Что такое ЛПУ?

Что такое ЛПУ?

Один из руководителей Управления воспитательной работы и кадров (УВРК) ГУИН сокрушается о затухании прежних средств исправления осуждённых и делится об этом с коллегами в следующих выражениях:[22]

«Констатируя достигнутый фактор управляемости и стабильности системы, не следует пренебрегать таким парадоксальным явлением, когда многие основные средства исправления осуждённых находятся на грани затухания, а на этом фоне результаты оперативно-розыскной деятельности из года в год улучшаются».

В силу своего стандартного мышления руководитель УВРК полагает, что улучшение оперативно-розыскной деятельности должно вытекать из положительных результатов работы его аппарата по «перевоспитанию». Если результаты не вписываются в его понятия, он их называет парадоксальными. Отнюдь, дорогой товарищ. Когда зэку перестали пудрить мозги душеспасительными беседами о светлом будущем всего человечества, может, как раз тогда он и начал задумываться о спасении собственной души.

Засим руководитель рассказывает о дискредитации идеи ЛПУ. Поясним: эта аббревиатура означает локально-профилактические участки, выгороженные в зоне для содержания злостных нарушителей режима, так сказать, тюрьму в тюрьме. «Участки» эти были созданы в начале 1990-х приказом министра внутренних дел, хотя законом предусмотрены не были. Итак, об ЛПУ:

«В ряде учреждений дискредитирована идея создания ЛПУ. Взамен усиленного наблюдения за поведением злостных нарушителей режима, интенсивного воспитательного воздействия на них создали им невольно привилегированное положение. Сидят не в отрядной тесноте, а вольготно[23] – смотрят телевизор, за ними присматривает дневальный из отведенной отдельной комнаты».

Товарищ воспитатель давал этот «комментарий» по ЛПУ в те времена, когда в законе не было даже такого понятия, как локально-профилактические участки. И сокрушаться о том, что они, мол, «не сработали», вроде бы не этично.

Мы сами выступаем за то, чтобы профессиональные воры, принципиально идущие на преступление закона, были изолированы от остальной массы. Но ведь затеяв создание такой изоляции, «органы» тоже обязаны были действовать по закону! Искоренять беззаконие беззаконием – преступно.

ЛПУ созданы указанием МВД и должны были начать функционировать еще в 1993 году. С какой целью?

Примерным положением (заметьте – «примерным»! – какая свобода действий у отдельных начальников!) был установлен ряд категорий осуждённых, переводимых в ЛПУ. Среди них: лица, противодействующие администрации, «воры в законе» и другие авторитеты, злостные нарушители, склонные к побегу и т. д. Цель ЛПУ – изоляция этих категорий от основной массы осуждённых, дабы не влияли они на них отрицательно.

В Примерном положении говорится и о том, что перевод в ЛПУ наказанием не является. С одной стороны, это было действительно так. За осуждёнными, находящимися в ЛПУ, сохранялись все предусмотренные данным видом режима свидания, посылки, суммы на ларёк и всё такое прочее. С другой стороны, это самое настоящее наказание, правда, в завуалированной форме.

Судите сами. ЛПУ – это дополнительная изоляция, дополнительный надзор сверх установленного законом. А дополнительный надзор новым Кодексом регламентируется в двух случаях: при водворении в ШИЗО и при переводе в ПКТ, то есть при наложении на осуждённого взыскания. И сомнений здесь никаких не возникает, поскольку дополнительный надзор и дополнительная изоляция так же трактовались и старым Исправительно-трудовым кодексом РСФСР (ст. 53), так что, издавая приказ о создании ЛПУ, министр нарушил закон.[24] Дополнительная изоляция, невозможность общения с товарищами, запрет на посещение мероприятий вместе с другими заключёнными не были предусмотрены ни одной статьей ИТК.

Но коль скоро помещение зэка в ЛПУ наказанием не является, то, следовательно, перевести туда можно вообще кого угодно, под любым надуманным предлогом – например, по «оперативным основаниям» (есть, мол, данные, что Серёжа Валянский подстрекает). И ни один прокурор ничего не сможет сделать, так как подложить ему можно любую информацию, а вот лично побеседовать с информатором, который дал оперу «сведения», прокурор не может, ибо Законом об оперативно-розыскной деятельности это запрещено.

А раз осуждённый находится в ЛПУ, он уже не может даже мечтать, например, об отпуске, и УДО (условно-досрочное освобождение, применяемое после отбытия половины срока, при условии, что за осуждённым не числятся нарушения режима) ему не видать. Ничего другого, кроме озлобления заключённого против беззакония властей такие игрища вызвать не могут.

Как здесь не вспомнить А.И. Приставкина, председателя Комиссии по помилованию при Ельцине, неоднократно заявлявшего, что наши колонии делают из людей волков. И наиболее интенсивно делают их в ЛПУ. Кстати, законность ЛПУ была настолько сомнительна, что Примерное положение подписано даже не первыми лицами, а заместителем министра внутренних дел и заместителем генерального прокурора России.

Кроме того, учитывая сложности с обеспечением заключённых работой, для лиц, содержащихся в ЛПУ, получить работу становилось просто невозможным, поскольку согласно тому же Примерному положению они должны работать «отдельно от других осуждённых», но создание каких-либо отдельных рабочих мест этим документом не предусматривалось. Кому это нужно? Не секрет, что интеллектуальный уровень сидящих в ЛПУ значительно выше, чем у большинства простых «мужиков». Начальнику такие на производстве не нужны. Ещё, не дай Бог, заметят, кто сколько ворует, да записывать начнут. Так что и с этой точки зрения налицо ущемление прав некоторых категорий осуждённых, непредусмотренное, закамуфлированное, скрытое за строчками различных инструкций.

Создавая «тюрьму в тюрьме», граждане начальники полагали также, что смогут разрушить неформальные группы среди заключённых, изолируя их лидеров, «авторитетов». Но и в этом ценность ЛПУ невелика. Социологам известно, что на место выдернутого из коллектива лидера немедленно начинают претендовать несколько человек. Хорошо, если статус лидера перейдёт к кому-то мирно, а если нет? Такой вариант тоже исключить нельзя, особенно на общем режиме, где содержится много «отвязанной» молодежи, которая просто в силу своих возрастных особенностей в большей степени склонна к решению вопроса радикальными методами.

Любой начальник отряда, как правило, рано или поздно находит общий язык с неформальным лидером, устанавливает с ним приемлемые для обеих сторон мирные отношения. А убрали этого лидера, и вновь необходимо искать общий язык с новым человеком, да ведь и не всегда его найдёшь!

Логический вывод из всего сказанного: ЛПУ, как средство исправления и перевоспитания, непригодны ни с правовой точки зрения (отсутствие в законе), ни с психологической. Единственное их «достоинство» – дестабилизация обстановки в колониях. Но это «достоинство» чревато крупными неприятностями!

Многие сотрудники УИС не понимают, что силой и давлением не все проблемы можно решить. Даже, пожалуй, так: насилием можно только породить новые проблемы. Пора уже избавляться от синдрома Органчика («Не потерплю!» и «Разорю!»), пора, наконец, понять, что зэки тоже люди и устанавливать порядок в колонии надо не методом террора, а другими, более цивилизованными мерами. Не следует думать, что осуждённые – глупые, тупые и необразованные люди, что они не поймут добрых намерений начальства. Большинство поймёт. А меньшинство подчинится, куда ему деваться? Худой мир лучше доброй ссоры, и зэки это прекрасно знают.

Но ГУИН делает между тем свое чёрное дело, подкладывая законодателям затёртые и скомпрометировавшие себя идеи. А у нас известно: закон – что дышло. То, что законы не исполняются, это одно, а то, что закон можно развернуть в любую позу в угоду сложившейся порочной практике или ради чьих-то сомнительных интересов, это другое и гораздо худшее, – что и вышло.

Мы говорили, что ЛПУ были незаконными с самого начала, с их задумки в 1993 году, и остаются незаконными до сих пор, хотя теперь они… утверждены законом.

Объясним подробнее.

В Уголовно-исполнительном кодексе 1997 года появилось принципиально новое положение, согласно которому в пределах одной колонии для осуждённых устанавливались различные условия отбывания наказания: обычные, облегчённые и строгие (так сказать, «режим в режиме»). В зависимости от поведения зэка ему назначают или то, или другое, или третье – и это называется «мощным воспитательным рычагом». Статьи 87 и 120—123 УИК подробно описали основания для помещения нашкодившего или, наоборот, заслужившего зэка в различные условия отбывания наказания, но вот беда: не объяснил Кодекс, а как же такую воспитательную меру осуществить на практике?

За опростоволосившихся законодателей это сделали комментаторы Кодекса во главе с проф. Зубковым, живо присобачив к этим статьям закона старую незаконную идею ЛПУ:

«Жилая зона в соответствии с настоящим Кодексом разделяется на три локальных, отгороженных друг от друга участка, предназначенных для осуждённых, находящихся на разных условиях содержания: обычных, облегченных и строгих».

Вот оно! Теперь всё вроде по закону. Не удалось протащить ЛПУ в Кодекс, вставим его в комментарии к Кодексу. Не мытьём, так катаньем добьёмся своего: права на самовластие и самодурство. Какой бы срок и режим ни назначил суд преступнику в качестве меры наказания, мы тут без суда будем определять сроки и режимы.

Теперь уже поменялся правовой статус осуждённого, ибо его помещение на облегчённые или строгие условия означает большее или меньшее количество свиданий, посылок и денег на ларёк.

Законность ЛПУ теперь не требовалось удостоверять подписями первых лиц, и с 1 июля 1997 года, когда УИК вступил в силу, начали работать Комиссии (двойки? тройки?) по изоляции в ЛПУ «злостных нарушителей режима», определён им был и срок отсидки (не менее шести месяцев), и прочие составляющие нового правового статуса. Перевод в ЛПУ может быть бессрочным; продлевай каждые два месяца, и будь здоров! Кум теперь и прокурор, и адвокат, и суд, и охранник. Славно быть хозяином, господа!

Вот после таких «достижений» юриспруденции начальник УВРК ГУИН и переживает, как мы показали выше, что положение зэков, помещённых на строгий участок, улучшилось. Он озабочен привилегиями, которыми пользуются хулиганы, сидя в ЛПУ. Если тюрьма в тюрьме – это привилегия, то сидение в колонии на обычных или облегчённых условиях, как минимум, Копакабана, а мы с вами, вольные люди, живём просто в раю.

Как тут не вспомнить рекомендации Совета Европы!

«64. Лишение свободы заключением само по себе является наказанием. Поэтому условия тюремного заключения и режим в тюрьме не должны усиливать страдания, неотъемлемо присутствующие и связанные с этим заключением, за исключением случаев, оправдывающих изоляцию или поддержание дисциплины.

65. Должны быть предприняты все усилия, чтобы гарантировать, что режимы в заведениях планируются и осуществляются так, чтобы:

а) гарантировать, что условия жизни совместимы с человеческим достоинством и допустимыми стандартами в обществе;

б) свести к минимуму вредные влияния тюремного заключения и различия между тюремной жизнью и жизнью на свободе, ослабляющие самоуважение и чувства личной ответственности заключённых;

в) поддерживать и укреплять те связи с родственниками и внешней общиной, которые способствуют интересам заключённых и их семей;

г) создать возможности для заключённых развивать виды мастерства и способности, которые улучшат их перспективы на успешное трудоустройство после освобождения».

Введение в колониях трёх видов условий: обычных, облегчённых и строгих, – не только противоречит этим Правилам, но и происходит как-то слишком однобоко. Руководители ГУИНа этого даже не замечают! Так, сказав о заинтересованности общества в «обеспечении более эффективного процесса исправления» осуждённых (чего, якобы, и можно добиться через разделение условий отсидки) они тут же заявляют, что никаких облегчённых условий пока нет, и не предвидится, то есть путь исправления только строгий:

«Если со строгими условиями больших проблем, наверное, не будет (ЛПУ есть практически везде), то вопрос о создании облегчённых условий предстоит решать».

Не лучше ли честно признаться: режим ужесточается (и это закреплено законом), работы для зэков нет, зарплата оскорбительно мала, больных не лечат, кормят по рациону котёнка, сокращают контакты с мирным внешним обществом, бытовые условия осуждённых стократно хуже, чем в коммуналке 1930-х годов, оперативная обстановка на грани гражданской войны.

Раз уж протолкнули в закон эти злосчастные ЛПУ, то надо что-то делать, чтобы не стало ещё хуже, а не придумывать сказки про привилегии, годящиеся только для отчёта перед начальством и не имеющие даже отдалённого отношения к воспитательной работе.

Кто и к кому применяет новые меры «воспитания», видно из письма заключённого (Пермская область, Чердынский р-н, пос. Валай, учр. Ш-320/2). Причём это письмо не единственное; они приходят из самых разных мест нашей необъятной Родины, и все об одном и том же:

«Пишем вам о беспределе со стороны администрации в отношении нас, заключённых. Из нас здесь делают озверелую скотину, мало того, что калечат духовно, они еще калечат нас физически. Прививают туберкулёз, заставляют работать на неисправном оборудовании – кого-то убивает мгновенно, как осужд. Вахрушева, кто-то пилит руки, ноги, лишается зрения.

В данное время в лагерях сложилась удивительная тенденция – наказание и пресс администрации испытывает не тот, кто ярый нарушитель, а люди, которые в той или иной мере встали против ментовского беспредела. Которые просто хотят, чтобы с ними поступали согласно УИК.

Из 600 человек, живущих в зоне – 150 туберкулёзников, хотя лечение из них получает только половина.

А где ещё можно увидеть детей, играющих в «поселенцев» и «омоновцев»? Где можно увидеть табличку в магазине: «Собакам и поселенцам вход запрещён»? Где можно увидеть человека, «идущего» по большой нужде в банку из-под томатов? – только здесь, на Валае! Здесь кладут на лавку и бьют дубинками за невыполнение норм выработки! Дико смотреть на это, на издевательства над здравым смыслом и русским народом.

Библиотека не работает, газеты, журналы не поступают, сидим в пустоте, лишённые информации.

Ни один закон здесь не исполняется, все постановления правительства извращаются, в заключённых особая злоба и ненависть, которая потом пойдёт, поедет по России. Не проще ли заменить этих новоявленных князьков, которые совсем заворовались – на сокращённых из армии боевых офицеров? Я уверен, что дела в этой системе пошли бы на поправку».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.