К вопросу о сносе памятников

К вопросу о сносе памятников

Вот я почему-то с самого начала знал: как только Лужкова снимут, первой жертвой его отставки неминуемо станет черный чугунный урод made by Церетели, который, поговаривают, был в девичестве задуман как Колумб, но в результате жесточайшей революционной целесообразности, стал Петром Первым.

Влюбленные под этим чудовищем свиданий, безусловно, не назначают — и не потому что на воде стоит. А вы бы хотели, интересно, чтобы ваша будущая жена потом всю свою жизнь икала — просто оттого, что случайно взглянула в окно и ей там эта хреновина примерещилась?!

Ну, в общем, и никто не хочет, если честно. Потому и не назначают…

Но я-то о другом.

Под «железным Феликсом» тоже никто свиданий не назначал, идиотов не было, — но снесли его, думается, не поэтому. По крайней мере, художественная ценность данной работы сомнений не вызывала, это вам не Церетели.

Зато художественная — не нравственная (заметьте!) — ценность приволоченного с Соловков булыжника лично у меня, простите, вызывает некоторые сомнения.

Вот и возникает вопрос: а есть ли вообще такой критерий, по которому можно сносить памятники?

Если честно, с моей личной точки зрения — нет такого критерия.

Поэтому — опять-таки с моей личной точки зрения — на Лубянке прекрасно уживутся и «железный Феликс», и «соловецкий камень», к которому он, извините, некоторым образом, даже и причастен.

Ну, вот такая история была у нашей с вами страны.

И сам Дзержинский, и соловецкие мученики — уже там, в ней. В истории.

До них уже не доплюнуть.

Пусть себе стоят…