Пределы носа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Пределы носа

Свобода кулака, как известно, ограничена носом ближнего. Но какая-то свобода кулака есть. Где вот должна кончаться свобода слова, упираясь в несвободу оскорбления? Или неважно, как это назвать — оскорбление, еще как-то — короче то, что нельзя. Понятно, что это, прежде всего, вопрос формальных определений.

Для той эпохи, которая настает, вопрос базовый. Никогда он не стоял так остро. Просто слишком многие дорвались до, слишком многое на кону. В разговор, который ранее вели сугубо специалисты, которых только на корпоративную этику натаскивали лет десять, открыт для любого. И пошло-поехало.

Ну вот, положим, нижеследующий набор фраз. За какие из них должны наступать общественный остракизм для автора и его ответственность по суду? А какие — всего лишь свобода слова?

1. «Я хочу, чтобы Иванов поскорее помер, мне было бы легче дышать».

2. «Иванов, глупышка и пустышка…»

3. «При виде Иванова меня тянет блевать».

4. «Я знаю, Иванов, что ты трус — и ты никогда не позвонишь по телефону XXX, чтобы перетереть все реально — тебе будет страшно за свое лицо, да».

5. «Распечатал текст Иванова, прочитал, порвал, повесил на крюк в туалет».

6. «Иванов, эта пародия на профессионала, с апломбом тянущая банальности 20-летней давности…».

7. «И не заебало, Иванов, хуйней страдать?».

Моя версия: приговор суда и презрение общества за 2, 4, 6 и 7. А вот 1, 3, 5 — хоть и неприятно для Иванова, но можно. Хотя фраза 1, конечно, звучит резче, чем фраза 6. Но здесь вопрос именно формы, подводить надо под нее. Что можно? Выражать СВОЕ ОТНОШЕНИЕ. Если вы желаете смерти некоему человеку, или радуетесь его смерти, но не предпринимаете насильственных действий, и никого не зовете к тому — ваше право. Ваше право блевать при любом имени, пусть это будет самое святое имя для 99 % сограждан.

Нельзя высказывать лишь одно — не обоснованные суждения. Суждение о том, какую эмоцию лично вы испытываете, всегда обосновано. Вам же виднее, что вы испытали.

А вот нельзя — лгать и попирать презумпцию невиновности. По умолчанию любой человек считается не просто хорошим, а достойным своей должности. Потому пожелать любых бед и даже смерти корректнее, чем усомниться в профессионализме кого-либо.

Но! Что интересно: если под фразами 2, 6 и 7 будет некое пояснение хотя бы на пару тысяч знаков, почему Иванов таков, а лучше пояснение на десять, то это можно. При условии чего-то вроде «выдержанности логической формы», чтобы 10 000 знаков не состояли из 2500 букв у, р, о, д (тут должна быть какая-то формулировка для инстанций, думать надо, какая). Возможно, в случае 7 некорректным будет «хуйня», нет конвенции о том, что это печатная норма. Но если будет конвенция, можно и «хуйню».

А вот фраза 4 это уже приставание, обращение внимания на себя с явной угрозой физического насилия. Обоснуй, не обоснуй — все равно. В дворянском обществе — нормальная вещь, там свои регуляторы вежливости. Но если государство отнимает у граждан право разрушать тела других граждан, фраза 4 нарушает его закон.

Забавный получается кодекс: можно говорить-писать практически что угодно, но… не короче энного числа знаков. Взялся наезжать — делай это бульдозером, а не велосипедом.

Когда умные, хорошие и честные наезжают на глупых, плохих и ложных, они обычно делают это именно так. Подгоняют бульдозер, то есть им не жалко написать статью в 10 000 знаков с объяснением, почему Вася козел. Подробную, художественную, с фактами. Или сделать доклад, положить время на подготовку. Когда бывает наоборот — плохие наезжают на хорошие — то делают это налегке. Кричат с места, пишут на заборе, гадят в комментах. При требовании структурировать подробный контент этого самовыражения просто бы не было.

А хорошие получили бы шанс. Колупать болячки долго и обстоятельно, как они это любят.

Что еще? Такие дела должны рассматриваться быстро, за час. Штраф в размере месячного дохода ответчика, как-то так. Дело не в том, чтобы обиженный заработал, а в том, чтобы ответчик кое-что испытал. Чтобы душа запомнила боль. Телесные наказания, по счастью, запрещены. А меньше одной получки — боль не запомнится.