Со второй попытки

Когда мой давний товарищ по литературному объединению, а потом и по жизни доктор философских наук, профессор Борис Григорьевич Нагорный позвонил мне и предложил поделиться воспоминаниями об известном русском писателе, драматурге, журналисте, нашем земляке Тарасе Михайловиче Рыбасе, я без колебаний согласился.

И первое, что мне пришло в голову – «мои университеты». Хочу открыть небольшую тайну: я ведь не с первой попытки поступил в Литературный институт имени А. М. Горького. Дело в том, что это учебное заведение во все времена считалось, и не без оснований, чуть ли не самым престижным в Советском Союзе. По сути дела не было такого начинающего литератора, который бы не мечтал там учиться. У меня тоже была такая мечта. И я решил испытать свою судьбу.

А для того чтобы поступить в Литературный институт необходимо было (и это главное условие) пройти творческий конкурс. Я отобрал свои лучшие стихи и отправил в приемную комиссию вуза. И каково было мое удивление, когда летом 1970 года получил из Москвы письмо, в котором сообщалось, что я прошел конкурс, и меня приглашают на вступительные экзамены.

Безусловно, я обрадовался, но все-таки чувствовал, что подготовка к экзаменам у меня недостаточная. Поэтому на всякий случай решил заручиться поддержкой ворошиловградской писательской организации, которую тогда возглавлял Тарас Михайлович Рыбас. Его я знал уж достаточно хорошо.

Дело в том, что во время заседаний литературного объединения у ворошиловградских писателей была традиция присутствовать на этих мероприятиях. Частыми гостями литстудийцев были Степан Бугорков, Никита Чернявский, Ольга Холошенко и, конечно же, Тарас Михайлович. И напутственное слово, доброжелательная критика оказывали благотворное влияние на творчество молодых авторов. Особенно лестным для каждого из нас было услышать теплое слово от Рыбаса. Он в когорте мэтров литературы и поэзии стоял особняком. Было в нем что-то притягательное, магическое, обаятельное.

Всегда доброжелательный, всегда уравновешенный, не очень многословный, Тарас Михайлович как-то не вписывался в тот образ писателей, который популизировался в советские времена: душа нараспашку, рубаха парень и т. д. и т. п. Было в нем что-то от русских писателей-классиков: эрудированность, импозантность, интеллигентность, в лучшем понимании этого слова, и, безусловно, могучий писательский талант. В то время Рыбас был автором: рассказов «Марийка», «Встречи», «Сашка и другие», «Старик», «Испуг», «Запорожец», повестей «Небо будет ясным», «Отчаянная», «Новоселье», романа «Сын погибшего».

И вот отработав первую смену на станкостроительном заводе имени Ленина, решил зайти в домик Даля, где находился Союз писателей, и попытаться поискать там свое счастье. Не скажу, что я шел в богему литераторов без душевного трепета со своей дерзкой просьбой. Думал только об одном, чтобы Тарас Михайлович был один на работе, чтобы нам никто не помешал поговорить откровенно. Мне повезло. Рыбас находился в комнате один, сидел за столом и, склонив свою седую голову, что-то писал. Когда я зашел, он поднялся из-за стола, шагнул мне навстречу и приветливо протянул руку. Мы поздоровались. Тарас Михайлович спросил:

– Каким ветром тебя, Ваня, к нам занесло? Сегодня как будто нет заседания литобъединения?

– Да вот, Тарас Михайлович, я прошел творческий конкурс в Литературный институт, – смущенно сказал я и протянул ему сообщение из вуза.

Рыбас прочитал, приятно, даже обрадовано удивился:

– Так это же замечательно. Может, чем-то помочь надо?

Я изложил ему свою просьбу. Он тут же сел за стол, набросал черновой вариант письма, достал официальный бланк Союза писателей и передал все бумаги машинистке. Минут через десять письмо было готово. Тарас Михайлович перечитал, поставил подпись и отдал мне.

– Желаю успеха. Надеюсь, все будет хорошо.

Я долго хранил это письмо у себя в архиве. Потом, возможно в связи с частыми переездами с квартиры на квартиру, то ли где-то в бумагах оно затерялось. Но я почти дословно помню его содержание:

«Москва. Тверской бульвар, 25, ректору Литературного института имени Горького Пименову В. Ф.

Уважаемый Владимир Федорович!

Просим Вас благосклонно отнестись к члену нашего литературного объединения, рабочему станкостроительного завода имени Ленина, поэту Ивану Чалому, прошедшему творческий конкурс в Ваш институт.

С уважением Т. Рыбас – ответственный секретарь Ворошиловградской писательской организации».

Заручившись такой мощной поддержкой, я поехал сдавать вступительные экзамены. Даже не узнав в семинар какого поэта попал, я сразу же пошел к ректору Литературного института Владимиру Федоровичу Пименову.

За столом сидел крепко сложенный лет пятидесяти пяти мужчина, с немного вытянутым лицом, приятной внешности, с небольшими залысинами на голове, и я подал ему рекомендательное письмо Рыбаса. Пименов прочитал его, пристально посмотрел на меня.

Спросил, как там поживает Тарас Михайлович. Я ответил, что хорошо, и сейчас в издательстве «Советский писатель» готовится к печати его большой роман «Красный снег». Пименов возвратил мне письмо и сказал:

– Поддержка у вас есть. Остается только успешно сдать экзамены.

А вот тут-то и произошла осечка. Несмотря на то, что я сдал все экзамены, но, к сожалению, не добрал несколько баллов. Расстроившись до глубины души, в тот же день уехал домой с твердым убеждением больше не возвращаться в Москву. И здесь я хочу сделать небольшое лирическое отступление. В поезде Москва – Ворошиловград я познакомился с красивой девушкой Галей Вишневской, в отличие от меня, уже студенткой, какого вуза уже не помню. Мы разговорились. И как это бывает в поездах дальнего следования, в беседе с попутчиками мы порой больше рассказываем о своих проблемах и неудачах, открываем самые сокровенные уголки, чем самым близким людям. Так было и со мной.

Я рассказал Гале практически все о своей жизни, в частности, о том, что не поступил в институт, и о том, что пишу стихи. Она сначала попросила почитать их, а затем и переписать. А так как листочка бумаги под рукой у нас не было, она подала мне томик Лермонтова, который читала, и попросила сделать это на внутренней стороне обложки. Что я и сделал. Расстались с ней где-то в районе Валуек. Обменялись адресами. И в одном из писем она сообщила, что сейчас находится в Москве, а также о том, что в одном из рукописных альбомов, она вдруг обнаружила и мои стихи, (как они туда попали, я до сих пор не знаю). А в конце письма приписка: обязательно поступайте в институт.

Убедило меня в этом и письмо моего товарища из Тольятти, драматурга Коли Боярских, с которым мы жили в одной комнате общежития Литинститута. После моего возвращения домой, я получил от него взволнованное письмо следующего содержания:

«Ругаю себя за то, что не посоветовал тебе остаться в Москве после вступительных экзаменов, так как посчитал, что лезть в то время со своими утешениями неуместно. А ты знаешь, что человек 5–6, которые не прошли по конкурсу на вступительных экзаменах, остались, в том числе и тот „борода“, который, помнишь, лежал пьяным у нас на кровати. Их приняли как бы дублерами, если в течение года кто-то не выдержит, уйдет – их примут.

Между прочим, по секрету, а ты знаешь, что у меня по сочинению было два балла. Об этом мне потом сказал Владимир Федорович Пименов. Он вел у нас творческое мастерство. Я даже не знаю, почему меня приняли? Скорее всего, потому, что из шести драматургов мне одному Владимир Федорович посоветовал дорабатывать пьесу».

А в конце письма приписка: «В общем-то литинститут дает многое, и тебе следует приехать на следующий год поступать в институт».

Но все-таки главным побудительным мотивом для моей повторной попытки поступления в институт было все-таки какое-то чувство вины перед Тарасом Михайловичем: его доверия я еще не оправдал. На следующий год я снова отобрал стихи и отправил на творческий конкурс. И удача снова улыбнулась мне. Я конкурс прошел, и сразу узнал, что попал в семинар известного советского поэта Роберта Ивановича Рождественского. Проучившись положенное время, в 1976 году я окончил Литературный институт, правда уже в семинаре талантливого русского поэта и прозаика Владимира Дмитриевича Цыбина. Но это уже тема для другого разговора.

А коль в своем экскурсе в историю я коснулся драматургии, то будет не лишним вспомнить, что Тарас Михайлович Рыбас был прекрасным сценаристом и драматургом. В свое время мне довелось побывать на спектакле луганского русского драматического театра по пьесе Рыбаса «Живая цепь», посвященному событиям обороны Луганска от белогвардейцев и легендарной «живой цепи», по которой из рук в руки передавалось оружие, боеприпасы, продовольствие защитникам города.

В связи с этим хочу рассказать еще один эпизод из моей жизни, связанный с этим спектаклем. Произошло это уже после смерти Тараса Михайловича. Областное радио, где я работал редактором промышленных передач, переезжало с улицы Ленина в новый Дом радио на улицуДемехина. И вдруг в одном из старых столов, предназначенных на слом, я обнаружил второй экземпляр этой самой пьесы, с подписью редактора музыкальных передач Анатолия Михайловича Пащенко, штампом цензуры, разрешающей выход спектакля в эфире, конечно же, с автографом Рыбаса. Обычно у нас в редакции вторые экземпляры использовались для черновиков и написания на них новых передач. Но у меня не поднялась рука сделать это. Я долго хранил эту находку в своем архиве. Но, как говорят, годы берут свое, и чтобы рукопись не потерялась во второй раз, я передал ее в городской музей истории и культуры Луганска. Считаю, что этот экспонат сможет многое рассказать посетителям о жизни и борьбе луганчан в период героической обороны родного города. А это будет лучшей памятью о нашем земляке, известном русском писателе, прекрасном человеке Тарасе Михайловиче Рыбасе.