Непредвиденная глава (дневник)

Непредвиденная глава (дневник)

Главы, которые вы читаете, не предназначались для книги. Это были всего-навсего наброски к фильму. Но в какой-то момент работы над картиной я вдруг отчетливо понял: фильм наш безнадежно запаздывает. Не то чтобы через три-четыре месяца он потеряет актуальность и содержание его будет неинтересно зрителю, нет. Опаздывает он потому, что дела наши с гласностью так стремительно ухудшаются, таким полным ходом мы движемся назад, что вполне возможно, к моменту завершения фильма его просто некому будет показать. Негде и некому.

А может быть, изложить свои мысли на бумаге и отдать в парламент? Кому же еще жаловаться? В правительство? Обиды свои за страну изложить обидчику?

Словом, так и порешили. И довольно быстро, за две недели, накидал эти заметки. Закончил словами:

«Господа депутаты! Почему я вам все это рассказываю? В надежде, что вы исправите положение, остановите уничтожение России? Нет. На это я не надеюсь. Я вообще считаю, что ваши дни сочтены. Вы подписали себе приговор в тот день, когда впервые взбрыкнули и не проявили личной преданности вождю.

Вы — не первые. Первыми жертвами стали старики и ветераны. Их просто отвергли, перестали считаться с ними, объявив их, борцов против фашизма, красно-коричневыми, то есть фашистами. Они стали отверженными. Над ними смеются, никто не принимает их всерьез.

Нация, предавшая своих стариков, не имеет права на существование. «Мы, как поганые язычники, принесли в жертву своих родителей! Кому? Какому идолу?» (Фраза из фильма «Россия, которую мы потеряли»).

Пора и вам на покой. И не надо строить иллюзий. Мир не перевернется, когда вас разгонят. Вы так основательно дискредитированы печатными и электронными средствами информации, что…

Скорее, наоборот — мир будет аплодировать, когда вас разгонят. Газеты зальются восторженным лаем. Мои коллеги-кинематографисты устроят в Доме кино торжественный вечер. Выступит, к примеру, Нонна Мордюкова и, судя по тому, что она несла перед референдумом (тогда был устроен в Доме кино ночной шабаш — иначе назвать не могу), скажет, обливаясь горючими слезами, примерно следующее:

— Борис Николаевич, как хорошо, что вы разогнали… этих. Как хорошо! Как теперь легко будет дышать, как быстро все наладится… Вы, наверное, переволновались, бедный. Приходите к нам сюда, отдохните у нас. Мы вас так любим…

Может, она и не выступит на этот раз. С апреля 1993 года много воды утекло. Медленно наступает прозрение. Нельзя же не видеть, как целенаправленно уничтожается отечественная культура!

Одно знаю твердо: мир не перевернется. Не будет гражданской войны. Ну, пошумят демонстрации на улицах. Их быстро успокоят. Возможности для этого есть. Еще не вводилась в действие основная сила, поддерживающая режим, — воровская армия «бультерьеров».

Так вот, представьте, пишу я эти строки, и вдруг в комнату вбегает жена и кричит:

— Переворот!

Все — как два года назад!

Бросаюсь к телевизору. На экране — лицо. Как принято говорить на Руси: с сильного бодуна. Бубнит по складам чужой текст. Это видно по глазам, они бегают из стороны в сторону — читают шпаргалку, «бегущую строку».

Свершилось!

Матрос Железняков протопал коваными сапогами на сцену.

Ну, теперь в моей работе наступит долгий перерыв. Надо посмотреть, что делается на улицах. Не говоря уже о бдениях около телевизора.

На следующее утро поехали с камерой по Москве. Брали интервью только у жуликов — слава Богу, искать их долго не надо.

Все в один голос:

— Одобряем!

Комментаторы — с экрана телевизора:

— События, происходящие в стране, никого не оставляют равнодушным.

Ох, как они ошибаются. Половина страны осталась совершенно равнодушной к тому, что произошло. А многие и не знают, что случилось. И не только на Чукотке или в брошенных деревнях Нечерноземья. Тут, в Москве. Я сам разговаривал с несколькими молодыми людьми.

— А что случилось-то?

— Вы что, не знаете?

— Не…

— А телевизор…

— Не включаю. Газеты не смотрю. Слушаю радио «М» — там музыка…

Первые отклики из-за границы: Клинтон думает.

Интересно: над чем? Немыслимо трудно предугадать его ответ.

Заехал в Белый Дом. Вокруг — жиденькие баррикады, на асфальте кучки камней — оружие пролетариата.

Защитники — одни старики и… как бы помягче выразиться, больные люди… Обозленные, несчастные…

А где же другие? Те двадцать-тридцать-сорок или сколько там процентов населения, что поддержали парламент на референдуме? Переделались в сторонников Ельцина? Нет, данные опросов общественного мнения говорят: рейтинг Президента неуклонно падает.

Апатия. Глубокая апатия разлилась по стране. Куда делся тот брызжущий энергией общественный темперамент, несколько лет сотрясавший страну? Обманули с Перестройкой. В стране хозяйничают воры. А вор, когда бежит с награбленным добром, обычно сам громче всех кричит: «Держите вора!». Люди замешкались, растерялись — а его и след простыл. Помните сцену из фильма «Место встречи изменить нельзя»? Вор-карманник Кирпич попался с поличным. Что он делает? Кирпич кричит:

— Граждане! Смотрите, как эти бандиты фронтовику руки крутят!

Пропаганда задолго до переворота сделала из депутатов каких-то зачумленных. И все тот же воровской прием:

— Держите вора!

Переворот еще только замышлялся, а «честные» журналисты уже разбежались по свету — добывать компромат на тех, кто сидел в Белом Доме.

На предыдущих страницах я вам обрисовал положение дел с воровством в нашей стране. Ситуация совершенно не такая, какой нам ее пытаются представить средства массовой информации.

А народ молчит. Но нельзя безнаказанно обманывать людей. Ответом будет глубокое равнодушие.

Может, этого и добивались.

И стоят вокруг осажденного парламента одни старики с красными флагами.

«Назад, в прошлое!»

Сторонний наблюдатель, не очень разбирающийся в тонкостях политики, может подумать: и те, что в Белом Доме, хотят того же — назад, в прошлое.

Зашел в Белый Дом. Первого же знакомого спросил:

— Как настроение?

— Бодрое. Идем ко дну.

Руцкой честно признался журналистам: к такой ситуации он готов не был.

Не предвидел.

Значит, плохо помнит историю. Окаянные дни в России и начались с того, что разогнали парламент.

В приемной Руцкого встретил Асламбека Аслаханова, председателя Комитета по борьбе с преступностью. Как-то странно идет — сгорбившись, еле передвигая ноги. Что случилось?

Переворот застал его в какой-то Тьмутаракани. Надо срочно лететь в Москву, а он шелохнуться не может — разыгралась старая болезнь. Пришлось срочно сделать операцию. Ржавым скальпелем, без наркоза, без заморозки. Медикаментов не было никаких.

И вот — он в Москве.

Я сам перенес такую операцию несколько лет назад. Конечно, в отличных условиях, с обезболиванием, руками потрясающего хирурга. Но я знаю, что это такое, какая эта боль! Не то что путешествовать — до туалета добраться невозможно.

— Как же ты, милый?

— Представляешь, если бы я там лежал… Как бы я потом объяснил товарищам свое отступление?

Может быть, я — наивный человек, но я не верю, что так можно поступить не ради высокой цели, а ради квартиры, тепленького местечка и хорошей зарплаты. Попугаи с телевизионного экрана уверяли нас, телезрителей, что депутаты сидели в осажденном парламенте из страха потерять насиженное место, квартиру в Москве, привилегии и большую зарплату.

Ну что ж, у них своя логика. Один из первых указов Ельцина как раз на эту тему — депутатам, которые предадут своих товарищей, обещают выплатить зарплату за целый год вперед. Гарантируется также тепленькое местечко. Оно найдется — чиновничий аппарат теперь больше, чем при коммунистах.

Не могли не появиться среди депутатов такие, которые согласны были купиться за эти тридцать сребреников. Тот, кто подсказал президенту этот ход, — умница.

Хотя и подлец.

Среда, 22 сентября, 18 часов 25 минут Телевизионные новости.

Ельцин с силовыми министрами на Пушкинской площади. Встреча с москвичами.

Боже мой! Да он лыка не вяжет!

22:00. Программа «Вести». Удобно устраиваюсь перед телевизором, закуриваю, зову жену.

Но кадров этих уже нет. Вырезали. А как же на 18 часов пропустили?

Дело было, как я понимаю так.

Днем, примерно в 16:00, у Бориса Николаевича была встреча с силовыми министрами. В Доме приемов.

Хорошо посидели, поздравили друг друга с победой, потом Борис Николаевич откинулся на спинку кресла и произнес свое знаменитое:

— А шта-а-а… Поехали к народу!

Меня не Ельцин удивил, чему тут удивляться.

Удивили силовые министры. Неужели ни один не осмелился сказать вождю:

— А может, не надо, Борис Николаевич?.. Может, не надо — к народу. Может, завтра…

Помните, мы говорили: в мафиозном государстве больше всего ценится личная преданность вождю.

Вот и все новости — на сегодняшний час.

Будем ждать дальнейшего развития событий, а пока продолжим работу над книжкой.