Конференции

Конференции

Некоторые журналисты высказываются в том смысле, что писать книгу сегодня нет никакого смысла: аудитория журнальной статьи в разы больше, а усилий она требует на порядок меньше. Однако, помимо странного удовольствия, которое некоторые получают от серьезного изучения предмета, а не скоростного поиска наиболее эффектных фактов, написание и последующая публикация книги делает автора пригодным для президиума. Интеллектуал в середине своего карьерного пути должен участвовать как минимум в трех круглых столах в месяц, потому что в финале побеждает тот, кто чаще других сидит в президиуме.

Это вполне реализуемая задача – в наш информационный век разного рода конференции стали повседневным событием. Сложно представить, как за столом с ровно расставленными минералками Эндрю Карнеги с Джоном Рокфеллером обсуждают «Будущее корпоративной ответственности», а модерирует дискуссию Марк Твен, но нынче все мы интеллектуалы, а интеллектуалам положено заседать. Сегодня даже выставка-продажа напольных покрытий по внешним признакам почти неотличима от академического мероприятия Ассоциации по изучению современного языка (тогда как конференции АИС все больше походят на выставки-продажи). Просторные гостиничные залы делятся на микроскопические помещения для семинаров, в холлах расставлены столы с электрическими кофейниками, фруктами и выпечкой, чтобы вокруг них участники конференций собирались во время кофе-брейка. И повсюду слышен гул выступлений на самые разнообразные темы – от гладкой мускулатуры лодыжки до застолий в романах Генри Джеймса.

Каким бы задачам ни служили конференции (а они, безусловно, укрепляют взаимопонимание между специалистами в различных областях, предоставляют исследовательским организациям возможность подмаслить своих спонсоров и дают возможность рассеянным интеллектуалам съездить в Орландо или Сан-Франсиско без семьи), их основное назначение – предоставлять площадку для биржи статусов. По количеству лести и внимания, уделяемого участнице конференции, она вычисляет собственный биржевой курс по отношению к другим участникам рынка. Впечатляющее выступление или прицельное дружеское общение может существенно поднять ее курс, что впоследствии должно вылиться в предложение интересной должности, приглашения к сотрудничеству и другого рода возможности.

Первая задача на конференции – это попасть в президиум. Если наша интеллектуалка в середине карьерного пути не состоит в президиуме конференции, то ей, наверное, и вовсе не стоит в ней участвовать: простые участники – это плебс, которому быстро дают понять, что патриции на конференциях общаются только друг с другом. Во-вторых, она должна быть наименее известной в президиуме – лучше покупать самую дешевую недвижимость в дорогом районе, чем самую дорогую в дешевом. Кроме того, на фоне пожилых знаменитостей она заблестит еще ярче. Большей частью они проматывают нажитый когда-то интеллектуальный капитал, поэтому к выступлениям они, скорей всего, не слишком готовились. В начале своего выступления она постарается подсчитать присутствующих и сравнить его с количеством слушателей других ораторов. Затем постарается овладеть вниманием участников симпозиума. Организатор, который, как правило, назначает себя модератором, чтобы всеобщим вниманием окупить свои усилия, будет превозносить заслуги каждого из ораторов, и в блеске их славы его способность привлекать крупные имена будет отсвечивать еще ярче.

Пафосное представление публике, возможно, станет для нее самым приятным моментом конференции, и радость эту может омрачить только слишком долгое вступление модератора. Однажды мне пришлось участвовать в конференции, модератор которой был столь многоречив, что один из участников взялся составлять линейный график, где каждое из его вступительных слов сравнивалось с хронометражем сериала «Берлин, Александерплатц». Успешный оратор начинает выступление с проверенного анекдота. На конференции экономистов можно начать с этого: «Вложи миллиард туда, миллиард сюда, так потихоньку и деньги начнешь зарабатывать», или вот этого: «Для чего Бог создал экономистов? Чтобы на их фоне хорошо выглядели синоптики» или про экономиста, который ищет потерянные ключи под фонарем, потому что там светлее. По крайней мере, один из ораторов обязательно упомянет Йоги Берру[44], и все присутствующие захихикают, чтобы показать, какие они естественные и непретенциозные.

Оратор должен правильно оценить, насколько скучным может быть его выступление. Самые значительные члены президиума могут позволить себе по-настоящему скучные выступления, поскольку каждое их слово ценится на вес золота. Высокие правительственные чины, президенты университетов и главы корпораций говорят на высоком межведомственном арго, вокабуляр которого настолько дремуч, а смысл так туманен, что у слушателей не закрывается рот и слезятся глаза. Однако восходящий интеллектуал не может позволить себе неспешность стареющих альфа-самцов. Нет ничего более отталкивающего, чем молодой интеллектуал, решивший, что он заслужил право быть занудой, не имея еще ни высокого звания, ни ответственной должности. Тем, кто еще не стал лауреатом ведущих премий и не занял влиятельный пост, фразы типа «Я хотел бы высказать предположение…» или «Исходя из вышеизложенного…» употреблять не положено. Из каждого выступления или презентации слушатель, как правило, запоминает один пункт, поэтому толковый оратор постарается, чтобы его тезис навел в аудитории шороху.

Наивернейший способ вызвать подобный резонанс – это мрачные прогнозы на будущее. Но делать это нужно аккуратно, соблюдая приличия, ведь чистая футурология почитается шарлатанством. Благопристойным методом предвиденья считается неизбежный исторический детерминизм, подразумевающий, что само течение истории ведет к неминуемым драматическим переменам: компьютерная эра на исходе, вот-вот начнется эпоха возрождения социализма, рост евангелических приходов самым неожиданным образом отразится на работе сектора финансовых услуг. Второй приемлемый метод прогнозирования – это беспорядочный исторический параллелизм. Для этого нужно подметить, что текущий исторический момент весьма схож с важным периодом в прошлом и сегодняшняя атмосфера, например, напоминает политический климат 1929 года накануне депрессии. На это другой член президиума ответит, что ситуация 1848 года куда больше подходит для сравнения, а третий ко всеобщему удивлению заявит, что самая явная параллель видится ему между нами и Священной Римской империей 898 года.

Цель подобных хронологических упражнений – спровоцировать вопросы во время обсуждения. Для восходящего интеллектуала нет ничего горше, чем молча сидеть и наблюдать, как все вопросы достаются другим докладчикам. Это явный знак падения акций. А вот если докладчику удастся выдвинуть неоднозначную и противоречивую теорию, это, по крайней мере, вызовет несколько ярких контраргументов. Чтобы обезопасить себя от упреков в абсурдности, докладчик может подчеркнуть, что его теория находится в процессе разработки и тестирования, впрочем, подобные экивоки редко воспринимаются всерьез. Действенная же тактика защиты подразумевает обильное цитирование коллег по президиуму. Трех цитат из работ каждого вполне достаточно, чтобы неопровержимо засвидетельствовать свое глубочайшее почтение.

Под конец заседания все присутствующие уже будут на низком старте, готовые рвануть к кофейным столикам, где, собственно, и происходит социальная активность – главное назначение конференции. В любой рассылке профессиональной или академической организации вы найдете нелепые черно-белые снимки, на которых три-четыре человека стоят счастливым полукругом, сжимая в руках бокалы с вином или чашки с кофе. Это застигнутые за социализацией интеллектуалы. Они наслаждаются времяпрепровождением, в котором, столь характерно для бобо, совмещаются работа и игра.

Люди на фотографии весело улыбаются, отчасти потому, что знают, что их снимают (лозунг наших дней «Каждый – знаменитость!»), отчасти потому, что присутствие сравнимых с ними по статусу людей доставляет им истинное удовольствие. Когда в разгаре неофициальной части три-четыре патриция собираются у одного столика, они прямо излучают счастье – так ценят компанию друг друга – и готовы подолгу смеяться, даже когда ничего забавного никто и не сказал.

Если участник конференции проходит по холлу и, сдержанно раскланиваясь направо и налево, зовет всех по имени, дарит каждого пятью секундами своего благорасположения, даже не думая остановиться и уделить кому-нибудь чуть более пристальное внимание, можно с уверенностью сказать, что это либо интеллектуал-суперзвезда, либо один из руководителей Фонда Форда. Напротив, малознакомый человек, который, вступая в разговор, не удосуживается даже представиться, полагая, что его и так все знают, ставит свой статус под удар. Того, кто перебивает собеседника, чтобы откланяться и пойти искать компанию попрестижнее, назовут мудаком, если же кто-то сам прервется на полуслове, чтобы поговорить с признанной величиной, это сочтут милой непосредственностью.

Кто раздает собственные статьи во время неофициальной части, рискует обвалить свой курс до нуля; человек, который решил, что первую поправку придумали специально ради того, чтоб он мог рассказывать всем и каждому о своей давней дружбе с Бобби Кеннеди, тоже ходит по опасной грани. В практически безвыходное положение попадает человек, который оказался вне группы и никак не может убедить беседующих сделать шаг назад и пустить его в круг. Участники группы видят его неприкаянность и объясняют ее недостатком статусных мощностей, не позволяющим ему подсознательно заставить товарищей расступиться. Наша восходящая интеллектуалка быстро научится адекватно оценивать свои акции по тому, кто останавливается и обращает на нее внимание, сколько времени с ней проводит собеседник, смотрит ли он на нее во время разговора, и сколько основных светочей, профланировав мимо, заметили ее существование. Здесь необходимо незаметно считывать сигналы, делая вид, что больше всего на данный момент вас заботит как бы половчее ухватить с подноса проходящего мимо официанта канапе с цыпленком, окунуть его в горчичный соус и отправить в рот, не пролив из бокала и не испачкав подбородка.