Дело семейное

Дело семейное

Уже довольно давно и как-то уж очень незаметно в знаменитом деле супругов Агеевых поставлено очень неоднозначное многоточие.

Напомню.

В одну из подмосковных больниц из весьма, скажем так, обеспеченной семьи был привезен мальчик, приемный ребенок, с сильными ожогами и синяками. А еще через некоторое время сюжет о приемных родителях-садистах прогремел по всем российским средствам массовой информации. По следам этого скандала очень активный адвокат Павел Астахов (реально один из лучших в России адвокатов, но — по деловому праву, фантастический крючкотвор, который помог выиграть не одно дело, в том числе и людям, которых я хорошо знаю, но — «где бензин, а где дети») стал Уполномоченным при Президенте РФ по правам ребенка. А представители социальных служб и органов опеки получили такие гигантские, в том числе и «коррупционноемкие» полномочия, о каких не каждый гаишник в кустах мечтать может.

Ну, а сам мальчик и его сестра были, на радость социальным службам, помещены в приют. Решением суда — превентивным решением(!), кстати. Чтобы оградить от зверей-родителей…

Как позднее покажет судебное следствие, ожоги были действительно следствием того, что гиперактивный ребенок опрокинул на себя кипяток. А обвинение так и не сумеет доказать, что ребенка действительно били. Даже не то, чтобы «систематически избивали». Даже разово. Ушибы и ссадины — это и сам ребенок говорит — он получил при падении с лестницы. Спор идет лишь о том, толкнула ли его приемная мать, Лариса Агеева, или он упал сам.

Суд решил, что толкнула, за что Агеева и была приговорена к исправительным работам.

Сама осужденная собирается обжаловать приговор.

Ее супруг-садист был полностью оправдан за отсутствием в его действиях даже намека на состав преступления.

Павел Астахов перед телекамерами сказал, что у Агеевых есть шанс вернуть приемных детей — конечно, «если они выполнят ряд условий». А то ведь дети страдают без своих любимых приемных родителей и постоянно спрашивают, могут ли они вернуться к маме и папе…

И вот у меня возникает вопрос: а для кого вы все это делали?!

Для детей?! Так они-то как раз сейчас и страдают. Им — от ваших действий УЖЕ плохо. Значит — совершенно точно не для них.

Для себя.

И что бы ни говорил Павел Астахов о необходимости государственного контроля за соблюдением прав ребенка, я никогда не поверю, что родители — любые родители — будут желать ребенку меньше добра, чем наше чадолюбивое государство, которое с гаишниками-то справиться не может, а уже пытается говорить о контроле за правами ребенка.

Вы сначала хотя бы со своими постоянно самовоспроизводящимися в каждом регионе страны «условными Лужковыми» как следует разберитесь, а потом уже лезьте в семью, детей защищать.

А если уж так хочется заняться именно детьми, — займитесь-ка для начала беспризорниками и детдомовцами, большая часть которых, какие бы вы тут нам сказки ни рассказывали, все равно пополняет ряды «криминальной пехоты».

Нет, разумеется, бывают и исключения, и много, но фронт работ — все равно немереный.

А здесь — дело семейное. И без вас как-нибудь разберутся — без телекамер и позирующих перед ними разнообразных, в том числе и силовых, чиновников.

По крайней мере, «защищаемые» вами дети не плакали бы сейчас, по словам вашего же Астахова, в приюте и не спрашивали бы у того же Астахова, когда они смогут уехать к маме и папе, которым их пока что не то что забрать не дают — видеться с ними не разрешают.

А знаете, почему?!

Потому что есть международные стандарты прав ребенка. И адвокат Астахов знает, что «самые проработанные» из них — безусловно, американские… Они, правда, не мешают приемным американским родителям годами измываться над приемными российскими детьми, они ничуть не вредят бурному росту детской и подростковой преступности в бедных районах (в некоторых районах того же Лос-Анджелеса она такова, что какое-нибудь наше Южное Бутово по сравнению с ней — просто классическая гимназия с глубоким филологическим уклоном), но зато позволяют любому ребенку поиграть со своими родителями в Павлика Морозова…

Я вам одну историю расскажу.

У меня самое первое воспоминание в жизни — как меня бабушка, потомственная яицкая казачка, вицей выпорола. Вица — это по-станичному розга. Только «свежая», без соли. Мне тогда года три, наверное, было. Увидел, как она полы в избе моет, вот и извелся, исканючился: «Баб, дай помогу» да «дай помогу».

Дала.

А я, что для трехлетнего сопляка вполне, признаться, естественно, повозил грязной тряпкой полметра по полу, да и бросил. За что и был порот. Совершенно, кстати, безжалостно.

И я ей за это, представьте, дорогие «защитники детства», по сей день благодарен. Потому как своей известной в определенных кругах упертости и жесткому, даже, может, безжалостному стремлению довести до логического конца любое начатое дело я обязан именно этому суровому уроку. Который, как потом выяснилось, оказался — на всю жизнь. И сумел бы я чего без этого урока добиться, представьте себе, совершенно не уверен.

И что?! Бабушку за это следовало в тюрьму посадить, да?! И кому бы от этого простите, было бы хорошо?!

Так что — не лезли бы вы в эти дела, господа. Без вас разберутся. Дело, простите, — семейное.