Останкино (в видеодокументах)

Останкино (в видеодокументах)

Спустя месяц-полтора после кровавой трагедии выступал по телевидению седовласый, с интеллигентными манерами Сергей Филатов — руководитель администрации Президента или «параллельного правительства», как его теперь называют. (Президентский аппарат разросся до таких неслыханных размеров, что смешно вспоминать теперь сталинский бюрократический аппарат или даже брежневский, клеймить который за его непомерные размеры считал своим долгом каждый из рвущейся к власти шпаны).

Так вот, сидит перед камерой Правая (или Левая?) рука Президента, а ведущий (все тот же А. Караулов), задыхаясь от гордости за собственную смелость, его спрашивает:

— Как вы себя чувствуете, когда слышите, как про вас говорят: «У него руки по локоть в крови»?

Ответ:

— Во-первых, не я отдавал приказ… (Ага, важное свидетельство! Пригодится будущему следствию.) А во-вторых… — следует скорбный вздох… — После того, что произошло в Останкино…

Все они «пляшут» от Останкино. Главный козырь.

Так и в народе. Скажем, на встрече с избирателями просят меня рассказать о Белом Доме. Говорю то, что знаю. Вдруг разъяренный голос из зала:

— Вы лучше расскажите про Останкино!..

Что ж, давайте расскажу.

«Штурм» Останкино проходил под взглядами десятков телекамер. На видеопленке запечатлена каждая секунда происходившего. «И Белый Дом — под взглядами телекамер», — скажете вы.

Вы правы, но отчасти. Начало расправы с Белым Домом, самые страшные зверства не сняты вообще. Остальное — издалека.

Останкино телеоператоры снимали изнутри, из гущи событий — из толпы, из окон обоих зданий, с брони БТРа, через прицел автомата… Следствию (лишь бы оно захотело быть объективным!) очень поможет то обстоятельство, что трагедия разыгралась вечером, в темноте. Я человек не военный, поэтому для меня большим открытием было узнать: оказывается, пули-то у нас трассирующие… Все видно. Каждую очередь. Можно остановить или замедлить картинку, можно рассмотреть каждую пулю — откуда выпущена, в кого попала.

Вот, скажем, едет пацан на велосипеде. По нему прицельно (из чистого хулиганства!) лупит автоматная очередь. Замедлим картинку — видно, как пули бьют по спицам велосипедного колеса, рикошетируют от асфальта. Пацан проехал невредимый.

Или — стоит юноша в центре площади, между двух зданий. В него сверху (из высокого окна или с крыши) впивается автоматная очередь. Замедлим кадр и увидим, как пули входят ему в грудь, как прошивают насквозь тело, будто оно не из костей, тканей и сухожилий, материала, которым пользовался Господь, создавая нас, человеков; будто оно из пустоты, и мы видим, как пули, пройдя через эту пустоту, бьются об асфальт, разлетаясь сверкающими брызгами. А юноша стоит и смотрит наверх, в темноту, где прячется невидимый ему убийца. И только через мгновение начинает оседать и клониться к земле…

Но давайте по порядку.

Толпа тысяч в сто пятьдесят, а то и больше, движется к Останкино.

Движется не на штурм — хорошо бы, чтобы это, наконец, поняли и Запад, и Россия. Она идет требовать эфира! Эта толпа представляет огромную часть населения России. России униженной, всеми презираемой, вконец разоренной, бесправной и безголосой. Простим этим десяткам миллионов их заблуждение — они считают, что имеют право голоса в телевизионном эфире, они хотят, чтобы вся страна, весь мир узнал, что с ними сделали, что сделали с их детьми.

Толпа совершенно безоружна. У некоторых в руках пластиковые щиты, отнятые у милиции при столкновении с ней на Крымском мосту. Заметим, впервые за многие годы народ прибег к нецивилизованной форме протеста, до этого ограничивались митингами и демонстрациями.

Да и в этот раз была демонстрация, но путь преградили омоновцы; толпа прошла через них, как нож сквозь масло.

Толпа состоит из пенсионеров, стариков — ветеранов войны; есть люди и среднего возраста, и женщины, и очень много молодежи. Впереди и вокруг — дети…

Почти всю дорогу толпа скандирует одну фразу: «Фашизм не пройдет!» (И вот этих людей назовут потом фашистами.)

Толпы людей движутся к Останкино.

На заклание.

Прямо за толпами, не отставая от них, движется воинское подразделение. Есть записи радиопереговоров, которые ведет командир отряда со своим высоким начальством:

— Следуйте за ними, информируйте по пути следования!

— Вас понял.

Существуют кадры, снятые еще засветло: минут за 20 до подхода толпы к северному крылу Останкино (там, где концертная студия), взламывая железный забор, подъезжают семь БТРов. На броне каждого из них — человек по пятнадцать бойцов «Витязя» (значит, по стольку же внутри каждого бронетранспортера). Человек 200 вооруженных до зубов бойцов. В касках, закрывающих все лицо, в бронежилетах. Другой оператор, уже внутри здания, показывает, как бойцы «Витязя» занимают боевые позиции. (По подземному коридору они прошли в другое здание, где и разыгрались основные события.)

Оператор подробно показывает вооружение «витязей». Автоматы с лазерной наводкой, пулеметы, гранатометы, снайперские винтовки с оптическими прицелами.

200 бойцов такого спецподразделения, сидящие в укрытии, способны отразить наступление стрелковой дивизии. Посчитаем другие силы: 500 солдат дивизии Дзержинского (вот они — на экране! оружия при них, правда, не видно), две роты милиции (охрана здания), вооруженные легким оружием — пистолеты, автоматы…

О каком штурме Останкино могла идти речь?

Вот какие кинокадры надо показать миру! И на этом поставить точку в легенде о «штурме Останкино».

Но мы продолжим.

Толпы людей уже подошли к обоим зданиям Останкино. Прибывают автобусы от Белого Дома. Кто в них? Боевики? Нет, контингент все тот же — молодежь и люди с авоськами.

С оружием пока никого не видно.

Идет митинг около 17-го подъезда.

А бойцы «Витязя» внутри здания готовятся к бою.

Кадр, снятый через прицел автомата: толпа демонстрантов за стеклами больших окон телекомпании, панорама по толпе… Стоп! Вот перед толпой прошел человек в камуфляжной форме с автоматом в руке. Кто-то из защитников Белого Дома или «боевиков», как их окрестила пресса… Продолжаем панораму — человек с мегафоном. Наезд — Анпилов. Что-то говорит, обращаясь к тем, кто внутри здания. (Небось, и не понимает, что он на мушке автомата.) Что говорит Анпилов, не слышно. Можно, впрочем, догадаться:

— Требуем впустить нас!.. Вы не имеете права не давать слова России!.. Вы выполняете преступные приказы, люди, которые отдают их, — воры и предатели России…

Можно, словом, догадаться.

Вот опять на экране Анпилов — снятый с улицы, другим оператором.

— Товарищи, — обращается он к своим соратникам, — мы пришли с мирной целью, не поддавайтесь на провокации…

Так шумели до темноты. А потом приехал генерал Макашов с несколькими вооруженными защитниками Белого Дома…

Молодые депутаты из фракции «Смена. Новая политика» рассказывали мне:

— Когда мы узнали, что Макашов поехал в Останкино, мы сразу бросились в машину — надо остановить этого дурака, пока он не наломал дров… Когда подъехали к зданию телекомпании, уже вовсю шла стрельба…

Сначала Макашов выкрикивал в мегафон оскорбительные слова: «Крысы, выходите! Перед вами превосходящие силы…» (Представляю, как презрительно улыбались бойцы «Витязя», слыша это.)

Потом стали выламывать грузовиком стеклянные двери. (Так же толпа поступила и у здания мэрии — омоновцы бежали.)

Но здесь, в Останкино, была ловушка. Бойцы, сидевшие в засаде, только и ждали этого. Легко представить, какая команда пронеслась по этажам: «Огонь не открывать! Дайте хоть одному войти в здание…».

Кадры — как грузовик взламывает двери — снимал французский телеоператор Иван Скопан. Через несколько секунд он погибнет. По толпе — по тем, кто вламывался в дом, по тем, кто смотрит, по тем, кто снимает эти кадры для истории, ударят из всех видов стрелкового оружия.

Началось.

Вспышка — кто-то выстрелил из гранатомета. Скорее всего, кто-то из макашовцев. Хотя… Я разговаривал с двумя боевыми генералами, прошедшими через Афганистан. Рассказал им про то, что произошло в Останкино, дошел до гранатомета…

— О! — воскликнули оба в один голос. — У нас в Афгане выстрел из гранатомета всегда служил сигналом к открытию огня…

Итак, вспышка… и сумасшедший перекрестный огонь из обоих зданий телекомпании. Из нижних этажей, из верхних, с крыши. Площадь уже усеяна трупами. Уцелевшие в панике бегут к пруду, в парк (они примыкают к зданиям телекомпании).

Потрясающий кадр! — лежат убитые, корчатся раненые, бьются об асфальт трассирующие пули, а на переднем плане два телеоператора (один, судя по экипировке, — иностранный, другой — наш) продолжают снимать бессмертные кадры. Неужели они так и не будут востребованы обществом? Их не покажут всему миру по телевидению, не предъявят в обвинительном заключении тем, кто устроил эту бойню?

Толпа рассеяна, нападающих нет… Можно уже прекратить огонь, не правда ли? Но нет. На площадь, один за другим, выползают бронетранспортеры. Ведут себя в высшей степени странно. Лупят длинными очередями по окнам телекомпании (зачем? Там же — бойцы «Витязя», сотрудники телецентра?!), потом опускают стволы пулеметов и бьют в сторону парка — там сотни, тысячи людей! Так ведет себя каждый бронетранспортер, это зафиксировано на пленке.

И пулеметчики из главного здания Останкино ведут непонятный огонь. Трассирующие очереди лупят в угол другого здания компании, стоящего на противоположной стороне, пули бьются об асфальт, перед входом в здание. Зачем? Там никого в живых, одни трупы на земле. Пули рикошетируют о мостовую и влетают в окна здания. Это ярко высвечивается на экране, можно даже схему начертить.

Эти пули, выпущенные из бронетранспортеров и из пулеметов, установленных в главном здании телекомпании, не могли не убить кого-нибудь. Они и убили.

Погибли боец «Витязя» и сотрудник телекомпании, звукоинженер Сергей Красильников.

Средства информации спишут эти преступления на нападавших. Как они могли их убить? Ни один из них не переступил порога здания. О каком ответном огне могла идти речь? К тому же звукоинженер Красильников был убит на втором этаже, и стоял не у окна, а в коридоре. Это могла сделать только очередь из бронетранспортера или из пулемета, стрелявшего из главного здания компании. Пули мощной поражающей силы ударили в потолок, в металлический переплет окна и рикошетом настигли жертву.

Этот перекрестный огонь из одного здания в другое велся еще часа три — уже после того, как на площади не осталось никого, кроме убитых. Я сам был свидетелем этой перестрелки.

На Николо-Архангельском кладбище похоронены многие из тех, кто погиб от рук бойцов отряда «Витязь», новых героев России. (Напомним — дня через три-четыре после трагедии их чествовали на телевидении, как героев. Вручали подарки, обещали квартиры… На следующий день они уже топотали сапогами по дому на улице Королева, где живут депутаты. Вламывались в квартиры, кричали на бедных женщин, грозили — требовали немедленно выметаться…)

Так вот — Николо-Архангельское кладбище. Крест, фотография — прекрасное юношеское лицо. Рыдают на могиле безутешные родители. В Останкино у них убили сына и невестку.

О, Господи! Неужто не смилостивишься ты над несчастной нашей страной?

Сколько же убитых в Останкино?

В «демократической» стране под названием Новая Россия этого не узнать никогда и никому. По прикидкам очевидцев и врачей скорой помощи — человек 60–70. Раненых же — тьма. Дети, юноши, молодые девушки, пожилые люди…

Опять-таки все это зафиксировано на пленке, но прокомментировать эти кадры я попрошу врача, доктора Григорьева, очевидца событий. Сергей Григорьевич передал мне письмо, в котором подробно описал происходившее. Ограничимся только последней частью его подробных свидетельских показаний.

«…Первого раненого, точнее раненую, принес на руках юноша. На ней были джинсы и обувь на одной ноге в крови. Стал осматривать джинсы наверху и заметил две дырки на них почти у паха, спереди и сзади. Сквозное! Надо снимать брюки. Девушка, хоть явно теряла сознание, но стеснялась, не давала их снимать. Прикрикнув на нее, обнажил рану.

Пульсирующими толчками вытекала кровь. Артерия!..

Потом принесли несколько человек с осколочными ранениями лица и головы (значит, граната взорвалась на улице). Поверьте, жуткое ощущение, когда сквозь кровавое месиво вместо носа и скулы на тебя с надеждой смотрят глаза. И нет сил ответить на вопрос: «Доктор, что у меня там?..».

Вокруг нашего медпункта (в парке рядом с телецентром) сидят и лежат много раненых. В первую очередь оказываем помощь раненным в голову, затем — с обильными кровотечениями, «сухих» просим потерпеть…

Вот раненый с обильным кровотечением. Под светом фонаря пытаюсь рассмотреть среди волос на голове источник кровотечения. Тампоном стираю кровь… и снимаю скальп. Осколком, как бритвой, срезан большой лоскут кожи. Еще чуть ниже — и моя помощь ему вряд ли бы понадобилась…

Парень лет двадцати пяти — в верхней трети груди круглое отверстие, при каждом выдохе, пузырясь, вытекает кровь. Поврежден крупный легочный ствол…

У следующего раненого разворочены мышцы плеча. Тоже похоже на осколочное ранение…

Бегом приближается группа людей — несут на руках человека. Пожилой мужчина в темном простом костюме. Его кладут у моих ног. Жена придерживает руками его голову и непрестанно кричит: «Помогите! Доктор, сделайте что-нибудь!». Я отстранил руки женщины, повернул голову… Затылочная часть черепа отсутствовала, мягкая часть срезанного мозга выбухала из отверстия…

Мы перевязывали раненых без остановки. Со всех сторон слышались крики: «Скорую! Быстрей врача! Кто-нибудь, скорее!». Подходило много людей, предлагали помощь. Но я перевязочный материал давал только медикам. Рюкзак с медикаментами был почти пуст. Все, что оставили врачи со скорой помощи, закончилось… А пулеметчики в окнах Останкино вошли в раж: стреляли, не переставая, гонялись за любой целью. Вот двое тележурналистов — один с камерой, другой с маленькой стремянкой — бегут к пруду. Бегут, петляя, а за ними, повторяя их зигзаги, летят красные светлячки. Алюминиевая стремянка зеркалит свет фонарей, и в тени хорошо видно ее движение. Вот светлячки догоняют стремянку, и она больше не движется. Стон ненависти прокатывается над парком. Сотни людей видели эту дикую охоту на журналистов.

Я смотрел на людей вокруг и думал: почему они не уходят? Даже здесь, в парке, пуля может настигнуть любого…

22 часа 15 минут. К парку подошли бронетранспортеры; люди на броне кричат в сильный динамик: «Мы получили приказ от Верховного главнокомандующего (Ельцина) стрелять на поражение. Через несколько секунд открываем огонь!».

Я подумал: они уже давно стреляют на поражение, что же еще будет? И увидел: стальные машины стали носиться по парку, подпрыгивая на корнях и кочках, обстреливая из пулеметов буквально каждый куст.

Люди побежали, смертельная опасность превысила разумную степень риска. Если уж сам Президент отдал приказ стрелять в своих граждан, что же уповать на милосердие рядовых убийц?..

Надеюсь, что новая законодательная власть начнет свою жизнь с гласного определения законности октябрьских событий.

Иначе преданная забвению гибель даже одного человека — непременно станет зародышем беззакония, а ненаказанный бандит завербует легион уповающих на безнаказанность.

Беззаконие, помноженное на безнаказанность, при современной технике, не только взорвет общество, но и разрушит всю страну.

Октябрь 1993».