Биология и социум

Учение Дарвина ошеломило большинство специалистов и читающую публику, затем обрело скандальную известность, после чего быстро завоевало популярность. «Социальный дарвинизм» распространил идею естественного отбора и борьбы за существование на человеческое общество.

Это разновидность давнего направления социальной биологии. Ещё Аристотель отмечал черты сходства и различий сообществ животных и социальной организации людей. «Человек, – писал он, – есть существо, причастное к государственной жизни в большей степени, нежели пчёлы и прочие животные, живущие стадами». Главная причина: только человек способен выражать свои мысли и чувства словами.

Английский философ Томас Гоббс (1588–1619) развивал идею Аристотеля, подчёркивая особенности человеческого

общества. Он предложил образ великана Левиафана, олицетворяющего государство. «В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, является искусственной душой; магистрат и другие представители судебной и исполнительной власти являются искусственными суставами; награда и наказание… представляют собой нервы».

По его мнению, некогда люди пребывали в «естественном состоянии», обладая неограниченной свободой и «правом всех на всё». Они враждовали ради личных интересов и «тщеславного самолюбия».

Шла постоянная война всех против всех. Чтобы прекратить её, людям пришлось объединиться в государство. Оно бывает трех видов: монархия (единовластие), аристократия (власть немногих) и демократия (власть большинства). Первая наиболее предпочтительна, в особенности для крупного государства и в трудных ситуациях, когда необходима диктатура.

Люди вынуждены поступиться естественной свободой в пользу государства. К этому их толкает необходимость: «Вне государства – господство страстей, война, страх, бедность, мерзость, одиночество, варварство, дикость, невежество; в государстве – господство разума, мир, безопасность, богатство, благообразие, взаимопомощь, утончённость науки, доброжелательство».

Одна из скреп, соединяющих граждан в государство, религия. Она обеспечивает нравственность народных масс и их повиновение светским и церковным владыкам: «Страх перед невидимой силой, придуманной умом или воображаемой на основании выдумок, допущенных государством, называется религией, не допущенных – суеверием».

Рисуя страшную картину «естественного состояния человека», Гоббс исходил, по-видимому, из личного опыта. Жестокие гражданские войны, бесстыдная погоня за наживой, яростная борьба за власть и грабёж общественных богатств – вот характерные черты периода буржуазных революций и установления капиталистической системы хозяйства.

Ничего подобного у первобытных племен не было. Без давления государства, не имея крупной частной собственности, не озабоченные приобретением богатств, должностей и званий, они проявляли преимущественно свои лучшие качества.

Томас Гоббс этого не знал: в ту пору этнография ещё не оформилась, а соответствующие знания были случайны и чаще всего недостоверны. Но, несмотря на расовые предрассудки, он утверждал: «Природа создала людей равными в отношении физических и умственных способностей». Это не совсем точно, зато благожелательно и благородно.

Философия Гоббса сродни научному исследованию: он размышлял о том, что познаваемо, не обращая внимания на всё прочее. А среди прочего – величие и трагичность человеческого бытия, тайна жизни и смерти, непостижимость Вселенной.

Эти вечные темы были главными в творчестве математика, философа, создателя одной из первых вычислительных машин Блеза Паскаля. Он остро чувствовал одиночество человека перед неизбежной бездной небытия и бесконечную малость – перед непостижимой сложностью Мироздания:

«Я не знаю, кто дал мне место в этом мире, ни что такое я сам. Я нахожусь в страшном неведении всего… Я вижу обнимающее меня пространство Вселенной, сам же прикован к небольшому уголку этого необъятного протяжения, не ведая… почему данное мне малое время назначено мне в этот, а не в другой момент как всей предшествующей, да и всей последующей вечности».

В дальнейшем учёные продолжили путь, условно говоря, Аристотеля – Гоббса, пренебрегая умозрениями Платона– Паскаля. Научные исследования и основанные на них философские учения отдают предпочтение рациональному знанию, наблюдениям, опытам и логике.

В Х1Х веке французским философом Огюстом Контом была основана социология как наука о порядке и прогрессе цивилизаций. Учёные стали писать о жизни и нравах «общественных насекомых» и о «социальной жизни животных».

Основы социального дарвинизма были заложены раньше учения Чарлза Дарвина Т. Мальтусом и Г. Спенсером, который в работе «Теория народонаселения» (1852) написал про «выживание наиболее приспособленных».

Под впечатлением «Оснований геологии» Чарлза Лайеля Спенсер, подобно Дарвину, стал разрабатывать теорию эволюции в книге «Основные начала» (1862). Как часто бывает в истории наук, идея естественного отбора и борьбы за существование «созрела» и была примерно в одно и то же время с Дарвином сформулирована биологом Альфредом Уоллесом. Он с 1854 года 8 лет проводил биологические и этнографические исследования на Малайском архипелаге и в статье «О стремлении разновидностей бесконечно удаляться от первоначального типа» (1858) изложил теорию естественного отбора. Уоллес признал приоритет Дарвина, более обстоятельно изложившего данную теорию.

Если речь идёт об эволюции, представляется разумным начинать исследовать основы общественной жизни людей с животных. Разве человек не принадлежит к этому обширному царству? Разве не унаследовал он от своих предков многих качеств?

Социальный дарвинизм проявил широту «синтетической» (его определение) философской мысли Спенсера. Идею эволюции он распространил на историю природы, животных, общества, личности, познания, найдя опору в учении Дарвина, которое по насыщенности фактами, чёткости изложения и логике рассуждений заняло почётное место среди классических естественно-научных сочинений.

Мысль о том, что в природе и обществе достигают успеха самые приспособленные, а прочие «отбраковываются», тривиальна: выживают и процветают те, кто смог выжить и процветать.

Социальный дарвинизм нашёл в Западной Европе и Северной Америке благодатную духовную почву во второй половине XIX века. Бурное развитие капитализма сопровождалось жестокой конкуренцией («естественным отбором»), яростной борьбой за капиталы и власть. Упрощённый дарвинизм воспринимался как научное оправдание устоев буржуазного общества.

Кто самые богатые? Наиболее предприимчивые, активные, умные. Кто самые бедные? Бездарные, ленивые, глупые.

Дарвин для своей биологической теории использовал сведения из общественной науки. А дарвинисты распространили это учение на общество. Порочный круг замкнулся. Произошла ничем не оправданная процедура переноса не вполне корректной идеи из социальной сферы в живую природу и обратно.

Но это не единственная метаморфоза научной теории, перенесённой в среду, где определяющую роль играют не природные, а политические, экономические, религиозные, идеологические факторы. На основе дарвинизма стали развиваться порой прямо противоположные концепции в социологии и политологии.

Для одних учение о борьбе за существование оправдывало господство богатых и предприимчивых, расовое и социальное неравенство. Для других оно доказывало необходимость непримиримой борьбы за свои права и смену государственного устройства.

Дарвин основательно писал об искусственном отборе, выведении пород животных и сортов растений с нужными для человека качествами. Исходя из этого, его троюродный брат Френсис Гальтон – антрополог, изобретатель, генетик, психолог, географ, путешественник, создатель дактилоскопии – основал евгенику, науку об улучшении рода человеческого.

В теории Дарвина речь идёт о видах и сообществах, а не о нравах и образе жизни конкретных особей. Это естественно: для животных, растений, грибов, микробов отдельный индивидуум при всех его возможных достоинствах остается не более чем представителем данного сообщества, популяции, вида, экосистемы.

Однако идею о выживании самых приспособленных приспособили для личных целей те, кто считал себя победителями в борьбе за существование. Они признали индивидуализм проявлением закона природы.

В общем, произошло то, что обычно бывает с крупными научными и философскими учениями: когда они завоевывают авторитет, к ним примыкает много сторонников, интеллектуальный и нравственный уровень которых обычно значительно ниже, чем у основоположников. Апологеты на свой лад упрощают, извращают и опошляют идеи выдающихся мыслителей.

Такая деградация учения напоминает сходный процесс у организмов, попавших в питательную среду и не имеющих потребности в дальнейшем развитии. По тому же принципу приходит в упадок политическая партия, пришедшая на длительное время к власти. К ней начинают примыкать карьеристы. Они выслуживаются, не гнушаясь любыми средствами (так в карточной игре побеждает шулер).

Всех, кто не столько правдами, сколько неправдами добивается высокого положения в общественной или научной иерархии, устраивает мысль, что в природе и обществе свирепствует борьба за существование, где побеждают наиболее приспособленные. Поэтому дарвинизм оказался востребованным в общественной жизни. Его популярность объясняется тем, что учение нашло отклик у представителей разных наук и в душах обывателей.

В современном обществе попытки некоторых бывших советских биологов приспособиться к идеологии капитализма дают весьма курьёзные плоды социального дарвинизма. Так, доктор биологических наук, профессор, заведующий лабораторией МГУ пишет:

«В современном индустриальном обществе индивид становится, по существу, вездесущим в силу неслыханного прогресса техники связи и властного вторжения средств массовой информации в повседневное существование всех и каждого».

Увы, почти у всех таких индивидов кругозор резко ограничен заботами о карьере, званиях, доходах, развлечениях. Средства массовой информации давно уже превратились в СМРАП (средства массовой рекламы, агитации, пропаганды). Они искажают духовный мир личности в угоду имущим власть и капиталы. Вот и данный профессор демонстрирует такую зависимость:

«В жизни современного общества, именуемого иногда “обществом равных возможностей”, огромную роль играет явление социальной мобильности: преуспевающий индивид способен быстро подняться по этажам социальной иерархии, а неудачнику грозит падение с высокой статусной позиции на самое дно».

В такую чушь может верить только жертва СМРАП. Даже в США уже давно социологические исследования показали, что на успешную карьеру более всего влияет «стартовый капитал», а не высокий уровень интеллекта. Или у детей рокфеллеров или абрамовичей при капитализме «социальная мобильность» одинакова с детьми бедняков? Или миллиарды! кто-то заработал «непосильным трудом»?

О своей родине СССР-России тот же профессор выразился весьма пошло, повторив антисоветский штамп: «Пообещав людям всеобщее равенство, большевики на деле создали поистине колоссальную бюрократическую пирамиду, не имевшую, возможно, аналогов за всю историю человечества».

Неужели этот биолог не знает о колоссальных бюрократических системах стран буржуазной демократии, включая РФ? Ему успешно провели, как говорят американцы, «промывание мозгов». Он исхитрился не замечать чудовищного неравенства граждан современной России. Такова утрата чести и совести, без которых учёный приносит обществу значительно больше вреда, чем пользы.

Полезно сравнить эти социологические откровения современного профессионального биолога (книга его была одобрена коллегами) с высказыванием столетней давности Альфреда Уоллеса: «В одной из последних бесед наших с Дарвином он высказал очень мрачный взгляд на будущее человечества на том основании, что при современной цивилизации естественный подбор не играет никакой роли и что лучшие не выживают. Те, кто выживает и является продолжателями человеческой расы только благодаря своему богатству, ни в коем случае ещё не лучшие и не наиболее интеллигентные люди».

То, что понимал Альфред Уоллес, не укладывается в сознании современного интеллектуала, обработанного антисоветской пропагандой. Подобных примеров множество. За последние полвека умственный и нравственный уровень представителей научной «элиты» резко снизился.

Конечно, далеко не все современные учёные подобны этому индивиду. Но данный пример характерен. Социальный дарвинизм оказался острым политическим оружием. Культ индивидуализма, комфорта, богатства и мифы о благе конкуренции и отбора самых приспособленных в борьбе за существование помогли буржуазной идеологии одержать победу над коммунистической в период развала СССР.