Новый истеблишмент

Новый истеблишмент

В наши дни свадебный раздел «Нью-Йорк таймс» снова заметно раздался. В начале 1970-х юные бунтари не желали там светиться, но сегодня, когда отучились и женятся их дети, они с удовольствием открывают воскресный выпуск, чтобы полюбоваться на свое потомство. За отдельную плату «Таймс» предлагает репродукцию объявления, его можно повесить в рамочке.

И представители второго поколения бобо очень даже рады запечатлеть свои бракосочетания. Взгляните на молодоженов, чьи искренние улыбки сияют на страницах воскресной «Таймс». Если судить по фото, все они милые и легкие в общении, совсем не такие чопорные и суровые, как некоторые невесты 1950-х. Все изменилось, и в то же время осталось по-прежнему. Возьмем, к примеру, свадебный раздел «Таймс» от 23 мая 1999 года, где сообщается о бракосочетании Стюарта Энтони Кингсли. Мистер Кингсли с отличием закончил Дартмут, защитился в Гарварде, после чего стал партнером в McKinsey & Company. Его отец – член правления Национального фонда сохранения исторического наследия, а мама – куратор Бостонского симфонического оркестра и член правления Общества за сохранение древностей Новой Англии. Такие рекомендации вызвали бы горячее одобрение матрон старой протестантской элиты 1950-х. Давайте взглянем на невесту мистера Кингсли. Сара Перри, чей отец – координатор научных программ по иудаике в Государственном университете Южного Коннектикута, а мать – директор-распорядитель Еврейской федерации Нью-Хейвена – такую невесту матроны вряд ли одобрили.

Тем не менее сегодня такую пару никак не назовешь мезальянсом. Никто даже ухом не поведет, узнав, что мистер Потомок Первопроходцев Новой Англии женился на мисс Иудаика, потому что всем известно, сколько у них общего: мисс Перри закончила колледж с отличием, как и ее муж (только это был не Дартмут, а Йель); как и он, получила MBA в Гарварде (а кроме того, успела получить еще и степень магистра госуправления). Она так же стала финансовым консультантом (заняв должность первого вице-президента Community Wealth Ventures – организации, которая помогает благотворительным фондам зарабатывать). Совместный опыт восхождения на Олимп при помощи личных достижений преодолел и древнюю классовую и этническую рознь. Церемония бракосочетания состоялась в доме родителей матери мисс Перри, Люсиль и Арнольда Альдерман, и вел ее мэр Нью-Хейвена, Джон де Стефано-младший.

Сегодняшняя элита отличается от прежней своим устройством. Это более не ограниченный круг благовоспитанных граждан, связанных родственными узами или воспоминаниями о совместном обучении в элитных вузах и обладающих мощнейшим влиянием на рычаги власти. Напротив – это обширная, аморфная группа самовыдвиженцев, обладающих общими взглядами и беззастенчиво преобразующих общественные институты в соответствие со своей системой ценностей. Эта группа не ограничивается выпускниками нескольких учебных заведений Восточного побережья. В 1962 году Ричард Ровер мог написать: «Представители элиты так же мало преуспели в таких областях, как реклама, телевидение, кинематограф». Сегодняшняя элита повсюду. Очень осторожно применяя властные полномочия, они продвигают, прежде всего, концепции и идеи, а значит, оказывают глубокое и повсеместное воздействие.

Однозначных демографических маркеров, характеризующих представителей этой элиты не существует. Они, как правило, учатся в университетах определенного уровня, но далеко не поголовно. Многие из них живут в дорогих пригородах, таких, как Лос-Альтос в Калифорнии, Блумфильд в Мичигане, Линкольн-Парк в Иллинойсе, но далеко не все. Их объединяет всеобщая преданность делу примирения и сглаживания противоречий внутри бобо. Пропуск в высший свет получается по выполнении целого ряда замысловатых культурных задач: нужно стать состоятельным, но не стяжателем; нужно угодить старшим, не ударяясь в конформизм; поднявшись на самый верх, нужно воздержаться от слишком заметных взглядов свысока на тех, кто остался внизу; нужно добиться успеха, при этом не попирая принятых в их обществе идеалов социального равенства; нужно поддерживать стиль жизни преуспевающего человека, избегая старых клише показного статусного потребления (следовать новым стереотипам разрешается).

Разумеется, мы не пытаемся утверждать, что все представители новой бобо-элиты придерживаются взглядов более единообразных, нежели представители любой другой элиты. Среди богемной буржуазии есть те, кто больше похож на буржуа – это биржевые маклеры, которым просто нравятся артистические лофты; другие склоняются ближе к богеме, и это, условно, специалисты по искусству, которые не прочь поиграть на бирже. Однако если взглянуть на ключевые фигуры нового истеблишмента – а это среди прочих Генри Луис Гейтс, Чарли Роуз, Стивен Джобс, Дорис Кирнс Гудвин, Дэвид Геффен, Тина Браун, Морин Дауд, Джерри Сайнфилд, Стивен Джей Гулд, Лу Рид, Тим Рассерт, Стив Кейс, Кен Бернс, Ал Гор, Билл Брэдли, Джон Маккейн, Джордж Буш-младший, – есть возможность вычленить характерные черты, в которых шестидесятническое бунтарство совмещается со свойственной 1980-м нацеленностью на успех. Тот же бобо-характер ощущается и в старых учреждениях и общественных институтах, узурпированных новой элитой: журнал «Нью-Йоркер», Йельский университет, Американская академия литературы и искусств (членами которой сегодня являются такие деятели, как Тони Моррисон, Жюль Файфер и Курт Воннегут), да та же «Нью-Йорк таймс» (где сегодня можно прочесть передовицу, озаглавленную «О пользе контркультуры»). Особенно ярко этот этос улавливается в учреждениях, чья деятельность далека от предпочтений старой элиты: Национальное общественное радио (NPR), DreamWorks, «Майкрософт», AOL, «Старбакс», Yahoo, Barnes & Noble, Amazon, книжная сеть Borders.

Более того, в последние несколько лет новая образованная элита начала принимать на себя важную для истеблишмента роль. Я имею в виду создание системы социальных кодов, последовательно выстраивающих общественный климат в стране. Сегодня в Америке снова есть господствующий класс, представители которого определяют параметры вкуса и достойных уважения взглядов, создают общепринятые мнения, распространяют представления о хороших манерах, устанавливают формирующие общество неофициальные иерархии, исключают нарушителей заведенных приличий, передают свою мораль и представления о приличиях детям, навязывают свою общественную дисциплину другим слоям общества с целью улучшения «качества жизни», как теперь принято говорить.

Стоит отметить, что новая элита приняла на себя эту роль не без колебаний. Она так и не стала тем технократическим истеблишментом, следующим высокими идеалами служения обществу, что рисовался в воображении первых поборников меритократии. Представители этой элиты не смогли четко разграничить полномочия, поскольку сами так и не определились со своим отношением к начальству в принципе. Вместо этого свое влияние они транслировали через сотни частных каналов, предпочтя культурное реформирование общества политическому. Их попытки установить порядок редко бывали последовательными и часто выглядели нелепо: все эти условия политкорректности, правила поведения в кампусах, борьба с сексуальными домогательствами на работе. Но постепенно общие для этой группы представления и манеры поведения сложились в общепринятые общественные нормы. Тридцать лет тому назад, когда основной повесткой дня было разрушение сложившейся социальной структуры, корректность не пользовалась особым почтением, особенно в кампусах. Зато сегодня, когда установился новый общественный порядок, слово «корректность» снова вошло в лексикон каждого образованного человека. Кроме того, постепенно восстанавливается и более мягкий общественный климат: многие из показателей, взлетевших в переходный период 1960–1970-х – количество разводов, абортов, непризнанных детей, уровень преступности, подростковой беременности и алкоголизма – начали снижаться.

Большая часть этой книги посвящена описанию новой морали и нового этикета. У того, кто не разделяет этоса бобо, куда меньше шансов получить работу в элитных учреждениях. Или дождаться продвижения. К примеру, в начале этого века любой мог позволить себе быть расистом, антисемитом или гомофобом. Сегодня такие убеждения автоматически закроют вам путь в образованное общество. В начале века успешные самовыдвиженцы выстраивали себе нарядные замки, копируя манеры европейской аристократии. Сегодня вице-президент «Майкрософт» может построить большой дом, но, если он вознамериться отгрохать себе особняк, как у Джона Пирпонта Моргана, его сочтут напыщенным чудаком. Еще сорок лет назад гранды с удовольствием развешивали по стенам шкуры убитых ими диких зверей. Представители сегодняшнего образованного класса сочли бы это вызовом гуманистическим ценностям.

Сегодняшняя образованная элита не занимается дискриминацией отдельных групп, однако, как и любая верхушка, определяет границы допустимого. В приличное общество не будут допущены те, кто нарочито меркантилен, открыто проповедует снобизм, а также антиинтеллектуализм. По тем или иным причинам в представлении бобо следующие люди и учреждения не могут быть приличными в принципе: Дональд Трамп, Пэт Робертсон, Луис Фаррахан, Боб Гуччионе, Уэйн Ньютон, Нэнси Рейган, Аднан Хашогги, Джесси Хелмс, Джерри Спрингер, Майк Тайсон, Раш Лимбо, Филип Моррис, девелоперы, репортеры желтых изданий, открытки Hallmark, Национальная стрелковая ассоциация, рестораны Hooters.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.