Война с преступностью
Война с преступностью
Вот уже который год я изучаю преступность. Невольно, конечно. Попутно с основным занятием — со съемками. Во время работы над детективом приходится тесно работать с милицией, читать специальную литературу, встречаться с подследственными, с осужденными, бывать в тюрьмах. Задумал публицистический фильм — и опять литература, пресса, встречи с юристами, учеными-криминологами. Разговоры по ходу дела, интервью, брифинги, фильмы для внутреннего пользования. Сбор фактов, анализ наблюдений. Да сегодня и искать, собирать ничего не надо — жизнь сама поставляет криминальный материал, какой и сколько угодно.
Звонит соседка. Плачет:
— Станислав Сергеевич, у вас нет бутылки водки?
— Что случилось, Леночка?
— Машину украли. Зашли мы на пятнадцать минут к маме… Новая машина. Всю жизнь на нее собирали.
— А водка тебе зачем, Леночка?
— Да Леня же… (Леня — это муж). На нем лица нет!..
И точно: здоровый мужчина, а беспомощен, как ребенок — растерян, подавлен обрушившейся бедой.
Поехал как-то в Матвеевское, в Дом кинематографистов спокойно поработать. Сижу пишу, а внизу шум. Что случилось? Только что обокрали режиссера Светлану Дружинину. Похватали все, что успели за три минуты, — она отсутствовала пять. Магнитофон, деньги, документы.
Вызвали милицию, пришел молоденький лейтенант. Стал составлять длинный протокол:
— Пол? Год рождения?..
Как вы думаете, найдут воров? Или составлением сего документа дело — благополучно? — закончится?
А ведь это дом ветеранов кино. Нас, помоложе, пускают сюда поработать, если есть свободные номера. А вообще-то здесь живут пожилые заслуженные люди. Постоять за себя им уже трудновато. За ними, за каждым их шагом наблюдают рассыпавшиеся в кустах мускулистые парни. Словно вражеский десант какой-нибудь. Чуть зазевался — прыг в дом! Это — сегодня. А завтра просто зайдут, придушат и возьмут, что надо.
Снимали на Троицу в церкви. Красивая деревянная церковь в Удельной. Уцелела чудом — 90 % храмов Москвы и Подмосковья погибли. Волшебная литургия. Крестный ход. Много людей, у каждого в руках полевые цветы, молодые березовые ветви. Добрые улыбки, благостные лица. Отъехали на километр от церкви — драка. Побоище! Мы застали финал: победители прыгали в автомобили и отъезжали. Побежденные остались лежать на земле. Молодые парни. Окровавленные, изуродованные. Пьяные, конечно. Многие не могут подняться. Женский вой висит над полем боя.
Дрались цепями, железными прутьями, не обошлось без ножа. Упавших убивали ногами. Изуверство… Откуда такая жестокость, такая ненависть друг к другу? Солдаты, поднимавшиеся в штыковую атаку, не испытывали такой ярости.
Нет, за материалом сегодня ездить никуда не надо.
Звонит мой оператор. Вытащили бумажник — в нем были все деньги, документы. Вор позвонил (в бумажнике лежали и телефонные счета), сказал:
— Давай еще денег — верну документы.
Вора мы с сотрудниками милиции поймали.
Назначили ему свидание, выследили и взяли. Бумажника при этом у него не оказалось. Потом нашли и бумажник с документами. Вычислили, догадались, где он может быть спрятан.
Вор — молодой парень, отвратительной внешности (по мне — все воры отвратительны), из Телави. Где проживает в Москве, не говорит. В кармане чужой студенческий билет. Про бумажник с документами ничего не знает, «понятия не имеет».
— Вынуждены его отпустить, — говорят мне.
— Как?!
— Не имеем права.
— Хоть позвоните в Телави, узнайте, кто такой!
Позвонили, узнали: квартирный вор, рецидивист. И — отпустили.
А иначе — съест пресса, замучает упреками, устанешь писать объяснения. В прежние времена — проклятого застоя! — хоть просидел бы этот ворюга в КПЗ суток пять-десять. Маленький, да урок.
Трудный мне достался материал.
Разве можно без содрогания рассматривать фотографии, на которых изображены трупы… освежеванных людей? Убийцы содрали с них кожу!
Можно ли, не сжавшись в темном зале от внутреннего ужаса, рассматривать на экране изображение малолетнего преступника, внешне — такого пай-мальчика, — он с товарищами изнасиловал собственную мать!
А вот девочки с накрашенными глазками, нарумяненными щечками. Им по одиннадцать-двенадцать лет. Они — проститутки! Их отбирают для богатых «шейхов» из Средней Азии.
Волна преступности захлестнула страну. Улицы наших городов пропитаны тлетворным духом уголовщины. Вор, грабитель, убийца уже ломится в дверь нашего дома!
Преступность нынешних масштабов не даст осуществиться ни одному из наших начинаний. К сожалению, понимают это далеко не все. Еще на Съездах народных депутатов эта проблема поднималась… обсуждалась… Но ни к чему осязаемому это не привело. А все потому, что общество — думаю, что и правительство тоже, — не имеют перед собой ясной картины масштабов преступности. Сейчас, в 1994 году, что-то вроде сдвинулось с мертвой точки… Не поздно?
Мы частенько ругаем прессу за перехлесты, а она многого не договаривает. Мы ужасаемся цифрам статистических данных — они действительно ошеломляют! — но статистики фиксируют от силы половину совершаемых в стране преступлений.
Существует латентная — скрытая — преступность. Многие ограбленные, избитые не заявляют в милицию. На большинство мелких происшествий из разряда хулиганства и краж не заводится уголовных дел, следовательно, они не попадают в сводки.
Ни в коей степени не отражает статистика и масштабов взяточничества.
Борьба с фантомом мздоимства — это борьба с заранее известным исходом. Обрубаешь одну голову — вырастают две другие. Взятки, их размеры растут — и только. Брать-то становится опаснее. Армия нечистых на руку чиновников будет набирать мощь, покуда в ходу, действуют механизмы, утверждающие взятку как способ устраивания любых делишек.
И, наконец, мы превратились в страну повального воровства. Мы чуть ли не все воруем что-нибудь. Несем с заводов и фабрик: сахар, кофе, чай, конфеты, гайки, доски, транзисторы, бумагу. С полей — свеклу и морковку, капусту и картошку. Приватизация это приостановила — надолго ли?
В какой еще стране крадут автомобильные щетки? Лично я «другой такой страны не знаю».
Воровство в особо мелких размерах. В нравственном смысле это — катастрофа!
А кто, скажите, какие милицейские статистики в состоянии зафиксировать количество уличных преступлений?
Казань, Чебоксары, Дзержинск — названия этих городов не сходят со страниц прессы. Читать страшно. А жить?
Идет мальчишка в Казани по улице, к нему подходят несколько подростков:
— Из какого района?
— Из Вахитовского.
И — бац трубой по голове. Мальчишку — в реанимацию. Если не в морг.
Таких городов с криминогенно опасной атмосферой все больше и больше. Военкомы жалуются: призывать в армию некого, у многих мальчишек тяжелые травмы головы. Нашим генералам пора подумать не столько о тех, кто уже служит под их командованием, сколько вот об этих мальчишках, которым скоро предстоит взять в руки оружие и защищать Родину.
Наша завтрашняя армия там — на грязных и темных улицах наших городов. Она, увы, небоеспособна!
«Пришло наше время…» Я взял эту фразу из письма, отправленного на волю из мест заключения. Вор в законе призывает товарищей действовать посмелее — «пришло наше время!».
А торгаши, перекупщики, валютчики, «каталы» и прочая мелкая рыбешка, не стесняясь, в открытую заявляют:
— Наступил наш золотой век!
Где корни, глубинные истоки нынешнего разгула преступности?
Ученые с научной обстоятельностью называют многие причины. Однако на разветвленной дороге истории преступности есть одна тропинка, на которую долгие годы почти не ступала нога исследователя. Потому что в начале этой тропинки лежал, как в старой русской сказке, бел-горюч-камень, на котором было написано: «Пойдешь — голову сломишь». Другими словами — поломаешь себе научную карьеру.
В 1917 году, когда распахнулись двери тюрем, из них вышли не одни революционеры. Революционеров там сидело ничтожно мало, да и тех, что были, не назовешь кроткими агнцами.
Уголовники разбрелись по стране. Многие из них охотно влились в ряды тех, кто с невиданной яростью стал рушить старый мир. И этим тоже можно объяснить безжалостное уничтожение аристократии, духовенства, интеллигенции — цвета русской нации. Зачастую с женами и детьми, с кухарками и домашними врачами — как это было с многострадальной семьей Романовых.
В семнадцатом году состоялся знаменитый «сходняк», на котором представители уголовного мира проясняли свое отношение к новой власти. Они дружно постановили: «Власть своя, родная. Надо ее поддержать!». Знает ли читатель, что жестокий садист и убийца Ленька Пантелеев, главарь известной в Петрограде двадцатых годов банды, был сотрудником ВЧК? А известен ли читателю такой любопытный факт: знаменитый бандит и убийца Мишка Япончик, герой многочисленных литературных произведений, завершил свою карьеру службой в Красной Армии с отрядом таких же, как он сам, головорезов. Правда, был расстрелян красными. За трусость. Но факт остается фактом.
А вспомним первые лозунги революции. И что из них получилось через считанные месяцы после октября 1917-го?
«Вся власть советам!» — и власть — безраздельная — перешла к партийной верхушке.
«Земля крестьянам!» — и у кормильца России отобрали не только землю, но и последнюю лошаденку.
«Хлеб голодным!» — и от голода стали умирать миллионы людей. В стране, владеющей 70 % мирового чернозема.
«Мир народам!» — и стрельба по своим и чужим продолжалась 70 лет.
В истребительных сталинских лагерях щадящий режим был организован только уголовным элементам. Между НКВД и ворами был заключен почти официальный «конкордат»; уголовники быстро уяснили свою задачу: помогать властям в уничтожении «врагов народа». Об этом свидетельствуют все, кто вырвался из лагерного ада, дожил до наших дней или оставил посмертные записки. Можно сослаться хотя бы на Варлама Шаламова, на его «Очерки преступного мира» и «Колымские рассказы».
Только в нравственно здоровом обществе возможно организовать достойное сопротивление преступности. А о каком нравственном здоровье нации можно говорить, если десятки лет сознательно уничтожался лучший генофонд страны? Сколько их погибло — в подвалах Лубянки, у угольных куч, за околицей деревни! Умных, благородных, порядочных! С ними вместе ушли из общества, перестали цениться понятия чести, благородства, порядочности.
Больные клетки пожрали здоровые.
Человеческое достоинство, честь и благородство, совесть и порядочность! Когда общество перестает с благоговением относиться к этим понятиям — все, конец! Питательная среда для разгула преступности готова.
Специалисты в один голос утверждают: растет не только количество преступлений — возрастает жестокость, с которой они совершаются. Вспомним средневековую дикость во время событий в Фергане, в Сумгаите. Откуда все это?
Главное преступление сталинского режима — создание нового типа человека. Воспитанный в атмосфере лжи, предательства, холопьей преданности вождю, он вырос в обществе, где сместились, приобрели обратный смысл многие понятия: белое стало называться черным, честь и благородство — пороком, донос на ближнего — гражданской обязанностью. Такой человек приобрел способность генетически воспроизводить себе подобных. Навеки поселились в нашем мозгу — страх, в крови — вирусы предательства, в глазах — недоверие. С издевательской ухмылкой мы отреклись в свое время от благородных, доставшихся от прошлого манер и с восторгом стали перенимать ухватки героя булгаковской повести Шарикова, чье имя стало нарицательным для обозначения парвеню советского пошиба.
У нас даже формы обращения друг к другу нет, заметили? «Товарищ» ушло, «сударей» и «господ» отменили, и прививаются они теперь медленно. Пока различаем друг друга по половым признакам: «Женщина!», «Мужчина!».
Тысячу лет великий народ жил согласно заповедям христовым. Их объявили вредными и пустыми, надсмеялись над ними. И осталось: убий, кради, лжесвидетельствуй, создавай кумира, не почитай ни отца, ни мать.
Делай, что хочешь, ведь нет ни греха, ни ада, ни страшного суда.
Нашего соотечественника, приезжающего впервые на Запад, поражает в первую очередь не обилие товаров в магазинах, не роскошные автомобили, не чистота на улицах, а люди. Другие люди. С другой планеты. Улыбчивые, доброжелательные, вежливые, услужливые. Боже ж мой, до чего мы не похожи на них!
Страна пытается встать на путь возрождения. Трудно по многим причинам, а по одной — кажется просто невозможным. Потому что налицо явные признаки вырождения нации.
До сих пор не выходит из головы сюжет, показанный ленинградской программой «600 секунд». В милицию поступило заявление от пенсионерки Н. о том, что после распития одеколона с молодым парнем означенный субъект, двадцати семи лет, изнасиловал ее. Как указывает истица: «изощренным способом».
А вот сюжет, показанный московским телевидением. Шел человек по улице, вдруг схватился за сердце и упал в снег (имитация). Несколько прохожих прошли мимо, никто не бросился на помощь, не вызвал «скорую». Но вот идет молодой человек в рабочей одежде, в руках ящик с инструментами. Вот он увидел лежащего на снегу человека, шагнул к нему. Наконец-то! — вздыхает облегченно зритель. Молодой человек между тем наклонился к пострадавшему, сорвал с его головы шапку, оглянулся по сторонам и отправился восвояси…
Дети выкрали покойника из морга, варили в котелке голову, фотографировались рядом с трупом (об этом писала «Комсомольская правда»).
Юная женщина родила ребенка, выбросила его в помойное ведро и пошла в соседнюю комнату допивать водку — таким сообщениям мы уже не удивляемся.
64-ое отделение московской милиции расследовало как-то одно дело. Мальчишки всего класса — эдакие юные бизнесмены — снимали по ночам с автомашин стекла, зеркала, молдинги, щетки и сдавали в кооператив по ремонту автомобилей. Те брали!
Нашему соотечественнику не нужно объяснять, что такое толкучка. Знакомо каждому. А вот на живописном одесском «толчке» довелось побывать не всякому. Мы как-то сподобились — посетили. Зрелище, скажу вам, поучительное.
Суббота, раннее утро, май месяц. Цветут луга вокруг.
Весь мир в это ранний час едет на уик-энд.
И у нас, как на Западе. На десяток километров растянулась вереница автобусов, такси, личных и государственных легковых автомобилей. Подъезжают к загородке в степи — там, плечо к плечу, тысяч тридцать пять-сорок народу. Милое развлечение граждан независимой Украины, по преимуществу русских.
Одесситы, не лишенные самомнения, любят говорить, что на одесском «толчке» можно купить все. Даже ядерную бомбу. Может быть. Хотя основной фон создает дешевка — обувь, одежда, которые за рубежом даже не выставляются на прилавки солидных магазинов.
Очень много на толчке молодых парней — спортивных, с накачанными мышцами. Жуют резинку. Эдакое канадское НХЛ. Все что-нибудь продают. Женские трусики, косметику, лифчики. Не стесняются. Даже не отворачиваются, увидев взгляд кинокамеры.
Стоит парень: в одной руке джинсы, в другой — джинсы, на пояс прицепил джинсовую юбку. Уже как бы не человек, а символ. Символ немужчины. То есть он, конечно, сохранил все мужские атрибуты: мышцы, растительность на лице… то, что носят в гульфике. Но уже не мужчина. Трудно поверить, что такой способен защитить старика, женщину, ребенка.
Вот стоят рядом парень и девушка, продают — каждый свое. Вполне возможно, что до этого дня они не были знакомы. А теперь познакомятся, понравятся друг другу. В следующую субботу встретятся снова. Он принесет продавать набор женских трусиков, она — колготки. Вечером назначат свидание друг другу. (Я попрошу читателя озвучить эту воображаемую сцену музыкой из «Ромео и Джульетты» Прокофьева). Дальше — больше, и вот… Поженились, нарожали детей.
Какими они будут, их дети?
Хуже всех сейчас живут старики и люди, стоящие на пороге старости. Всю жизнь они много и честно трудились на благо державы. Жили в нищете, в бараках, в коммуналках. Думали: завтра будет лучше. Потом надежда исчезла. «Ладно, — махнули они на себя рукой, — но зато наши дети будут счастливы!». Выросли дети, а просвета все нет. Осталась слабая надежда: «Внуки…». Но выросли и внуки.
Что им делать? Ждать они устали и надежд никаких не питают. Тогда что? Помирать, так и не увидев, что жизнь изменилась к лучшему?
Рассмотрим еще одну, куда более многочисленную категорию населения: В противоположность первой группе эти люди молоды, полны сил, у них вся жизнь впереди.
Слегка перефразируем Маяковского: «юноши, обдумывающие житье…». До чего же они додумались на сегодняшний день? А вот до чего: честным трудом прожить нельзя! Весь опыт окружающей жизни, опыт их родителей говорит об этом. То есть, конечно, можно, но… Тут очень много всяких «но». Нужно долго учиться, много работать, и это еще не гарантия. Надо, чтобы очень повезло, нужен блат, чтобы попасть в институт, устроиться на престижную должность в хорошую «фирму» (обратите внимание, слово «блат» пришло к нам из блатного мира, заменив нормальное человеческое — «протекция»). Словом, путь рискованный, ненадежный. А тут еще инфляция. Во что она превратится завтра, твоя зарплата? В кучу бумажек? А ведь существуют более легкие и быстрые способы заработать деньги. Причем сколько угодно. И те, кто пошел по этому пути, не мучаются угрызениями совести, да еще и смотрят на тебя свысока.
В Москву теперь на «гастроли» приезжают группы подростков из восточных районов страны. Живут в старых, идущих на капитальный ремонт домах. По вечерам избивают и раздевают своих сверстников-москвичей. Окружат мальчишку-москвича плотной группой и говорят: «Давай одежкой махнемся!». Попробуй не согласись. Случается, уголовный розыск проводит на «гастролеров» облавы. Берут их человек по сорок. Потом, конечно, отпускают.
Ребята охотно вступают в разговор с сотрудниками угро. Рассказывают, что приезжают в Москву «приодеться», да и просто погулять-повеселиться.
Криминальная статистика отмечает: преступность резко помолодела. Ежедневно, ежечасно уголовный мир пополняется многочисленными добровольными рекрутами из среды молодежи. Вот где главная опасность для нашей страны.
Чтобы спасти наших детей, нужно не так уж много. Нужно, чтобы молодые люди поверили: честным трудом прожить можно. А значит, завтра станет еще лучше, послезавтра станет лучше намного.
Вот и все. Что следует делать — пусть подскажут ученые. Если нужно залезть в долги, значит, надо залезть в долги. Если нужно от чего-то отказаться, значит, надо отказаться. Альтернативы у нас нет. И более священной задачи у нас нет.
К тому же резервы у нас огромные. Могучая страна. Умудряемся помогать другим даже в эти нелегкие времена.
Когда страна богатая, а народ бедный — это преступление. К сожалению, оно пока не расследуется, да и нет у нас суда, куда можно было бы передать такое «дело».
Ограбленные, избитые, оскорбленные люди. Мальчишки с пробитыми головами, девочки-проститутки. Матери, потерявшие детей. Женщины, лишившиеся любимых.
Не на войне — в мирное время.
Опомнитесь! Я призываю правительство, парламент, все общество — опомнитесь, пока не поздно!
Впрочем, уже поздно, тысячу раз поздно! Мы проворонили многие фазы, на которых еще можно было вести борьбу с преступностью демократическими и даже гуманными методами. Теперь, по-моему, только страх, страх и мощные ответные меры могут остановить криминальный вал. Остановить, но не погасить. Нынешний пожар преступности невозможно загасить, его можно только локализовать — не дать огню перекинуться на нетронутые территории. Эти нетронутые территории — наша молодежь, та ее часть, которую пока не накрыло черное крыло уголовщины.
Мы ведь плодим преступников, плодим, как тараканов!
Остановить их размножение! Любыми средствами. Вот задача общества на сегодняшний день.
Совершенно ясно, что одна милиция победить разросшуюся преступность не сможет. Эта задача по плечу только всему обществу, всему народу. И он обязан укреплять свою милицию, поднимать ее авторитет. Мы очень несправедливы к милиции в целом. Наш милиционер — герой самых обидных анекдотов. Но если бы мы знали: в каких трудных условиях приходится работать сотрудникам милиции, как плохо она технически оснащена, как развиты внутри нее бюрократизм и бумаготворчество, как сами сотрудники абсолютно не защищены законом, как в борьбе с преступником связаны у милиционера руки и ноги, закрыты черной повязкой глаза! В конце концов мы имеем то, что заслуживаем. И наша милиция ничуть не хуже нашего сельского хозяйства или автомобилестроения.
Все у нас на одном уровне. Выпускаем одежду, которую неудобно носить, строим дома, в которых неудобно жить, снимаем кино, которое невозможно смотреть, и имеем милицию, которая не в состоянии нас защитить.
За годы тесного общения с ее сотрудниками я понял одно: в милиции — за средненькую зарплату, рискуя жизнью, не зная ни сна, ни отдыха, понимая, что не только преступник, но и обыватель за глаза называет тебя ментом и легавым, — могут работать или люди, ищущие личных выгод, или же люди высокой гражданской сознательности.
Относясь с недоверием ко всем без разбора представителям правоохранительных органов, мы оскорбляем достойнейших представителей нашего человеческого содружества. Тех, благодаря кому порядок в стране, несмотря ни на что, еще сохраняется, без кого мы завтра же вступили бы в эру уголовного террора.
И тем не менее страна, не мешкая, должна начать энергичные действия по созданию новой милиции — компетентной, профессиональной, неподкупной (то есть высокооплачиваемой). Не может здравомыслящее общество позволить себе роскошь содержать милицию, состоящую из «кого угодно». Только самые достойные должны вливаться в ее ряды. Как в Америке — по жестокому конкурсу. Как на актерский факультет ВГИКа — пятнадцать человек на место.
Вот еще одна жизненно необходимая мера, которую необходимо срочно предпринять, если мы хотим сохранить себя для будущего, что там — просто уцелеть.
Правительство знает, что война уже идет. Не знает сам народ.
Пора бы объявить ему, мобилизовать на эту войну его лучшие силы.