Расизм

Господствующее положение белой расы Спенсер объяснял с позиций естественного отбора и борьбы за существование. По его словам, у папуаса ноги «чрезвычайно малы, и этим он напоминает четвероруких». Он верил, что «цивилизованный человек… наделён более сложной и более разнородной нервной системой, чем человек нецивилизованный».

Нечто подобное предполагал Гальтон: «Каждая давно установившаяся раса обладает особой, свойственною ей способностью приспосабливаться к окружающим её условиям сообразно действию открытого Дарвином закона естественного подбора». Он предлагал «содействовать размножению рас, наиболее способных мыслить и подниматься по ступеням высокой, благотворной цивилизации, вместо того, чтобы по ложному инстинкту оказывать помощь слабым и задерживать размножение сильных и энергичных личностей».

Действительно, если естественный отбор поощряет виды, наиболее «продвинутые» по пути эволюции, то представителей белой расы следует поставить на более высокую ступень развития по отношению ко всем прочим. Надо и впредь, уже сознательно, создавать наилучшие условия для жизни и творчества представителям «высшей» расы.

Под влиянием известий о диких племенах философы и учёные XIX века делились на два противоположных лагеря. Большинство полагало, что дикари имеют зверские наклонности и нравы. По мнению меньшинства, вольный сын природы благороден и добр, имея ровно столько ума и умения, сколько необходимо для спокойной жизни.

По этому вопросу даже взгляды гуманистов Просвещения расходились основательно. Клод Адриан Гельвеций писал о «нелюдимом дикаре», язык которого «ограничивается пятью или шестью звуками или криками». Если такое существо «освобождается от страха перед законами или наказаниями, то его несправедливость не знает никаких пределов».

Жан-Жак Руссо был уверен: люди жили свободными и счастливыми, добрыми и здоровыми до тех пор, пока довольствовались немногим, самым необходимым. Потребность в избытке благ породила рабство, жестокость, алчность, зависть, лицемерие, а научно-технический прогресс лишь увеличивает неравенство между богатыми и бедными.

Познание человека зависит не только от успехов науки, но и от политических, социальных, экономических факторов. Развитие капитализма сопровождалось ограблением зависимых стран, из которых вывозили среди прочих товаров людей, превращенных либо в рабов, либо в бесправных наёмников. Великобритания к середине XIX века стала крупнейшей колониальной державой. В США южные штаты были рабовладельческими (здесь трудилось около четырех миллионов негров).

Американские антропологи Нотт и Глиддон опубликовали в 1854 году монографию «Типы человечества», где утверждалось отсутствие родства между белыми и приближенными к человекообразным обезьянам чёрными. Французский аристократ Гобино написал «Трактат о неравенстве человеческих рас», утверждая существование высшего расового типа – арийского, призванного господствовать над всеми другими.

Совершая кругосветное путешествие на «Бигле», Дарвин по молодости порой отпускал в адрес туземцев замечания, которые можно отнести к расистским. Позже он ничего подобного себе не позволял.

«Не есть ли такое воззрение, столь мало соответствующее принципам естествознания, – писал Карл Бэр, – измышление части англо-американцев, необходимое для успокоения их собственной совести? Они оттеснили первобытных обитателей Америки с бесчеловечной жестокостью, с эгоистической целью ввозили и порабощали африканское племя. По отношению к этим людям, говорили они, не может быть никаких обязательств, потому что они принадлежат к другому, худшему виду человечества. Я ссылаюсь на опыт всех стран и всех времен: как скоро одна народность считает себя правою и несправедливо поступает относительно другой, она в то же время старается изобразить эту последнюю дурною и неспособною».

В противовес расизму во Франции была опубликована книга Катрфаржа «Единство рода человеческого» (1864), доказывающая естественное происхождение человека и опровергающая расизм. Он верно отметил: «В Америке антропологический вопрос сливается с вопросом о невольничестве».

Каждая культура, каждое племя или народ, каждая личность имеет право на самостоятельность. Общаясь, люди должны исходить из обоюдного уважения, не стремясь силой насаждать свои порядки, свой образ жизни и не навязывая своих идей и богов.

Эти принципы были близки русскому учёному Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю (1846–1888). Он воспитывался во время расцвета русской культуры, прежде всего литературы, пронизанной идеями добра, свободы, гуманизма и поисков правды. Изучив биологию и медицину в Германии, совершив несколько научных экспедиций (он был ассистентом Э. Геккеля), он решил отправиться на Новую Гвинею. К.М. Бэр рекомендовал ему наблюдать людей «без предвзятого мнения относительно количества и распространения человеческих племен и рас».

Решение Миклухо-Маклая избрать местом пребывания и исследований остров, где обитали племена людоедов, о которых рассказывали ужасные истории, выглядело безумной авантюрой. Новая Гвинея оставалась в стороне от экономических интересов европейских держав. На ней не было найдено месторождений драгоценных металлов. Тропическая растительность препятствовала освоению этих территорий.

Миклухо-Маклай избрал практически не изученный юговосточный берег Новой Гвинеи, где высадился в сентябре 1871 года и более года жил среди «дикарей», общаясь с ними и завоевав их уважение.

«Меня приятно поразили, – писал он, – хорошие и вежливые отношения, которые существуют между туземцами, их дружелюбное отношение с жёнами и детьми. Во всё мое пребывание на “Берегу Маклая” мне не случалось видеть ни одной грубой ссоры или драки между туземцами; я также не слышал ни об одной краже или убийстве между жителями одной и той же деревни. В этой общине не было начальников, не было ни богатых, ни бедных, почему не было ни зависти, ни воровства, ни насилия. Легкость добывания средств к существованию не заставляла их много трудиться, почему выражения злобы, ожесточения, досады не имели места».

Представители разных культур смогли жить в дружбе и согласии на основе универсального морального принципа: не делай другому того, чего не желаешь, чтобы делали тебе. Миклухо-Маклай поставил эксперимент с немалым риском для жизни, доказав не только единство человеческих рас, но и глубокое родство людей, относящихся к разным культурам.

Л.Н. Толстой писал Миклухо-Маклаю: «Мне хочется сказать вам следующее: если ваши коллекции очень важны, важнее всего, что собрано до сих пор во всём мире, то и в этом случае все коллекции ваши и все наблюдения научные ничто в сравнении с тем наблюдением о свойствах человека, которые вы сделали, поселившись среди диких и войдя в общение с ними и воздействуя на них одним разумом… Ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, – в науке о том, как жить людям друг с другом».

На личном примере Миклухо-Маклай поставил успешный опыт сосуществования людей разных рас и культур на основе взаимного уважения и равенства.

В те же годы в России была популярна книга Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» (1871). В ней утверждался принцип разнообразия культур, их обогащения при контактах и синтеза, который, по его мнению, в наибольшей степени характерен для славянского культурно-исторического типа. (Идея славянского единства была популярна до последнего десятилетия ХХ века, когда идеологию Советского Союза сменила буржуазная идеология капитализма, потребительства и личного обогащения.)

Н.Я. Данилевский был противником теории Дарвина. Однако и он, говоря о цивилизации, порой ссылался на биологические закономерности: «Всему живущему, как отдельному неделимому, так и целым видам, родам, отрядам животных или растений, даётся известная только сумма жизни, с истощением которой они должны умереть.

Геология и палеонтология показывают, как для разных видов… живых существ было время зарождения, наивысшего развития, постепенного уменьшения и, наконец, совершенного исчезновения. Как и почему это так делается – никто не знает, хотя и стараются объяснять на разные лады. В сущности же, это остарение, одряхление целых видов, родов и даже отрядов – не более удивительно, чем смерть отдельных индивидуумов, настоящей причины которой так же никто не знает и не понимает.

История говорит то же самое о народах: и они нарождаются, достигают различных степеней развития, стареют, дряхлеют, умирают – и умирают не от внешних только причин. Внешние причины, как и у отдельных лиц, по большей части только ускоряют смерть больного и расслабленного тела, которое в состоянии крепости сил, в пору юношества или мужества, очень хорошо бы превозмогло их вредоносное влияние».

Идея верная, но только в природных условиях, как мы не раз отмечали, практически не стареют и не вымирают самые примитивные. В обществе наиболее развитые, сильные цивилизации при случае подавляют и уничтожают менее развитые племена. (Достаточно вспомнить вторжение западных европейцев в Новый Свет.) В этом история человечества прямо противоположна истории жизни на Земле.

Такими изображали просвещённые европейцы первобытных людей в XVIII в.

Немецкий биолог, активный последователь и пропагандист учения Дарвина Эрнст Геккель (1834–1919) высказал гипотезу о переходной форме между обезьяной и человеком – питекантропе. Археологические раскопки подтвердили эту идею.

Исходя из принципа естественного отбора, Геккель отделял «дикаря» от «человека как органа развитой гражданственности». Первый, по его мнению, стоит ближе к обезьяне, чем второй. (Этим, вне желания ученого, оправдывалась колониальная политика европейцев.)

По его мнению, в природе господствует борьба за существование, и дикарь ведет её, используя все ему доступные средства, включая жестокость, коварство, в отличие от цивилизованного человека.

Подобно многим дарвинистам, Геккель считал мир природы ареной кровавой борьбы не на жизнь, а на смерть. Только цивилизованный человек способен преодолеть дикие инстинкты. «С точки зрения моралиста, – вспомним его высказывание, – животный мир находится на том же уровне, что борьба гладиаторов… В результате лишь наиболее сильные, наиболее ловкие и наиболее хитрые выживают».

Туземец с Маркизских островов

В статье «Эволюция и этика» (1893) он писал: «Так же как у других животных, размножение человека совершается безостановочно и влечет за собою жестокое состязание за средства к существованию. Борьба за существование стирает тех, кто менее способен приспособляться к условиям жизни». Этот космический процесс эволюции преодолевает цивилизация: «Шаг за шагом человек успел создать среди космоса свой искусственный мир».

Получается, будто цивилизация поднимает на более высокий уровень организацию земной природы, а цивилизованный европеец – высшая форма развития человека разумного.

Иное мнение высказал Альфред Рассел Уоллес. В отличие от Геккеля он воочию видел жестокости капитализма и выступал за национализацию земли. В книге «Малайский архипелаг» Уоллес писал, что у так называемых дикарей, «людей, стоящих на весьма низкой ступени цивилизации, мы находим нечто близкое к совершенному социальному состоянию» (первобытный анархизм).

Однако агрессивная западноевропейская «индустриальная цивилизация» перемалывала в своих экономических жерновах другие народы и племена. На Новой Гвинее уже при Миклухо-Маклае колонизаторы уничтожали поселки аборигенов. Идея расового превосходства белых оправдывала политику порабощения народов.

В XX веке две кровопролитнейших мировых войны и крах СССР из-за поражения в идеологической борьбе показали, что техническая цивилизация – исчадие спенсеровского прогрессивного развития – обрела глобальные масштабы и подчиняет своей железной поступи страны и народы. Столь же закономерно углубляется мировой экологический кризис, ведущий к ускоренной деградации Биосферы и её обитателей.

Единая массовая техногенная культура оборачивается торжеством примитивного «техногенного человека», создаваемого по образу и подобию машины. Об этом много лет назад пророчески писал Н.А. Бердяев. Вторжение электроники, компьютеров лишь усугубило ситуацию. В современной цивилизации даже выдающиеся научно-технические свершения приносят людям и природе больше вреда, чем пользы.