Прогулка по городу. Наука в Армении

Прогулка по городу. Наука в Армении

С высоты деревушки Канакер идет вниз шоссе, переходящее в широкую улицу Абовяна.

С высоты деревушки Канакер в 10-х годах прошлого века мальчиком спустился вниз, на улицу, получившую впоследствии его имя, и сам Хачатур Абовян — гениальный основоположник новой армянской литературы и нового языка армян.

Судьба этого голубоглазого худенького человека, широко образованного педагога, искалеченного русским самодержавием и армянским клерикализмом, глубоко трагична, и еще многие десятки лет, может быть столетия, будет обращаться к этой судьбе искусство поэта, скульптора, музыканта, историка в Армении. В старом губернском городе Ереване Абовян работал последние четыре года своей жизни, все больше теряя силы, разуверяясь в возможности помочь родному народу. Конец его так же трагичен, как и короткая жизнь. Он не умер, — он просто вышел из дому и непостижимо исчез немногим больше сорока лет от роду… Никто никогда не видел его трупа.

Но в новый, светлый город Ереван, столицу Советской Армении, Хачатур Абовян вернулся. Там, где он присаживался отдохнуть, у верхнего конца улицы, стоит его памятник, — не очень большая, на первый взгляд как-то незаметная, не бросающаяся в глаза фигура интеллигента 40-х годов прошлого века. Он стоит и глядит на город, на родные камни, на проходящий народ, просвещению и культуре которого отдал столько своих бессонных ночей, столько горячих юношеских дум и терзаний, страстного вдохновения, отчаяния, нежности, — всего того, что сам он назвал «неизлечимою болезнью сердца»; и словно шепчут его губы сквозь камень: «Вот оно, пришло, наступило, сбылось». Потому что пришла, наступила, сбылась новая, органически выросшая культура Армении.

Вся улица Абовяна — живой рассказ о ней. В нашем советском городском быту наблюдается очень интересная вещь: комплексное строительство научных учреждений обычно за городом или у черты города, часто на возвышенном месте. В прошлом это было разве на Васильевском острове в старом Петербурге или в Москве, на Девичьем поле, но там дело шло об одном только учреждении — группе корпусов Академии наук или медицинских клиник. Сейчас, на примере молодого советского строительства Еревана, мы видим, как не одна только Академия, но и Государственный университет, и Медицинский институт, и лаборатории, больницы, станции, астрономическая обсерватория, государственное рукописехранилище «Матенадаран», Государственная библиотека имени Мясникова стягиваются к одному городскому району. И какое обилие культурных учреждений выросло в этом районе за советское время!

На тротуаре — группа молодежи. Это студенты. Их можно сразу узнать по книгам в руках, по серьезному вниманию в лицах. Здесь, неподалеку, — Ветеринарный институт; по левую сторону проспекта, если идти вниз от Канакера, — большое темно-серое здание Университета. Здание уже старое, не вмещает своих аудиторий, отдельные факультеты стремятся выйти за его стены. Много лет здесь шла большая и серьезная работа; задолго до образования самостоятельной Академии наук и до открытия предшествовавшего ей Армянского филиала Академии наук СССР (Армфан), разнообразная исследовательская, научная, издательская работа велась в Армении в стенах этого университета. Здесь изданы были многие ценные труды историков Я. А. Манандяна и А. Р. Иоаннисяна, оригинальные исследования лингвиста-филолога Г. А. Капанцяна, филологов-литературоведов А. А. Тертерьяна, Русета Оганесяна и др., фундаментальные словари старейшего армянского ученого Рачиа Ачаряна «Этимологический» и «Словарь собственных имен» и т. д. При всей молодости Ереванского университета (он был открыт в 1921 году) он сумел создать свою традицию, и на работах его ученых есть отпечаток этой традиции. Когда в Армении образовалась Академия наук, университетская научная работа не только не была поглощена ею, но и сумела в известной мере сохранить свой самостоятельный отпечаток.

На правой стороне проспекта Абовяна, против университета, в густой зелени сквера с памятником Гукасу Гукасяну работы скульптора Степаняна, расположился красивый маленький павильон обсерватории, опоясанный ожерельем легких колонн. Здесь хозяин — крупный астроном-математик профессор В. А. Амбарцумян[123], один из оригинальнейших ученых нашего Союза, ныне президент Академии наук Армянской ССР.

Сама Академия наук еще находится во временном здании, на той же стороне улицы Абовяна, где и обсерватория. Но сейчас она разрастается в целый город дворцов и вилл, окруженный садами, получает здания для своих институтов, опытные поля, лаборатории, благоустроенные жилища. В проектах академического городка — любовь к симметрии, к геометрически точному расчленению пространства, завезенная в этот древний восточный город с далекого северо-запада, из Ленинграда.

Для ученых Армении связь с Россией и со всем нашим великим Советским Союзом, с его университетами и крупнейшими учреждениями, очень характерна, — быть может, настолько же, насколько была она характерной и для покойного академика А. И. Таманяна. В семье крупных ученых Советского Союза находятся такие армяне, как В. А. Амбарцумян, выдающийся физик Абрам Исаакович Алиханов и его младший брат и помощник в работе физик Артем Исаакович Алиханян. Многие исследователи, плодотворно работавшие в Москве, Ленинграде и других городах СССР, либо перебрались в Армению, либо отдают ей немало своего времени и сил. Среди них — академик Иван Васильевич Егиазаров, перевезший в Ереван свою замечательную, первую в Союзе, лабораторию по испытанию моделей гидротехнических сооружений; создатель труда по геологии Армении, академик Константин Николаевич Паффенгольц; учитель целой плеяды молодых машиностроителей академик А. Г. Иосифян; академик Г. А. Бабаджанян, ведущий интересную и оригинальную работу в Институте генетики и селекции, и другие. Широкий и смелый русский стиль научного исследования не мог не отразиться на молодой Академии наук Армянской ССР еще и потому, что первым ее президентом был избран Иосиф Абгарович Орбели, не только ленинградец, но и патриот Ленинграда, многолетний директор Эрмитажа, создатель его знаменитого Восточного отдела. Он участвовал в спасении сокровищ Эрмитажа под фашистскими бомбами во время блокады. Он выступил на нюрнбергском процессе фашистских военных преступников обличителем их варварства. Суд увидел его львиную голову с волнистыми волосами, густыми бровями и бородой, осеребренными сединою, и услышал бархатистый, рокочущий голос превосходного оратора, убедительно доказывавшего, что фашисты не случайно бомбили Эрмитаж, что они хладнокровно и сознательно избирали его мишенью.

Вместе с И. А. Орбели в Ереван приезжали работать сотрудники Эрмитажа — такие крупные ученые, как К. В. Тревер и Б. Б. Пиотровский. Они участвовали в раскопках и изучении древних поселений в Армении, особенно памятников урартской культуры, крепости Кармир-Блур над Ереваном.

За короткое время существования Академии наук Армянской ССР проделаны очень крупные работы. В области гуманитарных наук — собран, критически пересмотрен и переведен эпос о Давиде Сасунском, тысячелетие которого отпраздновано незадолго до Отечественной войны; изданы четырехтомный «Толковый словарь армянского языка» академика С. Т. Малхасяна; монументальная история армянской литературы старейшего ученого Манука Абегяна; ценное исследование Б. Б. Пиотровского «История и культура Урарту»[124], капитальное исследование Тороса Тораманяна «Материалы по истории армянской архитектуры»[125], содержательный труд академика Я. А. Манандяна «Тигран Второй и Рим» и большое количество других работ, частично упоминаемых мною в тексте; проведена конференция по раннему Ренессансу в странах Закавказья, на которой по сути дела были заложены основы для серьезной разработки этого исторического вопроса.

Еще более важные работы ведутся в физико-математической, биологической, геологической, химической, гидротехнической, агробиологической областях. У самых вершин Арагаца поднялась Всесоюзная лаборатория братьев Алихановых по изучению космических лучей; в ереванской низине заработала гидротехническая лаборатория И. В. Егиазарова по изучению моделей для гидроустановок; создана мощная обсерватория в Бюракане, для которой получено прекрасное оборудование.

Над «Историей медицины в Армении» систематически работает академик Л. А. Оганесов и многие, многие другие. Мы не охватываем здесь все имена и все работы, особенно производившиеся после войны, да и не в силах этого сделать. Но мы все же развертываем перед читателями этот список имен, потому что он ярко показывает всю степень внимания коммунистической партии и советского правительства к росту науки и необычайный расцвет науки в маленькой республике, где до революции никаких ученых, кроме монахов, имевших звание доктора наук, вообще не было, а ученым армянского происхождения, разбросанным по всей России и за ее пределами, не нашлось бы применения в тогдашней «Эриванской губернии».

Послевоенная пятилетка потребовала еще большего сближения научно-теоретической мысли с инженерно-технической практикой, с новаторами стахановского движения в промышленности, с Героями Социалистического Труда, мичуринцами-опытниками полей и садов. Это не могло не отразиться самым решительным образом на теме и характере академических работ. Стоит только представить себе, что нужно было сделать в Армении за пятилетку, — и острая нужда в помощи ученых, в новой перестройке их работы сразу становится ясной.

Республике нужны были геологические исследования, нужно было крупное водное строительство, — ведь в одном только Ереване предстояло проведение второго водопровода, расширение водопроводной сети на 40 километров, а канализационной — на 30 километров, то есть увеличение воды в городе в два раза; республике нужны были исследования для целого ряда химических производств в Кировакане, в Алаверди, для завода синтетического каучука, для алюминиевого завода.

За пять лет промышленное строительство в Армении по существу изменило весь производственный профиль республики, — до такой степени бурно развернулось оно. Свыше десяти новых крупнейших заводов в одном только Ереване означали создание и работу десятков новых лабораторий. Все это потребовало помощи химиков, технологов, гидрологов, геологов, техников; все это определило тематический план десятка институтов Академии наук; все это вызвало нужду и во множестве технических работников среднеинженерного состава — мастеров, чертежников, — и в республике создаются сейчас десятки новых техникумов. Наконец разворот строительства проводится под общим для всего нашего Союза лозунгом максимальной механизации. В сельском хозяйстве нужно полностью овладеть травопольным севооборотом, решить вопрос о своей пшенице, поднять продуктивность животноводства, освоить гнездовой способ посева леса.

Ученые Армении щедро и всесторонне ответили на этот огромный запрос. Институт сооружений и материалов, работая над проблемой замены дерева, дал ряд практических предложений, и на заводе имени Дзержинского уже построены станки, которые в десятки раз интенсифицируют тёску и обработку камня; работы института по легкому бетону, по каркасам для высотных строек, как и работы его руководителя, одного из ведущих ученых в области сейсмографии, проф. Назарова, уже вышли за пределы республиканского значения. Институт водноэнергетический опробует и изучает (на действие воды) не только модели основных гидротехнических сооружений республики, но и модели великих строек коммунизма. Институт генетики и селекции неутомимо внедряет в сельскохозяйственную практику новые мичуринские сорта, обеспечивает республику армянской пшеницей. Институт животноводства решает животноводческую проблему, создает продуктивные новые породы скота, вывел ценнейшую породу овец, кроликов и т. д., а Институт растениеводства решает проблему кормовой базы.

Я даю лишь самый беглый перечень институтов, о работе которых, — о каждой работе каждого института, — можно было бы написать отдельную книгу.

Практическое значение целого ряда научных дисциплин и исследовательских институтов при Академии наук видно каждому хотя бы в самом названии института, в самом характере науки. Читателю легко представить себе, как ученые этих наук поворачиваются лицом к практическим задачам. Не так легко представить себе, что происходит в одной из отвлеченнейших научных областей, в математике, руководимой в Армении моим однофамильцем академиком А. Л. Шагиняном.

Надо сказать, что в Армении своей математики как науки долго не было, не имелось кадров для организации кафедры, для чтения многих факультативных курсов, для преподавания многих традиционных дисциплин. А без развития и движения математики как науки нет и не может быть развития и движения прикладных областей, основанных на математике. И вот академику Шагиняну, помимо его собственной большой творческой работы, пришлось заняться еще и безмерно важным для республики повседневным, терпеливым трудом организатора и педагога. Он помог создать в социалистическом Ереване культуру математики, поднять и воспитать молодые кадры. Сейчас во всем нашем Союзе, да и далеко за его пределами, знают о молодом ученом, избранном в две Академии наук (Армянскую и СССР), — Сергее Никитовиче Мергеляне; в три года окончив Ереванский университет, в полтора года московскую аспирантуру у проф. Келдыша, он написал интереснейшую работу по «Теории наилучших приближений в комплексной области».

Пройдут годы, — и, быть может, то, что встает перед нами законченным очерком уже созданного, большого культурного целого, покажется нам через несколько лет только робким началом гигантского развития науки и техники в Армении.