Районный центр Микоян

Районный центр Микоян

Разные есть поселения в Армении. Ереван возник в глубине большой котловины; персы назвали его «счастливою ямой». Есть села, раскинутые вдоль каналов и рек, с красивыми уличками-каналами, в которые опускаются стены домов, зеленые от вечной сырости, — так расположен Аштарак. Есть села, где крыши одних домов служат двориками для других, построенных прямо над ними чуть ли не по вертикали отвесного ущелья, — так отвесно стоит большой районный центр Мегри.

Ни на одно из этих мест не похож районный центр, куда сейчас въезжает машина. Время — после полудня, к закату. Солнце еще во всей своей силе, — его удлиненные лучи бросают на склоны гор какой-то малиновый свет. Прямая и чистая главная улица поднимается в село снизу наверх, идет, как по дамбе, по возвышенному месту и на другом своем конце, словно в стену, упирается в горный склон. По одну ее сторону (вверх по склону) стоят хорошие дома, спинами в горы, и зеленые сады; здесь — почти все главные здания района, банк, отличный жилой дом, гостиница, почта, редакция районной газеты, школа-десятилетка, особняк детдома. По другую сторону… Но другая сторона и отличает Микоян от всех остальных армянских районных центров.

Словно длинная балюстрада, или бульвар над высоким берегом, или терраса отеля, обрывается эта сторона спуском вниз, где тоже расположены здания, но к зданиям этим надо спускаться по ступенькам. Здесь, среди зелени, — трикотажная фабрика района, собственный пищевой комбинат (в каждом районном центре он обязательно имеется), ряд других городских зданий, расположенных ниже уровня улицы. А за ними — необычайная панорама, богатство таких красок и простора, что вам кажется — вы на курорте: зеленое ущелье со снеговыми вершинами в пролете, яркая синева, переходящая в бледное золото наверху, с дымно-розовым пологом над самыми горами, с прозрачной, цвета воды, морской зеленью, уже тронутой сумраком на востоке, с кипением малиновой лавы на западе. Снизу идет дымок, подмешивая немного черни к аквамарину. Рыжей охрой встают дорожные камни. И теплый малиновый оттенок солнца надо всем, — над крашеными стенами домов, над выбритой зеленью лугов с убранными стогами, на щеках детей, даже на «микояновском» сорте небольших мичуринских яблок, круглых, очень красных и очень вкусных. Вот таков сейчас бывший грязный, захолустный, глухой Кешишкенд, куда почти невозможно было добраться двадцать лет назад.

Вместо грязной пробоины с непросыхающими лужами навоза — мощеная улица с остановившимся на углу «зисом». Вместо жалких домишек, темных по вечерам, — залитые электричеством большие дома районной больницы, амбулатории, собственного театра. Раньше тут не было даже почты, — с 1945 года район имеет автоматизированную телефонную связь. Никогда старый кешишкендец не слыхивал о своих режиссерах, о своей театральной труппе в районе. А сейчас он читает на яркой афише, отпечатанной в собственной типографии, о том, что в его, Микояновском, районном театре силами местной труппы, в постановке местного режиссера Липарита Нерсесяна, идет новая пьеса Гургена Боряна «Высоты»… И когда, свернув папиросу, он сует руку в карман за спичками, то на этикетке этой коробки стоит: «Спичечная ф-ка в Микояне». В глуши, где и света по вечерам почти не было, — своя собственная спичечная фабрика!

Вечером в театре путешественник увидит местную интеллигенцию. В районе очень много ее: учителя и учительницы, медицинские работники, городские служащие, музыканты оркестра сазандарей, духового оркестра, работники местной газеты, учащиеся, да и сама театральная труппа из 30 человек. В Микояне нет вуза, но много студентов: это заочники педагогического института; в районе 7 полных десятилеток, 24 семилетки, 5 начальных школ. Каждую субботу приезжают сюда из Еревана крупные лекторы, потому что и здесь, как во всем нашем Союзе, люди страстно тянутся к общему и партийному образованию, к научному докладу, техническому фильму, хорошей популярной книге — ко всему, что образовывает и обучает человека.

Интересно вообще сравнить современный Айоц-дзор с тем, что застала здесь советская власть. На первом сельскохозяйственном съезде Армении в 1922 году делегат тогдашнего Даралагязского уезда сообщал в докладе, что, кроме населенных деревень, в уезде имеется 23 ненаселенных: население (азербайджанское) при дашнаках покинуло эти села. Сады почти погибли от болезней. На все крестьянское население в уезде была одна «сельскохозяйственная коммуна» с восемью членами. У беднейшей части крестьянства не было посевного зерна. В Исти-Су (нынешний курорт Джермук) не было ни одного врача; на весь Даралагязский уезд вообще был только один врач. Возле источника жили в палатках. Путь на курорт был такой: по железной дороге до станции Норашен, потом 50 километров в фаэтоне до Кешишкенда и оттуда несколько десятков километров пешком до источника, — все вместе занимало три-четыре дня…

Сейчас здесь нет ненаселенных сел. Всюду в колхозах проведен правильный севооборот. Сеют пшеницу, ячмень, рис, лен; кроме животноводства, здесь развито птицеводство; колхозники, кроме кур, имеют и отдельную ферму индеек в деревне Колулджа. Сеют табак; сады выхолены; имеется старинная роща грецких орехов, огороды, пчелы (в одной только Ме лич кА на ферме 700 пчелиных семейств!). Колхозы начали организовываться в районе в 1928 году. Сейчас бедных сел уже нет вовсе. Район послал Советской Армии за время войны 600 полушубков, 1500 тысяч рублей на танковые колонны, на строительство самолетов, внес 700 тысяч рублей в фонд обороны и отправил в подарок на фронт множество ящиков с продуктами.

В быстром росте района немалую роль сыграла электрификация. Речушки и ущелья его так и созданы для «малой гидроэнергетики». Именно здесь и появилась первая ласточка будущей сплошной электрификации деревень — микрогэс.

Года за два до войны Москва прислала в Армению опытную маленькую гидростанцию на 10 киловатт. Без всяких хлопот и затрат, почти даром, дает такая станция энергию: днем — для полевых работ, ночью — для освещения, кино и радио. Ее хватает на лесопилку, силосорезку, молотилку, а если поставить две рядом на параллельную работу, то и на многое другое. Советское правительство сразу увидело огромное значение этой микрогэс для горных деревень. Ереванский завод имени Лепсе взялся ее освоить. Работали люди с подъемом, разобрали и собрали машину с предельной быстротой, понимая, чем она станет для родных деревень, и освоили ее производство в полтора месяца. В 1940 году были изготовлены две, а в 1941 — четырнадцать микрогэс. Из этих первых маленьких гидростанций четыре достались Айоц-дзору еще до войны, две — деревням Шатуни и Таратун, третья — колхозу «Елпин», четвертая — курорту Джермук. Сейчас число микрогэс значительно выросло и растет с каждым годом.

В глухом ущелье, на речушке, падающей с большой высоты, стоит стройная колонка, запертая на замок. Работает и управляется она автоматически. «Тратим мы два кило тавота (масла) — и получаем энергию, вот и вся недолга», — лаконично определяет секретарь райкома выгоду такой станции. Прекратившееся было за войну производство микрогэс сейчас поставлено в Армении на широкую ногу. В Ереване делают и свои генераторы, раньше получавшиеся с Урала. И скоро весь этой район с его красивыми ущельями, удобной водой, набирающей напор в своем беге, получит десятки своих гидростанций и зальется электрическим светом. Селение Микоян лежит на скрещении больших путей. Мы приехали сюда из Зангезура, а выедем в Норашен. Но мы могли бы проехать отсюда и на Севан, повернув у деревни Гетап и поднимаясь от нее все выше и выше; перевалить Южно-Севанский горный хребет красивейшим в Армении перевалом, Айоц-дзорским (2410 метров высоты), и спуститься к районному центру Мартуни. Только выбрать время нужно для этого, — перевал труден, его заносят ранние снега, с него долго не сходит поздний снег, — и лучше всего выбрать для этой поездки солнечные дни сентября. Мы это и сделаем позднее, когда попадем с читателем в область Севана.

Раным-рано, чтоб не пропустить утреннего часа в горах, минуя темный силуэт старой колокольни, выезжаем из Микояна. Дорога идет вниз мимо пожелтелых, но все еще кудрявых садов и пересекает ущелье у студеной речки кристально-чистой воды. Забираем налево от Гетапа, по новой дороге, до самого Арпа. Вершины вокруг уже оснежены. Камнями усеяна земля. Облака похожи на твердый взбитый белок в яркой синеве неба. И чего только не водится в здешних скалах и кустарниках: кавказские медведи, множество лисиц, кабаны, дикие козы, уйма зайчишек, хорьки, змеи. Любители птичьей охоты могут поживиться тут дикими утками, бить ястреба, увидеть орла. Любители соловьиного пения услышат тут в рощах целые «соловьиные декады»; пролетают в свой час, курлыкая, журавли, вьют свои привычные гнезда аисты, стоит на одной ноге цапля в полях. Ночью машина зашибет на дороге не одного зайчишку, ослепленного фарами. Спуск в долину реки Арпа и сама эта долина простираются на несколько часов пути. Но прежде чем спуститься вниз по дороге, сделаем на пути остановку, побываем в гостях у Героини Социалистического Труда, замечательной армянской женщины Анаит Багдасарян. Она бригадир в колхозе имени Калинина и зимой 1950 года впервые побывала в Москве как делегатка Второй Всесоюзной конференции сторонников мира.