Рай для бобо

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Рай для бобо

Сложно даже представить, что при такой умеренной малогабаритной нравственности будет с нашим братом бобо, когда настанет конец света. Каким будет Судный день, когда Бог образованного класса отделит спасенных – тех, кто сдавал газеты в макулатуру, – от проклятых, то есть тех, кто не сдавал. Умеренная и непритязательная нравственность бобо плохо сочетается с непереносимыми ужасами ада. Впрочем, с окончательностью и совершенством рая она тоже сочетается не важно. Может, вместо Судного дня будет Дискуссионный?

Или, может, как в фильме Робина Уильямса «Куда приводят мечты», Монтана действительно больше всего похожа на рай? Может, наш рай совсем не так далек от действительности? В конце концов, духовный заряд мы получаем от вполне осязаемых вещей, выразительных предметов и мест с особой атмосферой. Возможно, если б в наше сознание был встроен соответствующий нравственный закон, то и в мире сверхъестественного мы бы чувствовали себя как дома. Но поскольку наша вера в загробную жизнь слаба, то и духовные прозрения мы стараемся испытать, все еще пребывая в физической реальности. Мы склонны прозревать великие истины в деталях – в чуде древесного листа или форме детского ушка, – нежели в божественных откровениях. Мы ищем и обретаем мир в тиши природы, так, может, второй дом на живописном склоне и есть наш рай? Может быть, наш рай – это эманация реальности?

Представьте себе: праведная женщина из бобо на вершине холма с лучах заката остановилась, задумавшись о деле в суде, инвестиционном фонде или преподавательской нагрузке где-то далеко-далеко. Воздух еще благоухает, и даже ее собаки Халев и Джордж остановились, чтобы насладиться тишиной. Ветерок становится прохладным, и она прижимает к шее воротник мелкотканой сорочки. Она видит, как зажигаются огни в разбросанных по долине домиках, где бывшие профессионалы из больших городов поселились, чтобы основать собственные деликатесные мини-производства – «Песто Дяди Дэйва» на северной оконечности, западнее «Соусы Салли», а несколько сотен акров к югу от Салли расположились «Вчерашние Чатни». Она смотрит на поросшее цветами поле, а ведь, когда они купили это ранчо, здесь была свалка мусора. Потом бросает любящий взгляд на старую сосну, ради спасения которой ей пришлось нанять специалиста.

Кто-то сказал, что вся американская история – это, по сути, монетизация рая. Однако, обладая некоторым доходом, приложив определенные усилия и наняв правильных подрядчиков, образованный человек может вложить деньги в строительство рая. На сотни миль вокруг довольные парочки усаживаются на скрипучие диваны в своих B&B[55] и раскрывают книжки, написанные авторами, которые сами давно переехали в Прованс и теперь издают квазипорнографические романы для перетрудившихся горожан. И вот бобо решает, что пора спуститься по тропинке к своему второму дому. Она старается не утаптывать почву на древесных корнях, помятуя замечательную фразу Стейнбека о добром человеке, что «высоко поднимает ноги, если букашки ползут по земле».

Женщина идет мимо беседки, которую она затеяла еще в прошлом году, и бассейна, который они с партнером установили, чтобы купаться нагишом, – здесь они куда чувственнее, чем в городе, впрочем, ничем таким предосудительным вне дома они не занимаются. Она подходит к дому, откуда уже доносится звуковая дорожка фильма компании Merchant Ivory[56], и мелодии отражаются от стен хозяйственных построек, перестроенных под гостевые домики.

Самая серьезная задача, поставленная ими по приезде, – в три раза увеличить все окна. Им хотелось, чтобы интерьер сливался с экстерьером, чтобы они могли быть еще ближе к природе. Как сладко, проснувшись в спальне за стеклянной стеной, понежиться еще с часик в постели, наблюдая за восходом солнца (еще лучше, когда дом стоит посреди собственного участка в 150 акров, и соответственно соседей, которым было бы видно, как вы наблюдаете закат, просто нету). На подходе к дому она останавливается, чтобы полюбоваться на изысканные мхи, обрамляющие дорожку к входной двери. Она вдыхает аромат местных трав, которыми они засеяли пространство вокруг дома, и неспешно поднимается на круговую террасу, проведя рукой по осиновой поленнице, сложенной возле двери. Эти дрова не для топки. Им просто так нравится сама поленница, ее форма и текстура, что кажется, будто без нее дом был бы уже не тот.

Она открывает кленовую дверь, доставленную из Новой Англии самолетом, и слышит, как ее друг работает в своем кабинете. С появлением этого дома у него появилось и время на занятия, которого раньше катастрофически не хватало. Помимо нового увлечения – он читает дикторский текст в документальных фильмах про окружающую природу, – ее друг снова играет на скрипке, читает романы азиатских писательниц и участвует в общественной жизни, исполняя должность казначея местного природоохранного общества.

Она заходит в просторную гостиную. Широкие половицы поблескивают, оттеняя каминную полку красного дерева, украшающую их огромный, сложенный из камней очаг. Дерево для полки три года назад сломал ураган, а камни для очага они нашли, гуляя по горам Колорадо. Мебель деревенская, но удобная. По углам расставлены массивные, размером с «фольксваген», кресла, в которых можно свернуться калачиком. Они куда удобней кресел с прямой высокой спинкой, какими пользовались во времена ее родителей. В родительских нужно было сидеть прямо, а вот потертый шик нынешних позволяет принимать любое удобное положение.

Бобо бросает взгляд на свою коллекцию деревянных черпаков. Ее, как обычно, трогают их мягкие изгибы – свои черпаки она ценит больше других предметов, выловленных в многочисленных походах по лавкам. На большой стене развешаны черепашьи панцири и камбоджийские статуэтки. Ей самой больше всего нравится статуя Бодхисатвы – эта духовная сущность уже достигла просветления, но откладывает собственную нирвану ради того, чтобы помочь другим прийти к нему.

И вот, уже испытывая сладостное умиротворение, она замечает стоящего в дверях кухни Ангела Смерти. Это специальный Ангел – его посылают только к бобо. От его потертого твидового пиджака исходит сияние, и, судя по громадной керамической кружке в его руках, которую она купила прошлой весной на ярмарке ремесел в Санта-Фе, он уже какое-то время ее ожидает. Ангел Смерти подробно расспрашивает о ремонте, который они закончили в прошлом году. Она рассказывает, как они решили пристроить новую кухню по скандинавскому методу с использованием соломенных блоков, которые позволяют сохранять строевой лес. Как они возводили землебитные стены, для этого берут сырую почву и прессуют ее с такой силой, что получается прочный стройматериал цвета карамели, источающий запах леса. Новые двери сделаны из древесины разобранного приходского дома в Аризоне и характерно скрипят при открытии. Незаметные глазу датчики контролируют обогрев и вентиляцию помещения и выключают свет, когда в комнате никого нет.

Ангел Смерти подивится тому, как им удалось, втрое увеличив площадь дома, сохранить в неприкосновенности его дух. После чего сообщит, что она только что умерла, но никуда забирать ее он не собирается. Ей предстоит вечное существование в окружении этих превосходных вещиц. Единственная просьба будет поменять плитку в коридоре, которая в любом случае не выглядит так нарядно, как она рассчитывала. Блаженство спасения не предназначено для этого места вечного отдохновения, но вечность эта чуткая, в духе нью-эйдж, и на всех частотах играет Национальное общественное радио. Она благодарит Ангела Смерти, и, сделав последний глоток шоколада, он растворяется вдали, прихватив с собой ее «рейндж ровер».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.