К ВОПРОСУ О ДЕТДОМАХ

К ВОПРОСУ О ДЕТДОМАХ

Вопрос о том, чем должен быть детский дом, — очень большой вопрос. Вначале — в 1917–1918 гг. — мы говорили о необходимости общественного воспитания, думали, что сумеем всем детям дать кров, пищу, одежду, знания, общественные навыки. Жизнь показала, что при данных условиях государству это непосильно, что это может быть лишь далекой целью, к которой ведет длинный путь.

Сейчас у нас нет недостатка в ребятах, которые нуждаются в том, чтобы их содержало и воспитывало государство; вопрос об их воспитании — вопрос крайне острый, а мы совершенно не справляемся с этой задачей. И вопрос вовсе не в том, что нет средств, — это само собой. Вопрос еще в том, что мы плохо еще обдумали методы работы в детском доме, что вопрос о детских домах у нас ставится недостаточно глубоко, недостаточно обстоятельно, а между тем ©опрос идет о будущем целой массы ребят.

Чем должен быть детский дом?

Он должен быть учреждением, дающим ребятам возможность всестороннего физического развития, дающим детям серьезный запас знаний, умение прилагать их к жизни, дающим привычку к труду, умение коллективно жить и работать, дающим понимание жизни и умение занять в ней место полезного члена общества.

А на деле что мы видим?

Возьмем вопрос о физическом воспитании. В детских домах оно обычно далеко не в блестящем положении.

Ссылаются часто па бедность, на недостаток средств. Конечно, детские дома у нас очень бедны, но нe в этом только дело. Беда в том, что у заведующих и руководительниц очень часто весьма смутные представления о том, что надо делать для физического укрепления ребят. Если большинство воспитателей сознают необходимость чистоты и стремятся добиться ее в детском доме, то гораздо хуже обстоит дело с пониманием роли свежего воздуха, движений, условий труда, сна и пр.

Возьмем пример. Лето, прекрасная погода, а дети сидят па полу, в комнате с закрытыми окнами, и вяжут. При доме есть терраса, сад, но заводу пет, чтобы дети на воздухе работали и занимались. Работать полагается в душном классе и в мастерской. Не потому, что в мастерской имеются какие-либо машины и приспособления для работы; единственный инструмент, которым пользуются, например, в вязальной мастерской, — это вязальные спицы, но все же дети не идут вязать па воздух, а сидят в духоте. Зимой, конечно, дело сложнее: нет одежды, но можно ведь пользоваться одеждой по очереди. Открывание окон в спальнях, классных комнатах и прочем не так широко практикуется в детских домах, как можно было бы ожидать. Летом на воздухе, на балконе, дети спят совершенно в исключительных случаях.

Вопрос о движении. Старшие ребята занимаются спортом, но обычно только старшие, а остальные ребята в этом отношении остаются беспризорными. Поражает, например, отсутствие прогулок. Я не говорю об отдаленных экскурсиях — их можно практиковать изредка. Но прогулка в ближайший лес, на ближайшую горку? Ведь налицо целый ряд домов, где дети никуда не выходят за пределы своего сада. Мне припоминается рассказ моей матери. Она училась в институте. Пробыла там девять лет, и за девять лет они один раз лишь ходили на прогулку. «Ну и времена были!» — воскликнет каждый. Но от этих старых времен, от старых закрытых учебных заведений, осталась частица и по сию нору. Когда детей не пускают дальше сада — в этом отзвук быта старых закрытых учебных заведений.

Конечно, из этого не следует, что надо, чтобы ребята бегали неизвестно где, но нужны постоянные прогулки группами.

И потом удивляет, какое малое внимание уделяется в детских домах игре, вольной игре на свежем воздухе. Я говорю не о городках и футболе, в которые играют часто до одурения, но о вольной занимательной игре, во время которой развивается инициатива ребят, коллективные навыки, работает фантазия. У нас в детдомах слишком мало играют в вольные игры, даже в дошкольных детдомах. Если бы в детдомах дети больше играли, жизнь детей была бы много радостнее. Конечно, надо научить ребят играть.

Мало обращается внимания в детских домах на обтирания, обмывания, купания. Купание редко где организовано по-настоящему.

Все это такие стороны жизни, которые лишь в незначительной мере зависят от средств.

Хуже с вопросом о сне. У нас ребята спят часто по двое, по трое на одной кровати. Что это значит? Невозможность спокойно выспаться, создание условий для онанизма. На вопрос о сне обращается гораздо меньше внимания, чем следовало бы. А сейчас там, в детских домах, начинают входить в обычай спектакли, посещение пионерских клубов и пр., дети начинают ложиться спать очень поздно и не высыпаются. На то, что у нас дети мало спят, обратила мое внимание как-то приезжая американка. Ей бросилось в глаза, что дети у нас ужасно мало спят. «У нас в Америке, — сказала она мне, — на сон обращается громадное внимание».

Не обращается сплошь и рядом внимание на правильный отдых, на то, чтобы слабые дети отдыхали днем, по возможности при открытых окнах.

Иногда — летом, например, когда идет работа на огороде, — совершенно не обращается внимание на то, чтобы дети не уставали, не работали сверх сил.

Что касается умственного развития, то тут дело обстоит просто угрожающе. Часто дети в детдомах просто не учатся или учатся очень плохо. Никто не отвечает за то, что они знают. Это совершенно ненормально. Заведующий домом должен отвечать за подготовку ребят в области знаний. Самое естественное, когда дети ходят в общую школу, находящуюся поблизости. Это очень разгружает детский дом да и детей выводит за стены дома. При таких условиях на детдоме лежит обязанность заниматься лишь с отставшими по тем или иным причинам от нормы ребятами да организовать самостоятельные занятия детей с книгой. Сейчас мы видим прямо ужасающее отсутствие книг в детдомах, отсутствие интереса к книге. Никто не заботится о пробуждении и укреплении этого интереса: «Нет денег на покупку книг». Нет денег, но надо организовать получение книг из библиотеки, надо организовать обмен книгами со школами, с другими детдомами. Надо среди старших детей вести систематическое чтение газет. Газеты обычно совершенно не видать в детдоме. Не поставлена работа с ней. Отсутствие занятий, отсутствие книги и газеты в детдоме — кричащее, вопиющее зло. На него должно быть обращено самое серьезное внимание.

Затем не менее важный вопрос — детский труд в детдоме. В очень многих детдомах единственный труд — самообслуживание, летом — огороды. Кроме того, каждый детский дом стремится завести у себя ремесленную мастерскую: швейную, сапожную, вязальную, столярную, переплетную. В громадном большинстве случаев эти мастерские, даже с ремесленной точки, — жалкие примитивы.

Конечно, и самообслуживание, и огороды, и умение обращаться с элементарными орудиями труда необходимы. Но вся суть дела в том, как этот труд поставлен. Можно поставить его так, что дети будут тяготиться лишь всей этой трудовой учебой, а можно на этих элементах научить ребят коллективно работать, организовать свою работу по НОТу[22] и т. д.

Но даже если самообслуживание, огород, сад, уход за животными, ремесло поставлены образцово, если эта работа дает много детям (что, впрочем, очень редко имеет место), остается грозный вопрос: как подготовляет детдом ребят к жизни? К чему он их готовит? Какой выход из детдома в жизнь? И чем лучше детдом, тем острее становится этот вопрос. Куда идти, что делать?

Недавно я была в одном детском доме; ребята сплошь пионеры и комсомольцы. Замечательно хороший детдом: ребята очень развитые, очень живые, занятия в детдоме построены серьезно, дети сами ведут хозяйство, держат дом и себя в образцово» чистоте, столярничают, слесарни* чают, переплетают, шьют, шьют сандалии, обрабатывают сады и огороды, лепят, рисуют, поют, а главное — педагогов в этой школе совсем незаметно: ребята прекрасно организованы, чувствуется у них какая-то внутренняя дисциплинированность — очень у них хорошо. Но… какой выход у ребят этих в жизнь? Какое место займут они в той суровой жизни, которая их окружает? Они, конечно, не кисейные барышни, они везде сумеют быть полезными, смотрят серьезно на жизнь, но… и чем милее, оживленнее, радостнее детские лица, тем навязчивее надвигается вопрос: а дальше? Дальше каждая девушка, каждый юноша будут предоставлены своим силам: как сумеют бороться за существование, как будут приспособляться и как сумеют приспособиться — «аллах ведает».

Думается мне, что надо бы иначе организовать труд старших детей. Сейчас жизнь предъявляет колоссальный спрос на интеллигентные силы. Может быть, сейчас не столько нужны вузовцы, сколько люди хорошо грамотные, разбирающиеся в жизни, знающие определенную область работы и умеющие делать ее культурно.

Возьмем несколько областей. Широко стал развиваться нарпит. Есть ли у него достаточно работников, достаточно культурно подготовленных для этой работы? И вот при детдоме могла бы быть нарпитовская столовка, где бы ребята на практике изучали это дело, а в школе изучали бы гигиену, условия питания, счетоводство и пр. — все, что нужно знать культурному работнику нарпита. Профсоюз мог бы взять шефство над этими ребятами и по выходе их из детского дома впитал бы их в себя.

Другое — птицеводство. Детдом мог бы специализироваться на этом деле. Ребята учились бы уходу за птицей, упаковке, сохранению яиц и т. д. Нужны умелые птицеводы. Надо для этого кончить вуз? Не надо. И детдом может дать умелого птицевода, который сможет принести немалую пользу как инструктор-птицевод.

То же — пчеловод.

То же — кроликовод.

То же — цветовод или огородник.

Сейчас, по-видимому, вопрос о детских площадках, детских садах получит широкий размах. Для массового деревенского детсада нет. руководителей. Таких руководителей мог бы подготовить детдом, при котором функционировал бы детский сад.

Надо давать старшим ребятам подготовку к жизни. Этот вопрос требует детальной разработки. Может быть, таким путем можно бы и лучше обеспечить материально детдома.

А главное — возможность выхода в жизнь заставила бы беспризорных стремиться в эти дома и сделала бы беспризорность редким, исключительным явлением.

Разрешить этот вопрос должны помочь все, кто может: профсоюзы, хозяйственники, исполкомы.

Вопрос этот важности чрезвычайной.

1924 г.