Шизофрения оптимизма

Шизофрения оптимизма

В начале 2003 года в Институте философии РАН подвели итоги очередного социологического исследования в рамках многолетнего мониторинга «Наши ценности и интересы сегодня». Как сообщает пресса, «его результаты оказались неожиданными даже для самих исследователей: за последние восемьдесят с лишним лет у нас, наконец, сменился фундамент общественного сознания», а также, что «в России беспрецедентно выросло число оптимистов». Оставим в стороне вопрос, какая сволочь, и в каких целях затеяла изменение «фундамента общественного сознания», то есть основ мировоззрения народа, имеющего тысячелетнюю историю, и посмотрим, правы ли учёные в своих выводах о росте числа оптимистов.

По нашему мнению, глубокий кризис поразил все гуманитарные науки. В среде преподавателей-обществоведов мировоззрение действительно подорвано. Без всяких проблем преподаватели атеизма превратились в религиеведов, учителя научного коммунизма перекрасились в спецов по научному капитализму, а знатоки истории КПСС занялись пропагандой истории либерализма.

Этот кризис не обошел стороной и социологию, – и здесь конъюнктурщина правит бал! Казалось бы, зачем учёным с громкими именами, вместо поиска истины подлаживаться под интересы власть имущих? Но вот факт: при масштабных социологических исследованиях стремятся именно «угодить», однозначно трактуя результаты в пользу нынешней власти.

Аналитики под руководством профессора Н.И. Лапина (Центр изучения социокультурных изменений ИФРАН) опросили почти полторы тысячи респондентов в 12 регионах, и представили публике свое мнение о происходящем в стране. Сделан вывод: хаос 1990-х в целом миновал. Преодолена аномия, – несоответствие между официально декларируемыми нормами и реальным поведением граждан. Закрепляется новый социальный порядок: отныне западные либеральные ценности сочетаются с традиционными; возник некий «российский либерализм» с ощутимым влиянием православной культуры и персонификацией власти.

Почти две трети участников опроса – оптимисты: они верят либо в то, что в 2003 году ничего не потеряют, либо приобретут, то есть станут жить лучше. Тут же отмечается, что о доверии президенту РФ заявляет две трети опрошенных.

А между тем, материалы самого опроса говорят о совершенно обратном. Про выход из хаоса говорить рано. Нестабильность не преодолена. Дееспособного государства нет. Двоемыслие, двойная мораль никуда не делись. Учёные радуются росту оптимизма, но по их же исследованиям 80% россиян не чувствуют себя защищенными от преступности, 78 – от экологических угроз, 73 – от бедности, 70 – от произвола чиновников. Верно, что треть опрошенных верит в лучшее будущее, но ведь мечтать никто не запрещает.

Большинство респондентов готовы отказаться от приобретенных «свобод» ради физических, социальных и юридических гарантий. Вот так оптимизм! Вот так доверие президенту!

Кстати, в начале 1998 года аналитики тоже радовались оптимизму населения. Но вы не забыли, что случилось в августе того же года?.. А ведь и это было результатом тех реформ, правильность которых и в этот раз обосновывают социологи.

Да, действительно, после развала СССР большинство россиян выступало за реформы. Вопрос только в том, за КАКИЕ реформы. Учёные, обслуживающие интересы самих реформаторов, желают доказать – то ли им, то ли народу, – что, например, бесспорным успехом перехода к рынку стали высокие цены при обилии товаров. А для социализма, де, были характерны низкие цены при тотальном дефиците. И выспрашивают господа социологи у простого народа: вы что предпочитаете? Дефицит или изобилие? А подопытным гражданам невдомек, что смысла в этом вопросе нет. Любой экономист, будь он либерал или марксист, скажет, что не везут товар туда, где нет платежеспособного спроса. И впрямь: сегодня в нашей стране товара, вкупе, МЕНЬШЕ, чем было «при совке»!!! Но он лежит на всех полках всех магазинов. Отчего же так? Оттого, что все наелись? Нет, оттого, что не что купить.

Раньше был жуткий дефицит. Предположим, на каждые три палки колбасы (по приемлемой цене) имелось десять человек с деньгами, желавших её приобрести. Поэтому колбасу не покупали, а «доставали». Теперь колбасы осталось две палки на десять человек, но из этих десяти деньги есть только у одного. Он идёт в магазин и свободно покупает продукт, а вторая колбасина гордо лежит на прилавке, демонстрируя изобилие.

А, между прочим, и при Советской власти, например, на Черемушкинском рынке можно было не «достать», а именно купить все, что угодно, только цены для большинства были неприемлемыми. Теперь этот рыночный принцип растянули на всю экономику, и началось «изобилие». Поэтому не будем удивляться, что за плановую экономику в ходе опроса выступило больше людей, чем за рыночную. Просто повторим свой вопрос: таких ли реформ ждали люди?..

Посмотрим и на другие результаты опроса, и сравним их с выводами, которые делают крупные современные ученые.

Коллега Лапина, директор ИФРАН академик Вячеслав Степин говорит: в обществе закрепился отказ от патерналистских традиций (то есть от ожидания отеческой опёки со стороны власти) и сдвиг в сторону либеральных ценностей. Отчего такой вывод? Оттого, что с 1990 года доля людей, живущих по принципу «всё зависит от меня и моих близких», выросла с 43 до 78%. А мы не согласимся с академиком и скажем, что эти результаты показывают разочарование граждан властью. Причём наш вывод подтверждается низкой явкой на выборы, а если бы прав был уважаемый академик, то количество голосующих росло бы, а не падало, ведь люди желали бы поддержать СВОЮ власть. Так исследования показали крах российской государственности.

«Всё зависит от меня и моих близких», – это значит, что надежды на государство больше нет. А как, например, без него, в одной лишь компании «своих близких», обеспечить отопление города средней величины? Или оборону от бандитизма? И вот мы видим замерзающие города, толпы бездомных, захваченные террористами больницы и театральные залы. Поэтому «отказ от патернализма», обнаруженный академиком Степиным на ровном месте, ничто иное, как неформальная потеря властью своей легитимности: государство существует само по себе, а народ, брошенный на произвол судьбы, выживает сам по себе.

В «Российской газете» (№ 2 за 2003 год) Игорь Панков, соглашаясь с высказанным выше мнением академика, пишет: «В условиях, когда о тебе уже некому позаботиться (хотя раньше это напоминало заботу персонала о пациентах психлечебницы), ты начинаешь крутиться сам». Тут забавно, что именно в этой «психлечебнице» – СССР, было создано всё, с чего живут нынешние властители. Газпром, основная часть нефтедобычи, РАО ЕЭС, железные дороги, норильский никель, металлургическая промышленность, военное авиастроение, космос и многое, многое другое. А что сделали современные «хозяева»? И как живётся при них людям? Нам кажется, россияне как раз теперь почувствовали себя, как в психбольнице.

Две трети опрошенных считают себя бедными или необеспеченными. Но социологи и здесь нашли успехи: «благодаря трудовой мобильности» слой обеспеченных и зажиточных, которым хватает на всё, кроме дачи или квартиры, с 1998 года вырос от 25 до 30 процентов. Что же это за «мобильность» такая? Оказывается, люди ухитряются работать в двух-пяти местах, а каждый четвертый – что отмечается как диковина для нас – готов ради «доходного места» сменить профессию.

Нам трудно понять восторг по поводу работы в нескольких местах сразу. А то, что многие для выживания радикально меняют специальность, хорошо для рабов на плантации; для технически развитой страны это действительно диковина. Бездарная экономическая политика государства разрушает надежды людей, но социологам обязательно надо показать власти свою нужность, и они рапортуют о больших успехах там, где впору говорить о колоссальном провале.

А вот ещё один «успех»: по мнению профессора Лапина, сегодняшнее экономическое принуждение лучше вчерашнего административно-силового, потому что ведёт к вере в свои возможности, к социальной активности, а в конечном итоге – к расцвету экономики. Прав ли профессор?

Для современной России даже его собственное исследование не показывает ни веры, ни социальной активности, ни расцвета экономики. А что было в прошлом? Кроме эмоциональной оценки, не видим мы в анализе опроса ничего. И остаётся нам – помимо всякой науки, делать парадоксальный вывод: за 70 лет социализма, абсолютно не веря в собственные силы, в условиях социальной пассивности и падения экономики, народ провел индустриализацию, обеспечил продовольственную независимость страны, победил в тяжелейшей войне Германию, создал ракетно-ядерное оружие, и т. д.

Кстати, сам профессор Лапин уже пожилой человек; основная часть его жизни прошла как раз при бездушной Советской власти. Интересно было бы на его примере узнать, как административная система подавляла людей. Может, он мечтал быть садовником, или вообще работать на пяти работах, а социологом стал по разнарядке райкома комсомола. Потом его принудили писать диссертацию, нагло приказали руководить коллективами ученых, а в довершение обиды насильно всучили академическую степень.

Теперь учёные, наконец, поверили в свои возможности и проявили социальную активность. Правда, анализ их работы показывает, что они не могут не только грамотно поставить вопрос, но и услышать явственный ответ. Приведём ещё один пример. Было обозначено одиннадцать важнейших прав и свобод, и на основе опроса составлен своеобразный список «прав человека». Вот первые пять:

– равенство граждан перед законом и судом;

– право на безопасность и защиту личности;

– право на собственность;

– право на труд;

– право на образование, —

а замыкает список одна из признанных опор демократии – свобода объединений, групп и союзов. Право на тайну переписки и телефонных переговоров (6-е место) ценится больше свободы слова (8-е место). Некое противоречие, требующее отдельного изучения, по мнению члена-корреспондента РАН профессора Лапина, содержит низкий рейтинг религиозных свобод (9-е место), хотя доверие к церкви (41%) выше, чем к политическим партиям (5,6%).

Вот так учёный! Самая большая ценность – это воздух, но о нём не вспоминают, потому что никто на него и не покушается. Зато люди говорят о том, что их тревожит, чего им не хватает, соответственно расставляя «права» по значимости. Суды не работают и никакого равноправия в них нет, органы правопорядка превратились в органы беспорядка, собственность не защищена, труд не даёт достаточных средств к существованию, образование для большинства скоро будет только мечтой.

Свобода объединений оказалась в конце списка, а доверие к партиям – всего 5,6%, и ясно почему: народу эти ублюдочные партии вообще ни к чему. Хватило бы земских собраний и вселенских Соборов, – народ, так сказать, за Советы без коммунистов, да и вообще без политических болтунов. А религиозные свободы никого не заботят, с ними всё в норме, и доверие к церкви достаточно высокое.

Так что этот список «прав и свобод» есть приговор для нынешнего режима.

Наши СМИ создают такой образ: русский – пьяный лентяй, брюзга и ипохондрик. И сильно заблуждаются! Граждане страны за свои права готовы и пытаются бороться. Но тут обнаруживается интересная закономерность, лишний раз подтверждающая крах государства: чем важнее право – тем чаще оно нарушается, а чем активнее гражданин пытается его защитить, тем меньших успехов достигает. По данным того же опроса, отстаивая свою безопасность, выступая в защиту своей личности, только трое из семи добиваются хоть какого-то результата. Но такая ситуация может подвигнуть людей к весьма серьезным действиям; наша история даёт тому примеры. Русский совсем не брюзга, и тем более не ипохондрик!

Иван Солоневич писал в середине ХХ века:

«Всякий зауряд-философ, пишущий или желающий писать о России, прежде всего кидается к великой русской литературе. Из великой русской литературы высовываются чахоточные „безвольные интеллигенты“. Американские корреспонденты с фронта Второй мировой войны писали о красноармейцах, которые с куском черствого хлеба в зубах и с соломой, под шинелями – для плавучести – переправлялись вплавь через полузамерзший Одер и из последних сил вели последние бои с последними остатками когда-то непобедимых гитлеровских армий. Для всякого разумного человека ясно: ни каратаевское непротивление злу, ни чеховское безволие, ни достоевская любовь к страданию – со всей этой эпопеей несовместимы никак».

Что верно, то верно: комплексующий интеллигент или задавленный сталинщиной «раб» несовместимы с солдатом, штурмующим Рейхстаг. Но ведь Рейхстаг был взят, не так ли? Кто же реален в нашей истории – «раб», или бесстрашный солдат? «Брюзга и ипохондрик» никак не совместим с реальной тысячелетней историей страны. Точно так же, выводы зауряд-учёных – с позволения сказать, социологов, никак не совмещаются с реальным положением дел в современной России.

Нас ожидает очень интересное будущее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.