Раскрепощенная жизнь

Раскрепощенная жизнь

Не подлежит сомнению, что в 1950-х этике зависимости и подчинения и всей иерархической космологии уже противостояла современная мысль. Писатели и публицисты, следившие за событиями в мире, считали, что Америка стала слишком упорядоченной, слишком инертной, слишком коллективистской.

Основной посыл публицистики 1950-х – будь то «Человек организации» или «Одинокая толпа» – сводился к тому, что в стране установилась удушливая атмосфера услужливости. Писатели всех мастей критиковали конформизм, инертность, зависимость. Уильям Уайт роптал на преобладающий в обществе порядок, акцентирующий «принадлежность» и «представление о группе, как источнике творческого потенциала». Книгу Дэвида Рисмена «Одинокая толпа» публика восприняла как критику «человека, сориентированного другими», заполошного конформиста, которого страшит сама мысль о том, что он может что-то нарушить или как-то выделиться, который готов воспитать в себе все «характерные, даже карикатурные качества и пороки», лишь бы только вписываться в группу. Протестантский теолог Пауль Тиллих видел в американцах людей «с сильным стремлением к безопасности, как внутренней, так и внешней, готовых заплатить любую цену за то, чтобы быть принятым в группу, неготовых демонстрировать личные качества, согласных на умеренное счастье без серьезных рисков».

Эти писатели воспользовались выдвинутой философом Джоном Дьюи оппозицией между «традиционной» и «осознанной» моралью. Традиционная мораль – это мораль племени, группы, домашние правила, установленные родителями, которые не принято подвергать сомнению. Она зиждется на древних установлениях и почтении к вечным истинам. Осознанная мораль основана на непосредственном осмыслении. Она начинается с размышлений о последствиях того или иного поведения. В ней больше места для эксперимента и рефлексии, поскольку каждый индивидуум ставит под вопрос старые правила и делает собственные выводы. В 1950-х большинство писателей рассчитывали, что американцы, открепившись от традиционной морали, созреют для осознанной.

Отход от религии в сторону автономии и психологизма считался весьма прогрессивным. Общественные деятели призывали к поиску непосредственной, личностной духовности. «Мы надеемся увидеть вас нонконформистами – ради вас самих, ради страны, ради человечества», – проповедовал Тиллих университетской аудитории в 1957 году. В сущности, авторы, будь то социологи, фрейдисты, теологи или битники, – все советовали молодым оторваться от их групп, районов и религиозных общин. По пути духовного самосовершенствования нужно идти самостоятельно.

Изменились и нравы образованного класса. Писатели, ученые, университетские преподаватели принялись воспитывать в своих детях индивидуализм, между подчинением и самостоятельностью выбрав последнее. На Юго-Западе детей все еще учили подчиняться авторитетам, а в нескольких милях от них, ближе к озеру, в районе Чикагского университета и Гайд-парка, процветала совсем другая культура.

В 1957 году Исаак Розенфельд в опубликованном в Commentary эссе «Жизнь в Чикаго» писал: «Отличить академический район от неакадемического можно по поведению детей и по тому, можно ли расслышать голос собеседника поверх их трескотни. Если разговор поддерживать все-таки можно, значит, район неакадемический». Господствующим направлением общественной мысли в те годы стало движение к индивидуальному самовыражению, прочь от коллективизма и чинопочитания сообществ, подобных приходу Св. Николая. Каждый человек не только может, но и должен найти свой путь к духовному росту – возвестили глашатаи образованного класса.