Фольклор как средство информации

Фольклор как средство информации

В традиционном обществе, развивавшемся естественным образом, информационная структура тоже эволюционировала естественно. Она не влспарила ещё над интересами людей, не оторвалась от них, чтобы обслуживать не нужды общества, а собственные потребности, как это происходит сейчас. А между тем корни народной «массовой информации» надо искать во временах, далеко отстоящих не только от нашего эпохи, но и времени появления первой русской газеты.

Мы показали уже, что в деревнях имелись читчики и рассказчики, доносившие до людей информацию из «внешнего мира». Но распространялась и «внутренняя» информация, служившая сплочению общины, передаче опыта, традиций предков новым поколениям, укреплению и продолжению рода. Она шла через предания, сказания, мифы и легенды, обряды, праздники, игры и ритуалы. Это был целый комплекс, объединивший способы общения и систему воспитания. Верования и традиционные знания, нравственные нормы и правила организации общества, образцы поведения, обычаи, экономические права и обязанности, формы разделения труда, ведения хозяйства и формы собственности – всё это есть в легендах, сказаниях и баснях, и при передаче всё это приобретало вид законов, имеющих для членов данного сообщества обязательный характер. Так поведение человека и его социальная роль в общине оказывались как бы заданными предыдущими поколениями, традициями.

Вот как говорит об этом М.М. Громыко: «К народной культуре причастен был каждый крестьянин: нельзя было не знать песни и фигуры хоровода, причитания, колядки и пр., не учитывать все их сезонно-обрядовые, игровые и этические особенности… В массовой крестьянской культуре практически все были исполнителями, не было пассивных, созерцательных потребителей культуры».

Наибольшее число коллективных обрядов и обычаев падает на земледельческие праздники: зимние, весенние и летне-осенние, отвечающие этапам сельскохозяйственных работ общины. В их числе обряд колядования, обрядовая запашка, масленица, игры вокруг майского дерева, летние обряды вызывания дождя, день летнего солнцестояния, связанный с солнечным культом и с почитанием земного плодородия, известный как Иван Купала; начало жатвы, праздник завершения уборки урожая.

Сказки, передаваемые из поколения в поколение, формировали социальный опыт людей. А.А. Грабельников пишет: «Герои сказок о животных и природе, как правило, были наделены человеческими качествами, поставлены в условия типично человеческой деятельности. Звери, птицы, рыбы проявляют себя то ленивыми, то трудолюбивыми, то хитрыми и коварными, то добродушными. Такие образы призваны были формировать чувства и волю людей, их взгляды на окружающую действительность. Сказки, ставившие в центр повествования человека, поднимали его до уровня бесстрашного покорителя природы, утверждали веру в его силу. Сказочные персонажи являлись обобщением существовавших в обществе идеалов».

Семья – важный структурный элемент сельской общины, и была заметна некая дифференциация «мероприятий» по их массовости. Например, носителем календарных обычаев и обрядов выступала община, и в сезонных обрядах, связанных с земледелием, магическая запашка исполнялась коллективом, а вот гадание об урожае, как правило, было делом семейным. В праздники святочного цикла одновременно совершались семейные и общинные обряды: группа молодёжи обходила с песнями дома, где хозяева отмечали праздник в кругу семьи, так одно переливалось в другое.

Сугубо семейными оставались в большинстве случаев поминальные обряды; церковь не смогла покрыть их собственной обрядностью. Хотя похоронные церемонии совершались чаще по церковному ритуалу (отпевание, панихида), поминание усопших проводилось по языческим правилам: кормление умерших, угощение их остатками с праздничного стола, украшение могилы цветами.

Самым ярким семейным праздником была свадьба, символизирующая союз двух родов. Свадьба состояла из многообразных обрядов, облечённых в форму своеобразного драматического действия, в которое входили инсценировки, игры, танцы, музыка, пение с участием определённых действующих лиц и всей близкой родни жениха и невесты. На русской свадьбе кроме собственно свадебных песен звучали причитания, величальные, корильные, шуточные, плясовые песни, прозаические и рифмованные наказы жениху и невесте, частушки и прочее.

К сожалению, сегодня не исполняется почти ни одной песни даже XIX века, не то что более ранних времен. Они забыты.

Распространение христианства привело к постепенному вытеснению семейных культов. Церковь взяла семью под своё особое попечение. Христианство ввело брачные церемонии, единобрачие, уравняло мужчину и женщину перед Богом, – и всё же не смогло нарушить сущности языческих воззрений. Представление об архангелах, ангелах, серафимах, херувимах соответствовало прежним представлениям о добрых духах, берегинях, божках полей, рек, болот и лесов. Изменилась в основном только форма религии. Не удивительно, что со временем народ принял многие христианские обряды, они вошли в его быт и культуру. Но чтобы добиться этого, церкви пришлось потратить не одно столетие!

Обличительные сочинения о дохристианских верованиях оставили средневековые писатели Серапион Владимирский, митрополит Даниил, Максим Грек, Симеон Полоцкий. «Видим ведь игрища утоптанные, с такими толпами людей, что они давят друг друга, являя зрелище бесом задуманного действа, – а церкви стоят пусты», – жаловался автор «Повести временных лет», досадуя, что дьявол всякими хитростями, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями отвращает людей от Бога.

Митрополит Киприан (занимал митрополию в 1381—1406) признал необходимым составить список книг как истинных, так и отреченных, из чего можно заключить, что в конце XIV – начале XV века на Руси была сильно развита апокрифическая литература. Среди запретных книг назывались «Остролог», «Острономия», «Чаровник», «Громник», «Колядник», «Сонник», «Волховник», «Звездочетец», «Шестодневнец», «Мысленник», а также травники, цветники, лечебники. Понятно, что раз они бытовали в крестьянской среде, нельзя говорить о «дикости» и необразованности землепашцев. (Причём очень многое, что мы говорим здесь о христианизации земледельческих племен, в той или иной мере аналогично истории распространения мусульманства среди скотоводческих племен и народов России.)

В конце концов, церковь пошла на компромисс: старинные обряды и праздники были допущены, но приурочены к датам церковного календаря. Так многочисленные имена святых проникли в народный календарь, вытеснив древние местные божества или просто покрыв их своими именами.

В XVIII—XIX веках на сельских праздничных собраниях происходил активный обмен информацией, знаниями, слухами, социально-значимым опытом. Передавались не только факты, но и даже их социальная оценка. А кроме того, информация передавалась из уст в уста в ходе повседневных дел. Повсеместны были встречи крестьян среднего и старшего поколений для бесед о текущих хозяйственных делах, новостях. Сборища возникали стихийно, или по приглашению хозяина какой-либо избы, или в постоянном месте, куда было принято приходить в определённые часы. На таких беседах увязывались сроки сельскохозяйственных работ с конкретной климатической ситуацией, шёл обмен опытом, вырабатывалось общее мнение о политических, социальных и местных новостях, возникали разговоры «про старину».

Информацией делились вернувшиеся с солдатской службы, с отхожих промыслов, с богомолья, с ярмарок, в также прохожие и проезжие странники. Любые полученные сведения в ближайшие же дни становилась достоянием всей деревни.

Массовую информацию несли исторические песни, получившие распространение в XVI—XVII веках. В них повествовалось о времени Ивана Грозного, о походах Ермака, о восстании под предводительством Степана Разина. В отличие от былин, песенные события были более реалистичны. В них нашли отражение реформы Петра I, крестьянские восстания, Отечественная война 1812 года, Крымская война 1853—1856 годов. Они содержали народную оценку важнейших событий в обществе, деятельности царей и цариц, руководителей народных восстаний. Среди них были и социально-утопические легенды о царях-избавителях, и непристойные речи о лицах царской фамилии. Также и пословицы входят в разряд фундаментальной массовой народной информации.

Новым явлением в народной среде во второй половине XIX века стала частушка, позволявшая быстро откликаться на общественно значимые события. В частушках народ давал собственную оценку всем важнейшим событиям.

Существовали на Руси и такие информаторы, производители и распространители неофициальных текстов, по-своему трактовавших многие явления общественной жизни, как скоморохи: средневековые лицедеи, плясуны, песенники, гудочники и волынщики, петрушечники и медведчики. Без них не обходилась ни одна ярмарка, ни один народный праздник Объединенные в ватаги, они переходили из одной местности в другую, выступали на площадях, собирая большое количество зрителей. Церковь обличала их ремесло как греховное, называя кощунниками, глумцами.

В «Стоглаве» (1551 год) говорится о скоморохах и музыкантах: «В мирских свадьбах играют глумотворцы и органники, и смехотворцы, и гусельники и бесовские песни поют. И как к церкви венчатися проедут, священник со крестом едет, а перед ним со всеми играми бесовскими рыщут, а священницы им о том не возбраняют. И священником о том достоит запрещати. И о том ответ. К венчанию ко святым церквам скоморохам и глумцам пред свадьбою не ходити, и о том священникам таким запрещати с великим запрещением, чтобы таковое бесчиние никогда же не именовалося».

В первой половине XVII века, сообщает А.М. Панченко, «сначала «боголюбцы», а вскоре и патриарх с царём объявляют им форменную войну». Отбирали у скоморохов музыкальные инструменты, а самих их секли батогами, ссылали. Так официальные власти боролись с распространением неофициальной, несанкционированной информации среди населения. Однако она продолжала существовать и в последующие века.

На ярмарках зародились балаган, кукольный театр, лубок, медвежья потеха, разнообразная реклама, – устная, живописная, театрализованная. К формам ярмарочной массовой информации можно отнести и раёк – ящик с несколькими увеличительными стёклами, внутри которого перематывалась с одного катка на другой длинная полоса с изображениями разных городов, великих людей, событий. Каждый желающий мог за копейку посмотреть картинки и послушать присказки к ним. Собственно, главная привлекательность была в текстах балагура-раёшника, который комментировал лубочные картинки. По словам А.Ф. Некрыловой, «своеобразие райка и принципы отбора картинок раскроются полнее, если мы учтём, что потешные панорамы были, по сути дела, обозрениями, устной газетой, продолжая в несколько ином качестве просветительскую и развлекательную функцию картинок».

Раёк дал вторую жизнь лубочной картине: увеличил, озвучил, превратил в театральное действо. Лубок (гравюра с картинками и поясняющими их текстами), приобретший широкое распространение в конце XVIII века, способствовал расширению грамотности населения, им украшались крестьянские избы. Мы отмечали уже, что к середине XIX века производство лубков приобрело массовый характер.

Итак, можно сказать, что народ в ходе своего развития сам себя обеспечивал необходимой информацией, выступая в роли её производителя и потребителя.

Важная роль отводилась субъектам информационных процессов в общественном самоуправлении. Общине принадлежало право самостоятельной раскладки податей по дворам, большие судебные права. Община стремилась регламентировать практически все стороны семейного быта, прежде всего заключение браков, следила за исполнением обрядов. Она была на стороне родителей, регулировала отношения между мужем и женой, родителями и детьми, ведала вопросами разделов, наследования. А всё это – сбор и использование информации, которая «крутится» в естественном обществе, адекватно отражая происходящие процессы.

В городах тоже существовали городские, посадские общины, такие же по своему строению, что и сельские, с выборными властями: старостами, сотскими и мирским советом. Они были ответственны за уплату податей с членов общины соответственно имущественной самостоятельности каждого из них. Жизнью русского города управляло народное собрание – вече.

Крестьянский мир ограничивал права государственной власти. Она была как бы надстройкой над самоуправляющимися общинами. Даже крепостного господский приказчик мог судить не иначе, как со старостой и выборными целовальниками. Распоряжения, которые поступали старосте сверху, он обязательно должен был «сказывать в мире», – таким образом, приказы проводились в жизнь только после их рассмотрения на сходе, который давал оценку указам и распоряжениям начальства.

Постепенно, с усилением государства, самоуправление народа теряло свои позиции. Народ превращался в объект воздействия официальных, государственных средств массовой коммуникации, в первую очередь церкви, которая взяла на себя идеологическое управление общиной и семьёй. Всё, что позже называлось местным самоуправлением, на самом деле было государственным управлением, маскируемым под старые, традиционные формы народного управления. Теперь над народной «массовой информацией» главенствовал государственный бюрократический аппарат.