4. Архитектоника

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4.

Архитектоника

Организуем первоначальный синтез.

Истина убивает. Знающий обречен — если не обществом, так своей совестью. Теорема доказана Т. Шерредом в «Попытке» и обобщена А. Столяровым в «Третьем Вавилоне».

Однако теорема верна лишь в рамках используемых в этих произведениях квазиклассических моделей.

Упростить — не значит, понять(9).

Мы продолжаем путь. Вниз по ступенькам лестницы Познания. Или вверх? В многосвязной топологии истинной модели эти слова не имеют значения. Лестница скрыта в тумане беспредельностей, и лишь ближайшие ступени проглядывают сквозь дымку, приглашая строить здание анализа на песке, струящемся из конуса Часов.

Сие не погоня за красивостями. Я старался найти семиотически точный образ. «Знаю лишь то, что ничего не знаю» — эффектно, но неточно. Нужна оценка. Две-три ступени зазеркальной лестницы находятся в моем распоряжении.

Интеллектуальная проза А. Столярова, базирующаяся на обширных сведениях из истории, философии, лингвистики, логики, требует двойственного комментария. Отсюда усложненная архитектура этой статьи. Лестницы, пути, лабиринты… я вынужден следовать спиральной структуре авторского текста — комментарий есть трансляция.

«Третий Вавилон» — «Изгнание беса» — «Телефон для глухих». Почти линейное восхождение от простого к сложному, от Реальности к калейдоскопу Реальностей. Но — на другом уровне — семантически обратный путь: «Телефон для глухих» — «Изгнание беса» — «Некто Бонапарт» — та же дорога от простого к сложному. И неожиданное замыкание на «Третий Вавилон». Сама по себе эта повесть практически не содержит подтекста, но, будучи включенной в Целостность, обретает его, замыкая спираль. Разумеется, не полностью.

Читая и анализируя, нельзя забывать, что Столярову, как и нам, недоступно все зазеркалье, и конструкции его также построены на песке.

«Что есть истина? — спрашивает З. Тарраш и отвечает: — Даже в шахматах ни в коем случае нельзя все доказать»(10).

Вот, кстати, и еще одна лестница. А. Столяров не способен понять и тем паче отобразить мир. В еще большей степени я не способен исчерпать Андрея Столярова, да, наверное, и передать свое представление о нем. Кроме того, читающий эти строки несомненно воспринял текст книги иначе, чем имел в виду автор, а в комментариях нашел совсем не то, что заложил комментатор. («Мысль изреченная есть ложь» — недавно выяснилось, что это знаменитое высказывание имеет своей основой принципиальную семантическую некорректность естественных языков, интуитивно известную уже А. Франсу.)

Тем не менее, мы понимаем друг друга. Понимаем, разделенные пространством и временем, эпохами, предрассудками и парадигмами. Это внушает надежду.

«Самое удивительное в мире то, что он все-таки познаваем», и «индивидуальная активность не обязательно обречена на неудачу»(11).

Итак, мы продолжаем Путь. Нам не удастся достичь ридинг-эффекта. Мы не построим величественный Храм Истины. Но, быть может, научимся ориентироваться в Лабиринтах?