А.В. Хрулев. Праведный гнев комсостава тут же перекинулся на него и Хрулеву пришлось отбиваться от гневных наскоков командиров до конца совещания. Поэтому вопрос об агентурной разведке был перенесен на 17 апреля.

Подводя итог совещания на 16 апреля, выступил Б.М. Шапошников. Борис Михайлович красно и долго дискутировал на темы тактики и стратегии, а потом возьми да и расскажи всю правду! На этом совещании собрались в массе своей люди знающие, скрывать от них правду не было никакой нужды, они и так ее знали, а если и не знали, то догадывались. Вот Шапошников и сказал все как есть (он ведь не знал, что через 50 лет рухнет Союз и простым гражданам откроется часть архивных документов, в том числе и стенограмма этого совещания).

«Шапошников…Товарищ Сталин правильно сказал, что во всех государствах столкнетесь с такой стеной, какую строили так долго финны (в штабе РККА даже было известно, сколько времени отняло у финнов строительство рубежа обороны. — С.З.) и которую нам пришлось брать. Поэтому я считаю, что наш Полевой устав нельзя ограничивать только маневренным периодом. В полевом уставе обязательно должны быть введены действия в условиях укрепленного района. Это первое, с чем мы столкнемся в той или иной мере на границе. Наверное, и румыны что-нибудь городят, и турки, насчет Афганистана не знаю, но Иран старается закупать цемент.

Сталин. У нас хотят купить цемент для постройки. (Смех)».

Поясним этот самый «смех в зале». Все присутствующие командиры знают о том, что в скорости готовится ввод войск в Иран и потому попытка персов закупить цемент у будущего агрессора вызывает у господ красных офицеров приступ веселья. Уж не знаем, который это по счету гвоздь в гроб сторонников «советской обороны».

Далее от начальника Генштаба РККА узнаем о том, что, оказывается, оперативных игр при подготовке войны с Финляндией было не меньше двух (Шапошников играл и за ЛВО и за финнов), но обе предусматривали боевые действия летом.

17 апреля, наконец, пришел черед главы ГРУ Проскурова. Сперва на начальника Разведупра накинулся Мерецков, доказывавший, что огневые точки финнов, указанные в предоставленном ему альбоме, не соответствовали действительности; Проскуров утверждал обратное.

После коснулись и количества финских войск и данных о пистолете-пулемете «Суоми», затем выяснилось, что в архиве разведуправления есть масса ценных информационных материалов, но для их разбора (они были свалены в подвале мертвым грузом) и разработки требуется отдельная бригада в 15 человек и то ей придется затратить на все несколько лет. Одновременно выяснилось, что секретные материалы разведывательного управления Генштаба, касающиеся иностранных армий, недоступны большинству общевойсковых командиров именно по причине секретности.

«Проскуров…Тогда надо аппарат (штат разведуправления. — С.З.) увеличить.

Сталин. Если это нужно, увеличим.

Проскуров. Я пять раз докладывал народному комиссару об увеличении, но мне сказали, сейчас получилась такая организация, которая еле-еле способна издавать секретную литературу.

Сталин. Покажите результаты работы.

Проскуров. Ведь надо сказать, что толковой разведки у нас нет, значит ее надо разворачивать, поэтому сейчас нужно больше людей, которые бы работали над разведкой. Мне так народный комиссар говорит, покажите прежде всего товар лицом, тогда дадим людей. Кто же будет показывать, некому показывать, людей недостаточно, они малоопытны, поэтому их надо готовить и иметь побольше».

Вот это и есть советская разведка за год до начала Великой Отечественной войны.

После выяснилось, что дело не только в том, что Разведупр не успевает издавать брошюры с секретными материалами, но и в том, что товарищи красные командиры эти самые брошюры попросту не читают. А затем и вовсе любопытный момент:

«Сталин (показывая книжку). Здесь напечатана дислокация германских войск?

Проскуров. Так точно.

Сталин. Этого нельзя вообще печатать.

Проскуров. Нельзя и секретно?

Сталин. Нужно широко распространять (? — С.З.), какой тираж?

Проскуров. 3 тысячи, никто не может купить, все под номером секретно.

Сталин. Нельзя такие вещи излагать, вообще печатать нельзя, печатать нужно о военных знаниях, технике, тактике, стратегии, составе дивизии, батальона, чтобы люди имели представление о дивизии, чтобы люди имели понятие о частях, артиллерии, технике, какие новые части есть».

Любопытно, почему Сталин вообще запретил печатать совершенно секретную литературу о дислокации немецких войск? Может, оттого, что на дворе еще апрель 1940-го, а не июль?

«Проскуров… Сейчас разведка не имеет хозяина. Войсковой разведкой никто не занимается. Тысячи писем говорят о том, что разведчики, включая начальников двух отделов корпусов и дивизий, занимаются чем угодно, но не разведкой, ОРБ не готовятся как разведчасти.

Сталин. Что такое ОРБ?

Проскуров. Отдельный разведывательный батальон, имеющийся по штатам в каждой дивизии. Во время военных действий эти батальоны, были такими же батальонами, как и прочие. Они ставились на фланги, затыкались ими дыры и т. д. Разведывательные роты в полках, как правило, не использовались. И самое тяжелое положение, которое мы имеем, это то, что нет подготовленных кадров разведчиков.

…Во время финских событий разведотдел Ленинградского округа забрала себе 7-я армия, остальные армии остались без кадров разведчиков и набирали кого попало. Подготовленных имелось один — два человека. В силу этого разведку армии не могли развернуть в течении одного-двух месяцев (Зимняя война всего длилась три с половиной месяца. — С.З.). Агентурные отделения состояли из оперативных пунктов (из трех — четырех человек). Конечно они не могли удовлетворить армию…Что делала разведка? Здесь товарищи говорили, что трудно было воевать. Я доложен буду доложить, что для разведки были такие же трудные условия.

Мы за все время выбросили довольно круглую цифру агентов и надо отметить, что из них большинство погибло.

Сталин. У вас есть один агент в Англии, как его фамилия, Черний, кто он такой?

Проскуров. Он уже здесь, это не агент, а военно-воздушный атташе, комбриг Черний.

Сталин. Он писал, что через несколько дней будет большой налет авиации на нефтепромыслы Баку (вот отчего товарищ Сталин заспешил заключить мир с финнами. — С.З.). Через несколько дней, он писал, сообщит подробности. Прошло шесть дней, прошло две — три недели, а дополнений никаких нет.

Проскуров. Он приехал и ничего не мог доложить.

Сталин. И этот Черний, человек, которому Вы верите, сообщил, что 12 тысяч цветных войск вводится в Румынию. Я говорю, что этого не может быть. Вы говорите, что он честный человек. Я говорю, что честный человек, но дурак. (Смех).

Проскуров. Товарищ Сталин, вам известно, в каком мы находимся положении?»

В завершение Сталин раскритиковал Проскурова за то, что тот, по его мнению, не насаждал в Финляндии советскую агентуру.

«Проскуров. Меня очень много ругали за то, что я организовал диверсионно-партизанские группы и отряды. Было большое сопротивление. Товарищ Шапошников дал указание штабам, чтобы никаких таких отрядов не организовывать. А некоторые организовали и получили колоссальную пользу.

Шапошников. Нет такого указания.

Проскуров. Это так точно. Есть такое указание, свидетелями являются Смородинов и Тимошенко. Нужно создать такие отряды обязательно, а то в военное время активным путем добивались средств разведки. Не надо этого бояться.

Сталин. Надо, чтобы они язык населения знали. Что Вы русских бросите в тыл, ничего они не знают-языка не знают, нравы не знают. Разведчики языкдолжны знать. Сколько людей Вы послали в Финляндию теперь в мирное время? Не посылали и не думаете посылать.

Проскуров. Разведчиков посылаем.

Сталин. Нет, не верно, не посылаете, а Финляндия послала человек пять разведчиков, мы поймали, двоих убили. Уже перебросили. Берут наши паспорта, что угодно и посылают. Вы не засекречивайте это дело, а докладывайте… Вы люди из разведки, должны знать, как это делается, я не разведчик. Вот об этом нужно было бы сказать».

В июле 1940 года комдив Проскуров будет арестован и расстрелян. Его место на посту начальника Разведуправления РККА, а заодно и пост заместителя наркома обороны, займет «коротышка, выдвиженец» и «сукин сын» (характеристика В.И. Чуйкова) Ф.И. Голиков, человек из команды Тимошенко, занимавший во время польского похода 1939 года пост командующего 6-й армией Украинского фронта.

В завершение заседания выступил сам товарищ Сталин. В самом начале он обосновал необходимость войны с Финляндией. И снова, как и в случае с Шапошниковым, мы слышим из его уст чистую правду, он только умалчивает о том, что угроза Ленинграду в Действительности исходила не от финнов, а от Антанты.

«Сталин…Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов (а точнее, финны не отдали сами те острова и территории, которые требовал Сталин. — С.З.), а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30–35 оборонной промышленности нашей страны… но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, — это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти (ясно, что финнам подобная задача не под силу, речь идет об Антанте. — С.З.)…

Там, на западе, три самые большие державы вцепились друг другу в горло, когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их («их», а не финнов! — С.З.) в этот момент ударить. Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока цдет там война на западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда. Отсрочить это дело месяца на два означало бы отсрочить это дело лет на 20 (/— С.З.), потому, что ведь всего не предусмотришь в политике. Воевать-то они там воюют, но война какая-то слабая, то ли воюют, то ли в карты играют.

Вдруг они возьмут и помирятся, что не исключено. Стало быть благоприятная обстановка для того, чтобы поставить вопрос об обороне Ленинграда и об обеспечении государства был бы упущен. Это было бы большой ошибкой».

Все остальное, сказанное Сталиным, было не столь интересно. Иосиф Виссарионович прав — война с Финляндией действительно началась для того, чтобы обезопасить Ленинград. Обезопасить от ответного удара Антанты, который несомненно последует после вторжения Красной Армии на Босфор.

В завершение, что касается военной составляющей истории с прорывом линии Маннергейма.

Большой ошибкой является святая уверенность большинства историков в том, что прорыв 11–13 февраля 1940 года в районе Суммы-Хотинен свидетельствовал о некоем «новом качестве» Красной Армии и стал чуть ли не предзнаменованием грядущих побед над вермахтом в Великой Отечественной войне, а зарубежные обозреватели и эксперты и, в свою очередь, военно-политическое руководство Третьего рейха не сумело по достоинству оценить значимость происшедшего на Карельском перешейке события (и недооценило мощь РККА), за что и поплатилось.

На самом деле все зарубежные оценки боевых качеств Красной Армии были справедливы. Сама февральская операция Северо-Западного фронта ничем не превосходила такие сражения, как, например, действия Антанты на Сомме в 1916 году или при Амьене в 1918-м. Почему же в указанных двух случаях прорыва фронта не произошло, а на Карельском перешейке он имел место? Да только потому, что противником РККА выступала маленькая финская армия! Бреши на Сомме и у Амьена немцам удалось ликвидировать, заткнуть их, потому что было чем. У финнов же никаких резервов и техники под рукой не оказалось. Маршал Маннергейм говорил, что если бы он имел под рукой пару шведских дивизий (в чем шведы финнам отказали), его фронт был бы намного устойчивее. Нет ни малейшего сомнения в том, что действительно, обладай финны хотя бы парой «лишних» дивизий, и они заткнули бы «дыру» в своей обороне.

Методичное продвижение союзных войск 8 августа 1918 года с двухчасовой остановкой в ходе Амьенской операции экспертами называется существенной ошибкой командования Антанты, давшей немцам шанс перегруппироваться для ведения активной обороны. Что уж говорить о недельыом(!) (с 11 по 17 февраля 1940 года) «расширении прорыва» войсками Северо-Западного фронта или о недельной же «оперативной паузе» (с 23 по 28 февраля). Если бы в феврале 1940 года Северо-Западному фронту СССР противостояла более сильная и многочисленная армия — никакого прорыва не произошло бы. В 1942 году Красная Армия будет неоднократно использовать «методы Карельского перешейка» в ходе первого (нигде до сих пор официально не зарегистрированного) стратегического наступления советских войск на всем протяжении советско-германского фронта, и все эти попытки завершатся провалом.

Успеху Тимошенко, помимо превосходства РККА в силах и недостатка этих самых сил у финнов, способствовали и еще три обстоятельства.

Первое — отсутствие у финнов достаточного количества полевой артиллерии. Советские артполки, пользуясь отсутствием контрбатарейной борьбы со стороны противника, безнаказанно расстреливали ДОТы из 122- и 152-мм орудий с пистолетной дистанции, чего, естественно, не произошло бы при столкновении с более насыщенной артиллерией армией.

Второе обстоятельство, сыгравшее на руку войскам Северо-Западного фронта — это отсутствие у финнов достаточного количества противотанковых пушек, в том числе и на вооружении ДОТов (эту слабость в своих докладах отмечают и командиры советских частей). Пользуясь указанным обстоятельством, советские танки, в том числе и легкие, подъезжали к ДОТам вплотную и закрывали их амбразуры своим корпусом, способствуя тем самым продвижению вперед пехоты.

Третьим обстоятельством являлся, как уже отмечалось выше, преждевременный отход финнов по всей линии обороны Карельского перешейка, за исключением Кексгольмского рубежа (р. Тайпалеен-Иоки — оз. Суванто-Ярви).

Прорыв линии Маннергейма — еще один неимоверно раздутый мыльный пузырь советской пропаганды!