Дневник (продолжение)
Дневник
(продолжение)
Наконец определилась заграница. Клинтон закончил думать и одобрил действия Ельцина. Ах, какая неожиданность!
Попробовал бы он разогнать американский конгресс — что бы с ним стало?
Определились и Мейджор, и Миттеран, и друг наш Гельмут.
Запад дал свое согласие на существование узурпаторской власти. Я думаю, что согласие это было получено Ельциным заранее. Без согласия Запада эта власть давно уже не предпринимает никаких действий.
Ну а что Кравчук, Назарбаев, Снегур? Поддержали.
Как коммунисты — коммуниста. А вот Илюмжинов не поддержал.
Человек-загадка этот Илюмжинов.
Вот те раз! Вернули Шумейко. Следствие не нашло в его действиях состава преступления.
Уж не ради ли этого была затеяна вся петрушка с переворотом? Не такое дикое предположение. Развалили же Союз ради того, чтобы убрать Горбачева.
Народу вокруг Белого Дома все прибывает. Сегодня через площадь прошло тысяч сто пятьдесят. Прибыл отряд из Приднестровья.
Большое количество регионов не поддержали Ельцина.
Новый указ: тех, кто не подчинился, снять с работы!
«Народовластие» в действии: снять избранных народом!
Главу администрации Брянской области Лодкина омоновцы просто вышвырнули на улицу. Избили всех, кто попался под руку.
Однако складывается впечатление, что дела у Власти не так уж хороши. Сейчас бы им получить парочку-троечку жертв, подобно тем ребятам, которые в августе 1991 года бросились под горящий слепой танк.
Не успел подумать, как поступило сообщение о жертвах. На Ленинградском проспекте совершено нападение на штаб СНГ. Убиты милиционер и женщина в окне — метрах в трехстах от места трагедии.
Дело темное. Арестовано девять человек, но тот, кто якобы стрелял, нет. Задержан подполковник Терехов. Но — дома. Выманили обманом из дома и арестовали. Я видел этого Терехова однажды. Фанатик. Такой, конечно, способен натворить дел. Но в данном случае — что-то нечисто. Адвокат Терехова рассказывает: били его так, как в последний раз били при Сталине. Передавали из рук в руки.
Нет, дело темное. Очевидцы утверждают: была обычная мафиозная разборка. Отсюда и стрельба.
Интеллигенции у Белого Дома мало. Не зря два года старались средства массовой информации — разжигали ненависть к депутатам.
В день переворота, буквально за несколько часов до него, состоялся у меня разговор с одним деятелем искусства. Я пожаловался, что нет анекдотов. Свидетельство того, что общество безнадежно больно. Раньше что бы ни выкинуло правительство, на следующий день — новый анекдот. И жить как-то становилось легче.
— Ну почему же, — сказал мне деятель. — Недавно мы с женой слышали анекдот. Очень смешно… «Можно ли приватизировать конституцию? Можно. Если каждому депутату дать по статье».
Такие дела. Известный пианист предлагал бить идеологических противников канделябрами, ярая демократка Ирэн Андреева на встрече в Большом театре умоляла Ельцина применить старые методы пропаганды («Борис Николаевич! Вы же сами бывший партработник, вы должны помнить, как это делается…»), теперь вот — каждому по статье.
И отчаянные головы в Белом Доме не отстают от своих противников. Улучшили Кодекс. Статью о посягательстве на конституционный строй дополнили фразой «вплоть до расстрела».
Большой демократ предложил эту поправку.
Хотя, если честно: есть ли преступление более тяжкое (кроме зверского убийства, конечно), чем посягательство на конституционный строй, народовластие?
В Белом Доме между тем отключены телефоны и электричество. Нет воды. Не работают насосы в подвале. Дом был построен неудачно — внизу скапливаются грунтовые воды. Их надо все время откачивать.
Вода в подвалах прибывает. Вот-вот прорвет канализацию. Пресса ликует:
— Скоро депутаты захлебнутся в экскрементах!
Подтягиваются подразделения внутренних войск. Кольцо оцепления вокруг Белого Дома становится все плотнее.
А коммуняки-то были помягче. И почестнее. Те три дня в августе я провел в Белом Доме. Защищал «демократию». Никто у нас ни телефоны, ни свет не отключал. Жили мы вполне комфортно. Помню последнюю ночь, с Ростроповичем. Шампанское лилось рекой. Никто на нас не нападал, не стягивал оцепление. Наоборот, мы ощетинились стволами танковых пушек.
Нет, эти ребята пожестче. Цацкаться они не будут.
А мы коммунистов упрекали в жестокости.
Впрочем, что я говорю? Ельцин — разве не коммунист? Я как-то периодически забываю об этом. 12 июня 1991 года, например, забыл. Начисто вышибло из памяти.
Ну как можно было сделать карьеру в партаппарате, в старом партаппарате — карьеру до кандидата в члены Политбюро! — ни разу не предав, не продав, не промолчав, когда надо было кричать во весь голос, не переступив через труп товарища, образно говоря — не взорвав Ипатьевский дом?
Никак. Не будем больше забывать об этом.
Ах, «наперсточники»! Все лето пугали народ: Верховный Совет хочет ввести цензуру на телевидении!
Наступил момент, когда Верховный Совет ничего не может.
И что?
Хоть слово правды вы слышали с телевизионного экрана? Кроме, конечно, сообщения о том, какое сегодня число.
Милые девушки-дикторы стали вызывать физическое чувство брезгливости. Девчонки, мерзнущие в подъездах гостиниц в ожидании клиентов, кажутся чище и честнее. Они не позволяют насиловать себя.
Пора нам вспомнить, как мы умели воспринимать телевизионные сообщения десять лет назад. Хорошо тогда знали эту науку — умение вылавливать слово правды из моря лжи.
Все, что говорят с экрана, надо понимать с точностью до наоборот.
Если говорят — белое, значит — черное.
Если — нет, стало быть — да.
Например, если говорят, что силу применять не будут, значит — будут непременно.
Раньше можно было включить «Свободу» или Би-Би-Си.
Была такая привычка на Руси — ночью слушать Би-Би-Си.
Теперь и западные радиостанции врут то же самое, еще и покруче.
Это что же получается? Сомкнулись интересы?
Теперь полистаем «прогрессивные» газеты. Заметка: «Коммунисты обгадили Белый Дом».
Оказывается, защитники Белого Дома писают в кустах.
А демократы, стало быть, нужду не справляют? Тогда вопрос: а мы с вами, в том августе, 20 тысяч человек, где писали, а?
Молодежная газета переименовала Белый Дом в БиДе.
Клозетное остроумие. Впечатление, что авторы сочиняют эти репризы, тужась на толчке.
Застрелился мой любимый писатель Вячеслав Кондратьев. В газетной заметке: «Тайна смерти Кондратьева окутана мраком».
Никакой тайны нет.
Последние годы знаменитый писатель нищенствовал. Взгляды его хорошо известны, он не раз высказывал их в печати. Сил смотреть на то, что сделали с его страной, у него больше не осталось. Он последовал за Юлией Друниной, тоже фронтовичкой.
Последнюю точку поставил пулей. Из пистолета, с которым прошел всю войну.
Как и перед референдумом, началась раздача фальшивых векселей.
Сообщение: цены на хлеб будут отпущены не с первого октября, а с пятнадцатого. (Помните, перед референдумом Ельцин сказал: цены на бензин подняты не будут. Закончился референдум — подняли.)
Какие можно сделать выводы из нового сообщения?
Во-первых. Покупают народ. Дешевым и верным способом. Решили пока его не раздражать.
Во-вторых. До 15 октября рассчитывают покончить с Белым Домом.
Еще сообщение: сотрудникам силовых министерств повысили зарплату. Двумя неделями раньше всем этим ведомствам было отказано в прибавке.
Выходит, решение о разгоне парламента было принято недавно, не раньше чем две недели назад.
Популярная газета публикует исторические анекдоты. Уже празднуют победу — решили, что теперь со страной, с ее историей, с народом и его великими предками можно делать что угодно. Анекдот такой:
«Русский гений, Александр Васильевич Суворов, с детства любил кричать петухом. Бывало, посреди битвы вдруг выскочит, как закричит петухом — маленький, встопорщенный, просто ужас! А враг видит: с ненормальным нужно воевать — и давай Бог ноги!»
Сегодня прочел в газете про себя. Между прочим, в хорошей компании оказался — Александр Зиновьев, Татьяна Корягина, Юрий Власов… Оказывается, все мы «на каком-то повороте истории выпали из кибитки…».
Автор статьи не уточняет — на каком.
Я ему подскажу. На том самом повороте, когда вдруг выяснилось, что плодами наших усилий по разрушению тоталитарной системы, результатами борьбы всего общества решили воспользоваться жулики. Я даже дату этого исторического поворота могу назвать — 21 августа 1991 года. И кроме себя, нам винить некого. Мы сами вложили знамя демократии в руки жуликов.
Вчера вбегает ко мне человек — глазки горят, дрожит от возбуждения:
— Анекдот!
— Давай.
— Знаете, как называют Невзорова?
— Ну.
— Шестерка с двумя нолями!
Нет, рано им праздновать победу. Нет, плохи у них дела, раз даже привычное остроумие отказало.
Кем угодно можно назвать Невзорова. Но только не «шестеркой». Ибо он — вождь. И по характеру, и по положению. Ну, раз уж вы его так ненавидите, назовите его вождем люмпенов. Хотя по мне: обездоленных и несчастных.
Да, он им служит. Как вы верно и истово служите Власти. Но служение народу, каким бы он плохим ни был, всегда считалось почетной обязанностью русского интеллигента. Конечно, и Невзоров работает с перебором. Но учитывая, что вас — тьма, а он — один, у вас десятки часов эфира, а у него секунды, — нормально. Вполне дозволенный прием.
А вот анекдот про Невзорова придумала действительно «шестерка».
Смелых у нас ненавидят сильнее, чем трусов. Такова природа человека. Если сделать выбор в пользу смелости, то и самому нужно быть смелым. Трусом быть легче.
В Белом Доме есть аварийная электростанция. Бросились к ней, а солярки нет. Вот вам и «такие-сякие, хитрые и расчетливые»… Эти хитрые и расчетливые нардепы даже соляркой не запаслись на случай блокады. Не предвидели. Хотя им впрямую грозили разогнать парламент. Ельцин обещал боевой сентябрь — он наступил.
Есть у меня знакомый — бывший хулиган из Казани, Сережка Шашурин. О нем как-то была передача по телевидению.
Этот Сережка с друзьями купили на свои деньги бензовоз с соляркой. Бензовоз не пропустили, задержали еще на Можайке. Тогда они перелили солярку в бочки, погрузили в багажники автомобилей и привезли к Белому Дому. Там с боем, с помощью казаков протащили солярку через оцепление — дальше народ уже докатил к самому дому.
На следующий день в Белом Доме снова ждали Сережу, он обещал привезли машину продуктов. Он не появился.
Утром, в воскресенье 26 сентября, его арестовали.
Средства информации врут, что в Белом Доме раздают оружие больным, не способным себя контролировать людям.
Ложь.
Врут также, что сотрудницы аппарата стали заложницами Дома. Получили приказ: не покидать рабочие места.
Ложь. Я разговаривал с этими женщинами. Они много умнее и благороднее однополых с ними телевизионщиц и газетчиц, распускающих эти сплетни. Про мужиков и говорить нечего — разве это мужики?
Нет, сломить блокадников будет трудно.
Рядом с Руцким два его брата. Не отходят от него. И раскладушки ставят рядом с его постелью.
Вечером в понедельник подошел к Дому.
Что-то изменилось. Ага! Поступил приказ: выпускать всех, не впускать никого. Ни сотрудников, ни родственников, ни журналистов, ни депутатов. Те депутаты, которые ушли ночевать домой (так поступали многие до сего дня), завтра в Белый Дом уже не попадут. Потом пресса объявит, что вот, мол, самые разумные ушли из Белого Дома…
Вернулся к себе на квартиру, включил телевизор. Диктор:
— Правительство обдумывает вариант пресечения допуска кого-либо в Дом Советов… Во как!
Правительство только обдумывает, а там, у Белого Дома, уже обдумали!
Нам всегда не везло с вождями. Кто только ни побывал на Олимпе власти: и фанатики, и тираны, и любители гопака, и коллекционеры иномарок, и кумиры западной публики…
Но таких, как сейчас, еще не было.
Итак — жесткое кольцо блокады. Солдаты со стальными щитами. Колючая проволока по всему периметру. Концлагерь. Пока еще нет сторожевых вышек и часовых с собаками.
Среда, 29 сентября. Разговаривал по телефону с Иосифом Кобзоном.
— Говорят, ты был в Белом Доме?
— Был.
Как попал? Поделись.
Он рассказал, как было дело.
Иосиф обратился к своему приятелю, большому начальнику. Тот сказал:
— Попробую что-нибудь сделать. Я тебе перезвоню утром.
Утром звонит:
— Выполнишь поручение?
— Да.
Словом, пошел Иосиф парламентером — предлагать защитникам Белого Дома условия противной стороны. Перед этим позвонил Люде, жене Руцкого:
— Что передать мужу?
— Ой, Иосиф, можно я с тобой пойду?
Иосиф звонит Панкратову, главному милиционеру Москвы:
— Жене — можно?
— Нет! Приказано пропустить вас одного.
— Так ведь — жена!
— Я сказал: нет!
Снова звонит супруге Руцкого:
— Не разрешает.
— Хорошо, Иосиф. Я тут собрала посылочку — носки, платки, трусы. Возьмешь?
Иосиф снова набирает номер Панкратова:
— А посылочку — носки, платки, трусы — можно?
— Нет!
Посылочку с носками пропустили бы и в тюрьму.
Трагедию на Ленинградском проспекте вроде бы не удалось использовать против защитников Белого Дома. В противном случае только об этом бы и верещала вся пресса. Нужна была новая жертва. Ее ждут прямо-таки с вожделением.
А пока всех, кто погиб в Москве, списывают на Руцкого с Хасбулатовым. Например, жертвы в автомобильных авариях… Виноват Белый Дом. Из-за него — пробки на дорогах.
Заторы страшные. Перекрыты все проезды вокруг Белого Дома. Перекрыта важная артерия — набережная. Одно время была перекрыта Беговая. А ее — зачем? Закрыта Красная Пресня.
От Белорусского не пропускали… Аварии, жертвы…
Виноват Белый Дом. Почему заперлись, почему не сдадут оружие и не выйдут?..
«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.»
Есть! Клюнуло!
Произошла настоящая трагедия на Баррикадной. Погиб подполковник Владимир Григорьевич Рештук.
Владимир Григорьевич погиб, когда демонстрантов уже разогнали. Улица была пуста. Тяжелый тягач оттаскивал в сторону поваленный демонстрантами вагончик. Вагон пошел юзом, три милиционера успели отскочить, Владимир Рештук — не успел. Так описывает происшедшее очевидец трагедии Алексей Косульников («Новая ежедневная газета», 01.10.93).
Далее Косульников пишет:
«Страшнее смерти может быть только ее трактовка… Смерть страшна всегда — безотносительно к обстоятельствам. И грустно, и больно, и стыдно становится, когда выясняется, что гибель отца пятерых детей стала еще одним тактическим аргументом в странных разборках, которые уже успели малость поднадоесть моему городу.»
Да, Алексей. Ужасно еще и то, что Они ждали этой смерти, ждали с вожделением. И мгновенно придумали складные версии. Только истина никого не заинтересовала. Зря. Можно было и истину повернуть в свою сторону, сделать, как вы пишете, «тактическим аргументом». Вариант: вагончик перевернули демонстранты; демонстранты вышли на улицы потому, что Те заперлись в Белом Доме; если бы Руцкой сдал оружие и выполз на коленях к победителям, Владимир Рештук остался бы жить…
Теперь Они, как упыри, будут ждать новой крови.
Не удивлюсь, если пристрелят своего.
Я им НЕ ВЕРЮ.
Ощущение, что штурм все-таки будет.
Сильная накачка идет по телевидению.
«Правительство Москвы не может смириться с тем, что в центре столицы существует такой очаг напряженности.»
«Рейтинг Ельцина падает… Объясняется это тем, что люди ждут от Президента решительных действий.»
В среду вечером мне показалось — сегодня они и начнутся, решительные действия. Прибыли военные пополнения, появились бронетранспортеры; мы работаем в Киноцентре, рядом с Белым Домом, — солдаты уже заблокировали вход в Киноцентр. Кольцо вокруг осажденных расширилось — обеспечена свобода действий.
В Белом Доме надели противогазы. Они остались еще с того, августовского, путча.
Часов в шесть вечера я был у одного известного на всю страну бизнесмена. Он хватал меня за рукав и шептал:
— Не езди туда, не езди! (Я ехал в Киноцентр.)
— Почему?
— Сейчас будет штурм. Козырев только что заявил Клинтону, что в ближайшие часы ситуация будет решена.
Ночь прошла тревожно.
Рассвело — и рассеялись облака. Опять неуловимо изменилась обстановка вокруг Белого Дома. Штурмом не пахнет. Что произошло?
Собрался Совет представителей регионов. Поставил ультиматум: снять осаду с Белого Дома. Иначе и мы блокируем вас — отрежем газ, нефть, перережем железнодорожные магистрали… Да, поддержка более чем серьезная. Но Они пошли ва-банк, наплевали бы и на регионы. Должна быть причина еще более существенная.
Лихорадочно листаю утреннюю газету.
Вот она — причина!
Госсекретарь США У. Кристофер погрозил пальчиком:
— А не нарушаются ли у вас там права человека?
И все изменилось. Треснул телевизионный экран, образовались малюсенькие щелочки — оттуда, как божьи коровки, стали расползаться малюсенькие правдочки.
Воздух изменился — стало легче дышать.
Сегодня — пятница, 1 октября. Белый Дом держится десять дней. Вот и все новости на этот час.
Продолжим работу над книжкой.
Нет! Не могу удержаться, должен пересказать три свежих телевизионных сообщения.
Первое: правительство доводит до сведения населения, что цены на хлеб, возможно, будут отпущены даже не с пятнадцатого октября, а значительно позже.
Заерзали! Но не поздно ли? Например, в Сыктывкаре цены на хлеб уже отпущены.
Второе сообщение. Диктор с гордостью:
— Администрация США официально заявила, что она собирается включить Россию в список развивающихся стран…
И третье. Репортаж с какого-то благотворительного мероприятия в центре столицы, где раздавали бесплатную похлебку старикам. Интервью с посетительницей.
Старушка:
— Не ожидала, что в конце жизни встречу такую заботу о нас, стариках…