Тибетский опыт в условиях конвоируемого рынка

Тибетский опыт

в условиях конвоируемого рынка

Установка Кора Юлла находилась на вершине плоской горы, всего в километре от Тибетской обсерватории Совета Звездоплавания. Высота в четыре тысячи метров не позволяла существовать здесь любой растительности, кроме привезенных из Чернобыля черновато-зеленых безлистных деревьев с загнутыми внутрь, к верхушке, ветвями. Светло-желтая трава клонилась под ветром в долине, а эти обладающие железной упругостью пришельцы чужого мира стояли совершенно неподвижно.

Неподалеку от девятиметрового памятника невинно убиенному императору Николаю Второму и присным его, с изумительной дерзостью воздвигнутого на этой высоте еще в начале Эры Встретившихся Рук и до сих пор благодаря скрытой пустотелости своего постамента использовавшегося как тайная перевалочная база при транспортировке героина-сырца из Индокитая в Монголию и дальше в Россию и Европу, возвышалась стальная трубчатая башня, поддерживавшая две ажурные дуги. На них, открытая в небо наклонной параболой, сверкала огромная спираль сверхдефицитной бериллиевой бронзы. Рен Боз, скребя пальцами в лохматой голове, с удовлетворением разглядывал изменения в прежней установке. Сооружение было собрано в невероятно короткий срок силами добровольческой артели «Инферноцид» имени Кина Руха. Добровольцы, естественно ожидавшие в награду зрелище великого опыта, облюбовали для своих палаток пологий склон к северу от обсерватории, и теперь привольно катящийся с ледников Джомолунгмы вечерний ветер доносил до ученых едва слышные, но отчетливые в великом молчании гор звон стаканов, гитарные переборы, веселые голоса, дружно, хоть и нестройно, выводившие: «Эх, хвост-чешуя, не поймал я ни…», и по временам — хриплые выкрики ставок: удовлетворенные законченной работой добровольцы играли в счет будущей оплаты, обещанной им на свой страх и риск Реном Бозом из премиального фонда Академии Пределов Знания.

Мвен Мас, в чьих руках находились все связи космоса, сидел на холодном камне напротив физика и пытался возбуждающим, предвкусительным разговором отвлечь смертельно уставшего гения от напряженных, но уже тщетных, по кругу идущих раздумий о близящемся эксперименте.

— Я консультировался с юристом, Рен. От продажи патента, даже после выплаты подоходного налога, налога на ученую степень и штрафа за проявленную инициативу, у нас останется достаточно средств, чтобы вы, например, смогли купить новую пишущую машинку, о которой, я слышал, мечтаете уже третий год…

Однако Рен Боз, не в силах ни на миг переключиться, даже не улыбнулся.

— Высшее напряжение тяготения в звезде Э, — проговорил Рен Боз, как бы не слыша друга, — при дальнейшей эволюции светила ведет к сильнейшему разогреву. Наконец преодолевается переход нуль-поле и получается зона антипространства — вторая сторона движения материи, неизвестная у нас на Земле из-за ничтожности наших масштабов.

— Сегодня мы создадим эту зону здесь, на Земле, — вдохновенно проговорил Мвен Мас и успокаивающе положил руку на острое, худое колено Рена Боза. — На раскрытых сыновних ладонях мы поднесем человечеству взлелеянный нами втайне подарок. Мы шагнем в будущее, Рен. Я не люблю громких слов, но начнется воистину новая эра. Великое братство Кольца, братство десятков разумных рас, отделенных друг от друга пучинами космоса, обретет плоть и кровь.

Рен Боз вскочил:

— Я отдохнул. Можно начинать!

Сердце Мвена Маса забилось, волнение сдавило горло. Африканец глубоко и прерывисто вздохнул. Рен Боз остался спокойным, только лихорадочный блеск его глаз выдавал необычайную концентрацию мысли и воли.

— Вектор инвертора вы ориентировали на Эпсилон Тукана, как и собирались, Мвен? — просто спросил он, словно речь шла о чем-то обыденном.

— Да, — так же просто ответил Мвен Мас.

— Лучшим из онанизонных звездолетов понадобилось бы около восемнадцати тысяч лет, — задумчиво сказал Рен Боз, — чтобы достичь прекрасной планеты, расстояние до которой мы сегодня просто отменим… Грандиозный скачок.

— Мы отменим не только расстояние. Мы отменим неизбежность многолетних, изнурительных, опасных полетов. Мы отменим потребность в онанизонных кораблях. Мало того что путешествия станут мгновенными. Они станут гораздо дешевле!

— Хоть бы удалось, — нервно стиснув маленькие кулачки, прошептал Рен Боз.

— Все будет хорошо, Рен.

— Надо предупредить резервную Ку-станцию на Антарктиде. Наличной энергии не хватит.

— Я сделал это, она готова.

Физик размышлял еще несколько секунд.

— На Чукотском полуострове и на Лабрадоре построены станции Ф-энергии. Если бы договориться с ними, чтобы включить в момент инверсии поля, — я боюсь за несовершенство аппарата…

— Я сделал это.

Рен Боз просиял и махнул рукой. Потом резко повернулся и энергично пошел вверх по каменистой тропинке, ведшей к блиндажу управления. Перед глазами двинувшегося следом африканца запульсировало, то распахиваясь, то почти складываясь, обширное отверстие на брюках физика — ткань просеклась от ветхости, лопнула, и белая, давным-давно не знавшая солнца кожа Рена Боза при каждом шаге высверкивала наружу.

— Ваши брюки прохудились, Рен, — вежливо сказал Мвен Мас, — вы знаете об этом?

Рен Боз, не оборачиваясь и не сбавляя шага, равнодушно пожал плечами.

— Разумеется, — проговорил он. — Но я не столь богат, чтобы менять туалеты из-за первой же неполадки. А Эвда Наль слишком занята у себя в институте и никак не может выкроить время, чтобы поставить заплату.

Мвен Мас украдкой вздохнул. Тут он ничем не мог помочь коллеге и другу. Он охотно ссудил бы того средствами на брюки, но от его собственного последнего гонорара, полученного за внедрение в технику связи по Кольцу репагулярного и кохлеарного исчислений, сильно облегчивших прием при стремящихся к отрицательному нулю угловых скоростях, почти ничего не осталось после уплаты девяностовосьмипроцентного налога в Фонд Потенциальных Сирот Звездоплавателей, Могущих Погибнуть у Черной Звезды Влихх-оз-Ддиз. Закрытый циркуляр с требованием добровольного милосердия к будущим сиротам был неожиданно спущен во все связанные с космосом учреждения Академией Чести и Права, а пока у Влихх-оз-Ддиз никто не погиб, колоссальной суммой, собранной в течение нескольких месяцев, распоряжался по доверенности Академии звездолеторастительный кооператив «Онанизон», практически монополизировавший производство онанизонных кораблей и поставлявший Совету Звездоплавания до двух семнадцатых звездолета в год, а потому пользовавшийся неограниченной поддержкой таких влиятельных политиков, как Гром Орм и Эрг Hoop. Поговаривали, что «Онанизон» давно стал негласным спонсором Академии, захиревшей на год от году сокращавшихся дотациях Мирового Совета, и теперь вертит Честью и Правом как хочет.

У входа в блиндаж Рен Боз резко остановился, и задумавшийся Мвен Мас едва не налетел на него.

— Что это? — голосом, чуть охрипшим от внезапного гнева, проговорил Рен Боз. — Кто приказал?

Пока ученые беседовали внизу, самый, видимо, рачительный из добровольцев на небольшой гравиплатформе облетел титаническую спираль, сверкавшую пламенными отсветами в лучах солнца, нависшего над иззубренным тибетским окоемом, и с помощью портативного лазера срезал с каждого из сотен контактов по крупинке сверхдефицитного рения, бережно складывая их в нагрудный боразоновый контейнер. Сейчас работа уже шла к концу; гравиплатформа, описав полукилометровый круг, снова подрагивала всего в пяти метрах над землей, и ученые отчетливо слышали, как доброволец, деловито орудуя лазером, мурлычет себе под нос древнюю песнь свободы: «Полем, полем, полем свежий ветер пролетел. Полем — свежий ветер, я давно его хотел…»

— Это нужно немедленно восстановить, — вполголоса проговорил Рен Боз.

— Не безумствуйте, — так же тихо ответил Мвен Мас.

— Но это немыслимо!

— И тем не менее смиритесь, Рен, — уже жестче сказал Мвен Мас и взял физика за локоть. — Я не знаю, собирается этот человек присвоить рений или требовать у Академии премию за экономию материала, но это уже не важно. Если вы распорядитесь напаивать рений обратно, ребята затянут работы минимум на неделю, и это время мы должны будем оплачивать пребывание здесь всей артели. Даже в случае удачи опыта мы не сможем с ними расплатиться. Мы и так по уши в долгах.

— Но масса контактов была вычислена мною с точностью до двадцать седьмого знака после запятой!

— Остается уповать на Господа.

Рен Боз шумно втянул воздух носом.

— Да не оставит Он нас в сей великий и тяжкий миг, — глухо проговорил он и несколько раз с силой перекрестился.

Исполинский столб энергии пронзил атмосферу.

Индикаторы забора мощности указывали на непрерывное возрастание концентрации энергии. Почти инстинктивно Мвен Мас подключил обе Ф-станции.

Вдруг точно разодралась колеблющаяся завеса, и Мвен Мас увидел свою мечту. Краснокожая женщина сидела на верхней площадке лестницы за столом из белого камня. Внезапно она увидела — ее широко расставленные глаза наполнились удивлением и восторгом. Женщина встала, с великолепным изяществом выпрямив свой стан, и протянула к африканцу раскрытую ладонь. Грудь ее дышала глубоко и часто, и в этот бредовый миг Мвен Мас вспомнил Чару Нанди. Мелодичный и сильный голос проник в сердце Мвена Маса:

— Уот профит уд ю гэт фром дыс унтурпрайз?²

«Да ни хрена, блин», — успело пронестись в голове могучего негра, и в то же роковое мгновение сила, куда более могущественная, нежели сила любого из людей, скрутила его втрое и сплющила о нечто твердое. На месте видения вздулось зеленое пламя, по комнате пронесся сотрясающий свист.

Когда расчистили заваленный обломками спуск в подземную камеру, могучий организм африканца безо всяких дорогостоящих лекарств справился с контузией.

— Рен Боз?

Начальник артели хмуро ответил:

— Рен Боз жестоко изуродован. Вряд ли долго проживет.

— Его надо спасти во что бы то ни стало! Это величайший ученый!

— Мы в курсе. Мы уже предприняли ряд шагов.

— Тогда ведите меня в переговорную. О, если бы за лечение взялся Аф Нут!

И тут снова все помутилось в голове Мвена Маса.

— Эвде Наль сообщите сами, — прошептал он, упал и после тщетных попыток приподняться замер. Начальник артели сочувственно посмотрел на великолепное тело, так беспомощно распростертое сейчас на жесткой траве под усыпанным звездами фиолетовым небом, и двинулся к переговорному пункту.

Центром внимания на обсерватории в Тибете сделался небольшой желтолицый человек с веселой улыбкой и необыкновенной повелительностью жестов и слов. Узнав, что наследственная карта Рена Боза еще не получена, Аф Нут разразился негодующими восклицаниями, но так же быстро успокоился, когда ему сообщили, что ее составляет и привезет сама Эвда Наль.

Точное знание наследственной структуры каждого человека нужно для понимания его психического сложения. Выбор лечения не может быть точным без понимания условий, в которых жили предки. Когда Эвда Наль, спеша, выпрыгнула на землю из кабины спиролета, знаменитый хирург сбежал по ступеням походной операционной ей навстречу.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Я жду уже полтора часа.

— Я пыталась выяснить ряд касающихся до меня финансовых вопросов, связанных с творческим наследием Рена на тот случай, если его не удастся спасти, — сказала психолог, подавая бумаги Афу Нуту, и они вместе вошли в безлюдное, ярко освещенное помещение под надувным сводом. — Всегда лучше разобраться заранее.

— Это разумно. — Хирург одобрительно покосился на Эвду и углубился в наследственную карту, опытным взглядом стремительно просматривая многочисленные графы. — Так… так… в течение тридцати поколений примесей русской крови не было… украинской не было… еврейской не было… армянской не было… азербайджанской не было… литовской не было… татарской не было… гагаузской не было… английской не было… арабской не было… китайской не было… так… так… — Он мерно кивал седой головой в такт бесчисленным строчкам, которые пробегали его острые глаза. — Угу… Что же, я думаю, можно лечить. Вы вовремя успели. Но тут есть еще один момент… один нюанс… — Он помедлил, не зная, как сказать.

— Я слушаю вас, Аф, — стараясь сдерживать волнение, с достоинством произнесла Эвда Наль.

— Я пошел навстречу дирекции Академии Пределов Знания, которая по ходатайству здешней трудовой артели попросила меня вылететь для спасения своего выдающегося сотрудника. Однако даже перелет сюда и развертывание операционной, не говоря уже об операции и постоперационном уходе, Академия оплатить не сможет. Мой потенциальный пациент, находящийся сейчас в состоянии клинической смерти вот за этой стеной, и так перерасходовал отпущенные ему под его тему средства. К тому же я только час назад узнал, что ваш друг не позаботился даже застраховать себя, хотя не мог не отдавать себе отчета в том, что его эксперимент связан со значительным риском. Я хочу знать, насколько Рен Боз кредитоспособен.

— Рен зарабатывает в среднем около тысячи двухсот литров в год, — осторожно сказала Эвда и положила ладонь на сумочку, непроизвольно проверяя, хорошо ли закрыт замок.

— Для ученого это и много и мало. Все зависит от того, сколько он при этом использует сам.

Эвда гордо распрямилась.

— Рен вообще не пьет! — звонко отчеканила она.

— Что ж, — задумчиво глядя на молодую женщину, произнес Аф Нут, — в данных обстоятельствах это ему на пользу. И все же… Вы его подруга и, как я понимаю, единственная наследница. Именно вы должны гарантировать мне, что мой труд будет в любом случае должным образом оплачен.

— Чего вы хотите? — тихо спросила Эвда. Аф Нут со значением промолчал. — Долговое письмо?

— Конечно.

Предательская мелкая дрожь сотрясала прекрасное тело Эвды. Нетвердыми пальцами психолог достала из сумочки бланк и стило.

— Сколько? — спросила она. Аф Нут назвал сумму. — О Пресвятая Богородица! — простонала Эвда, пошатнувшись, и ее нежные щеки стали белыми как мрамор.

Аф Нут пожал плечами.

— Хорошо. Если вы опасаетесь, сделаем так. Вашему мужу потребуются две операции с интервалом более чем в сутки, вторая — вдвое дороже. Сейчас вы гарантируете оплату первой, а затем детально выясняете финансовое положение мужа и свое. Если вы не сможете платить дальше, я просто не стану делать вторую — не стану вшивать обратно органы, которые сейчас извлеку для ускоренной искусственной регенерации.

— Мне отступать некуда, — тихо вымолвила Эвда.

Не успела она проставить дату, как хирург вырвал у нее расписку, тщательно прочитал, посмотрел на свет и засунул в нагрудный карман халата. Затем весело подмигнул и, крутнувшись на каблуках, вышел из помещения, чтобы начать готовиться к операции.

Эвда долго смотрела на закрывшуюся дверь. Потом, едва не плача, пересчитала наличность. И она еще мнила себя состоятельной женщиной! О, конечно, ей хватило бы на то, чтобы выменять кимоно с хроморефлексорной росписью ткани или легковой спортивный спиралодиск «Мерседес», но даже суток работ аппарата гемодиализа Эвда не смогла бы финансировать. Ненависть к Рену Бозу переполняла все ее существо. Проклятый, невыносимый мальчишка! Идя на такой риск, не позаботиться о том, чтобы заранее отказать ей свой бесценный домашний архив, который можно было бы втридорога продать Академии, — и теперь Академия в полном согласии с законом заграбастает его задаром! Приходится выкладывать на операцию последние талоны, чтобы этого не допустить! О, хотя бы на час вернуть кретину дееспособность, чтобы он успел оформить завещание!

После долгого бесцельного хождения из угла в угол гостиной Чара Нанди устало опустилась в широкое кресло, стоявшее у распахнутого в тропическую ночь окна. Снаружи царили мертвая тишина и тьма, лишь внизу, догнивая, чуть светились от плесени бесчисленные пни пальм, еще в начале века начисто сведенных по всей Малакке лесодробильным товариществом «Веда Конг и сыновья».

Чара уже знала, что ее Мвен вполне оправился, но не могла решить, как теперь вести себя с любимым. Почему он не сказал ей? Почему она только теперь узнает все от посторонних людей? Неужели боялся, что она потребует своей доли выручки от патента? Нужна ли она ему, если он скрыл от нее свой странный, безумный подвиг? И сможет ли она облегчить его боль, самую страшную боль, какую может испытывать мужчина, — боль поражения в схватке с косной материей, с темной, безликой энтропией мироздания? Не воспримет ли он ее участие как унизительную для себя жалость? Растерянность и нежность, удесятеряя друг друга, захлестывали ее ранимую, трепетную душу.

Настойчивый звонок вызова прервал ее мучительные размышления. Чара медленно подняла руку и включила ТВФ.

На зажегшемся гемисферном экране возник пожилой коренастый человек с красивой проседью в тщательно уложенных волосах, в безупречно сидящей черной тройке, белоснежной рубашке и черном галстуке «бабочка». Чара вздрогнула: это был председатель кооператива «Онанизон» Кум Хват.

— Мадам, — сказал он, — тысяча извинений за беспокойство. Но, видит бог, мне не к кому больше обратиться. Я разыскиваю вашего друга, Мвена Маса, по срочному делу, а у него никто не отвечает. Не могли бы вы мне как-то помочь? Я буду крайне вам обязан.

— Мвен Мас, — омертвело ответила Чара, — пьет Нектар Забвения в дегустационном зале фирмы «Сантори». Он сам осудил себя.

Кум Хват изысканным движением поправил очки. Раскаленно сверкнула золотая оправа.

— Боюсь, это все не так просто, — проговорил он и, положив ногу на ногу, наклонился к экрану. — Он, вероятно, не вполне отдает себе отчет в серьезности положения, в котором очутился.

Пока ваш гениальный друг, мадам, вместе со своим еще более гениальным другом старался осчастливить человечество, а попутно сделать ненужным возглавляемый мною трудовой коллектив, я позволил себе скупить все его векселя и долговые обязательства. — В глазах Кума Хвата полыхнула давно скрываемая ненависть. Он хлестнул себя по колену пачкой документов. — Теперь он мне заплатит за все!

И тогда Чара Нанди закричала.

Декабрь 1990,

Комарово