Российские тюрьмы в былые времена

Российские тюрьмы в былые времена

История многому учит и, как и мода, к сожалению, идёт по кругу. Это показывает и история содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений в России.

Прежде всего, отметим, что история этой стороны российского житья-бытья подробно описана (вплоть до последней трети XIX века) А.Ф. Кистяковским, П.И. Люблинским и В.Н. Никитиным.

В глухие средние века, коими в России считаются почему-то XV—XVII, большинство обвинённых в совершении преступления до решения их дел оставались на поруках у обществ и частных лиц, отвечавших головой в случае их исчезновения. Под стражу («за пристава») брали только тех, у кого не было поручителей. Их заковывали в деревянные колоды или кандалы и держали в подземных погребах, ямах либо в клетках в домах приставов или в приказах, земских и губных избах. Но Иван IV Грозный в 1560 году подземные остроги запретил. Добр был царь и милосерд.

В тюрьмы заключали по государеву приказу тех, кто был признан судом совершившим злоупотребление, и очень редко – по сыскным делам. На наиболее опасных узников там надевали металлические ошейники и цепи.

Правительство не обеспечивало колодников пищей и одеждой, они сами должны были платить за содержание («пожелезное») приставу. Не имевшие поддержки от родни или собственных средств, скованные по двое, ходили в сопровождении стражника и просили милостыню.

В середине XVII века государство стало брать содержание под стражей в свои руки. С 1653 года приставов взяли на жалование.

В 1665 году Николаас Витсен, посетивший Москву в свите посла Нидерландов, писал в своём дневнике:

«…Одну женщину осудили быть заживо закопанной в землю. Она была виновна в смерти мужа, и таково было наказание за это. Напротив, того, кто сломает жене шею, даже не бьют кнутом. Наказания преступников здесь очень жестокие и неправомерные: нюхателям табака разрезают ноздри, пьющих вино и покупающих его из запретных (не казенных) кабаков бьют кнутом. Кто описку сделает в титуле царя, хотя бы в одной букве, того лишают руки. Кто неуважительно прикоснется к иконе, лишается жизни или ссылается, если это русский, а немца либо лишают жизни, либо обязывают совершить обряд перекрещения. Кто стрелял в ворону, сидящую на крыше церкви, того бьют кнутом. Кто-то стрелял вблизи помещения царя, это стоило ему правой руки и левой ступни. За разные преступления лишают человека глаза, носа или уха, разрезают щеки или лоб. Должников бьют по голеням. Кроме того, что сжигают людей, их бросают живых и связанных в огонь для пытки и оттуда вынимают. Кто имел дело с коровой, того привязывают к ее рогам за мужской член и так кнутом гонят по улицам. Самое обычное наказание – это ссылка в Сибирь, куда попадают тысячи. Если муж совершает преступление, за которое его ссылают, то жена и дети должны отправиться с ним».

В 1667-м было предписано людей, оправданных судом, отпускать по домам без порук, а также разобраться, правильно ли содержатся люди в тюрьмах. В 1717 вышло распоряжение о периодической замене соломы, служившей подстилкой для колодников. В 1720 начали кормить содержащихся под стражей за счёт челобитчиков, в связи с чем в 1722 колодникам было запрещено собирать милостыню (хотя содержавшиеся под стражей при полиции довольствовались одними подаяниями до 1810 года). В 1736, 1737 и 1744 правительство по ходатайству ряда губернаторов давало им разрешение на обеспечение колодников казённым продовольствием.

В 1744 году появился указ о раздельном содержании лиц мужского и женского пола.

Указ 1765-го запретил отдавать колодников на тяжёлые работы.

Императрица Екатерина II определила количество кормовых здоровым и больным колодникам (1778) и разрешила обеспечивать последних за счёт казны (1796). Однако прочная и определённая система обеспечения арестантов продовольствием за казённый счёт сложилась только к концу XVIII столетия.

В 1787 году императрица собственноручно написала проект общего тюремного устава, предусматривавшего раздельное содержание подследственных от других категорий арестантов, мужчин от женщин, а также разобщение лиц, оказывавших вредное влияние друг на друга. Нормальным наполнением арестантских камер признавалось содержание вместе не более 2-3 человек. Указанный проект не был реализован, и вплоть до 1832 единый нормативный акт, определявший порядок содержания под стражей, в России отсутствовал.

До XIX века обращение с подследственными строилось на признании их виновности до суда (презумпция виновности), а для того, чтобы определить степень вины, применялись жестокие пытки. Нередко подследственные и осуждённые, мужчины и женщины, несовершеннолетние и взрослые арестанты, должники и привлекаемые к ответственности за уголовные преступления содержались вместе, скованными одной цепью или колодкой.

В 1802 году закон освободил от заковывания в кандалы, железа и цепи офицеров и других военных чинов из дворян. Через двадцать лет после этого от цепей и кандалов были освобождены заключённые под стражу женщины (кроме ручных цепей во время перевозки) и малолетние арестанты обоего пола. Окончательно заковывание в колодки было запрещено указом императора Николая I в 1827 году после ставшего ему известным случая смерти арестанта в неподвижной колодке.

После войны 1812 года император Александр I проявил интерес к получившей распространение в Европе прогрессивной пенитенциарной системе Говарда. Император пригласил в Россию его сторонников, предложив им посетить тюрьмы в разных городах и подготовить записки по реформированию тюремной системы. Это было сделано, а наибольшую известность получили выводы и предложения Вальтера Венинга, побывавшего в России в 1819 году. Он предложил:

– установить бдительный надзор за арестантами;

– разделить их по полу, возрасту и роду преступления;

– наставлять их в религии и нравственности;

– заставлять их заниматься разными ремёслами, рукоделиями и не позволять быть в праздности;

– в виде дисциплинарных взысканий подвергать арестантов заключению в уединенном месте, а за важные проступки переводить на хлеб и воду – с отменой одновременно всяких телесных наказаний;

– приспособить к этой системе тюремные здания.

Также Венинг разработал и представил императору проект «Общества попечительного о тюрьмах», который и был утверждён 19 июля 1819 года. Общество формировалось как самостоятельное учреждение, подчиненное самому императору и назначенному им президенту.

К 1838 году Общество имело 100 комитетов и отделений в различных городах империи, а к 1855 – 355 комитетов и отделений. В итоге его деятельности тюремная система России, во-первых, стала более открытой и обрела общественную значимость. Ее проблемы обсуждались на самом высоком уровне. Во-вторых, вопросами тюремной системы занялись активные и обладавшие высоким общественным положением люди, с мнением которых не могли не считаться даже самые консервативные тюремные и полицейские чины. В-третьих, Общество вносило в поддержание и развитие тюремной системы огромные деньги – за 60 лет более 21 млн. рублей.

Был отменён обычай впускать в тюремные камеры всякого, кто хотел лично оделить арестантов провизией, вещами и деньгами, дабы избежать возможности подкупа тюремных смотрителей и конвойных стражников. Вместо этого при входе в тюрьмы установили кружки, куда благотворители опускали деньги. Тут же от них принимали продукты, которые шли в пищу всем арестантам. Вместо ежедневного посещения арестованных родственниками непосредственно в камерах были установлены свидания три раза в неделю в особых комнатах.

Такие новшества вызвали недовольство со стороны как арестантов, так и тюремных смотрителей, поскольку последние лишались дополнительного источника дохода. Для разрешения конфликта потребовалось вмешательство императора Александра I, который распорядился следующим образом: «Из тюрем должно быть изгнано всякое изобилие, а заключённые должны содержаться в чистоте и опрятности и пользоваться здоровою, но умеренною пищею».

Узнав, что пересыльным арестантам, в том числе и подследственным, не полагалась выдача кормовых денег, одежды и обуви, Общество добилось решения императора об обеспечении данной категории лиц за счёт казны. Общество ввело в тюрьмах обучение малолетних; оплачивало работу священников; добилось, чтобы заключённых регулярно водили в баню; приобретало им постельное белье; ввело в практику кандалы по английскому образцу стандартного веса – взамен отечественных, разного веса, тесных и острых; добилось выделения кормовых денег на детей арестантов, содержавшихся вместе с родителями; организовало огороды при тюрьмах; добилось наказания нескольких тюремных смотрителей, занимавшихся поборами с арестантов, что способствовало если не полному искоренению, то, во всяком случае, существенному уменьшению количества таких фактов.

В 1851 году Общество было причислено к Министерству внутренних дел, а в состав его местных комитетов и отделений в качестве обязательных членов были введены губернатор, епархиальный архиерей, председатели губернских присутственных мест и другие чины.

С отменой крепостного права, проведением судебной реформы и отмены телесных наказаний места лишения свободы начали наполняться арестованными и осуждёнными из бывших крепостных крестьян, различные проступки которых ранее разбирались их владельцами, не прибегавшими к помощи государств. Шире стало применяться тюремное заключение и за преступления, совершение которых прежде влекло телесные наказания.

Ожидание тюремной реформы, подготовка которой затянулась на 15 лет, в значительной степени парализовало работу государственных органов; ограничились ассигнования на первоочередные нужды. С 1855 по 1881 год МВД ни разу не получало кредита на ремонт и расширение тюремных зданий в полном объеме. Сократился и приток средств от частной благотворительности. Тюрьмы пришли в антисанитарное состояние, здания некоторых разрушались, в других недоставало пекарен, бань, прачечных, сушилок, погребов, кладовок, что отражалось на условиях содержания арестантов. Существовавшие прежде тюремные мастерские закрывались и переоборудовались в жилые помещения. Во многих тюрьмах не было женских отделений.

Часть тюрем была размещена в наёмных домах, совсем не приспособленных для размещения арестантов или в казённых зданиях, сооруженных для иных надобностей (например, Петербургская исправительная тюрьма располагалась в комплексе зданий винного городка). Даже специально построенные тюремные здания в большинстве своем отличались ветхостью, сыростью, недостатком света и воздуха, неудобством внутреннего устройства помещений, отвратительным состоянием отхожих мест. Различия в планировке зданий делали невозможным выполнение единого устава в местах заключения.

Для разрешения вопроса о выработке новой пенитенциарной системы была учреждена комиссия из представителей ведомств, имевших отношение к тюремному делу. В 1873 году под редакцией тайного советника графа В.А. Соллогуба вышел труд под названием «История и современное состояние карательных учреждений за границей и в России». В частности, граф констатировал: «Русская тюрьма сделалась для народа развращающим учреждением». Само начальство называло тюрьмы «школами порока», «академиями преступлений», в которых хорошему человеку достаточно было пробыть три дня, чтобы окончательно испортиться.

К 1880 году на 76 090 арестантских мест приходилось 94 769 заключённых – на 24% больше лимита. В отдельных учреждениях переполнение достигало пятикратного уровня. На каждого тюремного надзирателя приходилось от 20 до 80 арестантов.

В последней четверти XIX века тюремные власти были озабочены решением двух проблем: во-первых, создать условия содержания под стражей в соответствии с европейскими стандартами и, во-вторых, обеспечить изоляцию арестованных, прежде всего обвиняемых в государственных преступлениях.

В марте 1882 года киевский генерал-губернатор Стрельников для предотвращения связи через окна политических заключённых приказал закрыть окна металлическими щитами в виде прямоугольного ящика без крышки и без одной стороны. Щит плотно прилегал к окну снаружи, оставляя одно отверстие снизу. В результате заключённые практически полностью лишались естественного света и притока свежего воздуха. После убийства генерала его преемники поспешили снять эти сооружения.

В 1879 году при Министерстве внутренних дел было образовано Главное тюремное управление, призванное вывести тюремную систему из кризиса, в котором она оказалась. И первое, за что взялось новое подразделение министерства – надлежащее устройство тюремных помещений. В связи с тем, что денег, выделяемых правительством на эти цели, явно недоставало, упор был сделан на приспособление под тюремные помещения уже существующих строений. Для удешевления построек подрядная система во многих случаях заменялась хозяйственной и, где представлялось возможным, применялся труд арестантов. Таким образом, к 1890 году вновь было отстроено 11 тюремных зданий и перестроено или подверглось капитальному ремонту 57.

За этот же период на 27 % увеличилось количество тюремных надзирателей, так что в 1888 году на одного надзирателя приходилось 13,7 арестантов. Улучшилось и материальное положение тюремных служащих. Несколько улучшилось также снабжение заключённых одеждой, были установлены новые нормы питания.

Представители тюремного ведомства поддерживали контакты с западноевропейскими коллегами, принимали участие в международных пенитенциарных конгрессах, на которых обсуждались вопросы тюремной политики, вырабатывались согласованные решения.

Ещё прежде граф В.А. Соллогуб называл русскую тюрьму «притоном разврата, мошенничества», «фабрикой фальшивых паспортов, монет, ассигнаций». И через много лет все эти недостатки были налицо. К примеру, в 1884 году в одной из петербургских тюрем в камере была найдена хорошо оборудованная литография, изготовлявшая бланки для фальшивых метрических свидетельств от имени Олонецкой духовной консистории.

1890 году был утверждён новый Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей. Разделение арестантов осуществлялось по половому, возрастному (малолетние и несовершеннолетние отдельно от взрослых) и сословному признакам. Осуждённые содержались отдельно от лиц, состоявших под следствием и судом. Лица, проходившие по одному делу, размешались раздельно.

Содержащиеся в арестантском помещении при полиции носили собственную одежду, белье и обувь. Если они оставались в помещении более трёх дней, то им при необходимости выдавалось сменное белье. В тюрьмах ношение казённой одежды и обуви было обязательным только для подследственных, обвиняемых в бродяжничестве. Остальным лицам казенная одежда выдавалась лишь в случае отсутствия или «неприличного вида» собственной одежды. Постельные принадлежности выдавались всем подследственным, кроме обвиняемых в бродяжничестве. В некоторых тюрьмах, где это было возможно, арестантам разрешалось иметь свою постель.

Для питания арестантов за основу брался солдатский паёк, включавший хлеб, крупу и муку. Мясо, рыба и прочие продукты относились к улучшенной пище и предоставлялись за счет пожертвований от благотворителей. Во время постов полагалось говеть. Беременным и кормящим женщинам предоставлялась улучшенная пища. Желающим разрешалось иметь свой собственный стол.

Заключённым предоставлялась ежедневная прогулка в пределах двора или сада.

Содержащиеся под стражей лица во время следствия и суда, вплоть до обращения приговоров к исполнению, не подлежали обязательному занятию работой в местах заключения, однако по желанию они могли принимать участие в работах при местах заключения, за что получали денежное вознаграждение.

Чтение газет и журналов подследственным политическим арестантам было запрещено. Допускалось лишь чтение книг «серьёзного и научного содержания», разрешённых прокурорским надзором. Другим подследственным разрешалось чтение газет и журналов при условии, что они имеют образовательное и воспитательное значение и не затрагивают вопросов текущей общественной жизни.

В случае смерти или болезни близкого родственника по письменному распоряжению попечителя или суда подвергнутые задержанию обвиняемые могли быть отпущены домой.

Заключённым не разрешались употребление вина, курение табака, игры в карты, кости, шашки и другие увеселения, а также запрещалось драться, воровать и шуметь. Для предупреждения побегов допускалось заковывание лиц мужского пола в кандалы (исключая малолетних и ряд других категорий лиц).

Временными правилами о дисциплинарной ответственности лиц, содержащихся под стражей (Закон от 23 мая 1901), в тюрьмах были введены следующие виды наказания арестованных:

1) объявление выговора наедине или в присутствии других арестантов;

2) лишение права чтения литературы, кроме книг духовного содержания, на срок до одного месяца;

3) лишение права переписки на срок до одного месяца;

4) лишение свиданий на срок до одного месяца (кроме свиданий с защитниками);

5) запрещение приобретать на собственные средства продукты питания и другие допускаемые в местах заключения предметы на срок до одного месяца;

6) лишение права распоряжаться половиной заработанных денег на срок до одного месяца;

7) лишение заработка за отработанное время на срок до одного месяца, а в более серьезных случаях – до двух месяцев;

8) уменьшение нормы выдаваемой пищи до оставления только на хлебе и воде на срок до трех дней;

9) арест в карцере со светом на срок не свыше одной недели;

10) арест в тёмном карцере на срок не свыше одной недели с переводом в карцер со светом и с разрешением прогулки через три дня на четвертый.

Начальник места заключения имел право применять своей властью наказание к подследственным в виде выговора наедине или в присутствии других арестантов. Все прочие взыскания он мог налагать с согласия наблюдающего за тюрьмой лица прокурорского надзора.

Уголовный закон от 22 марта 1903 года установил факультативный зачёт осуждённым в срок отбывания наказания срока предварительного заключения; предусмотрел сокращение срока тюремного заключения за некоторые виды преступлений и более широкое применение условного осуждения.

Если на 1 января 1902 года во всех местах заключения России находилось 88 тыс. арестантов, из них около 25 тыс. подследственных, то к 1911 году «тюремное население» увеличилось вдвое и составило 177 017 человек, из которых подследственные составляли одну треть. Наибольший рост отмечен после поражения революции 1905 года.

В начале века революция в стране только назревала, и арестованных революционеров было мало по сравнению с уголовными. Как вспоминал один из них – А. Локерман, оказавшийся в 1901 году в тюрьме г. Ростова-на-Дону, тюремные надзиратели проявляли недоумение и непонимание того, что это ещё за новая порода арестантов? Из-за чего они бьются? Какую выгоду в этом находят? В бескорыстие революционеров они не верили, а всё пытались докопаться, нет ли за их громкими фразами каких-либо материальных пружин.

Это было началом разложения тюремного персонала, который уверенно чувствовал себя с уголовными преступниками, но оказался не в состоянии ни понять политических, ни противостоять им. Видя, что режим в тюрьмах ослабевает и ситуация выходит из-под контроля администрации, Министерство юстиции, в ведении которого с 1895 года находились указанные места лишения свободы, в 1904 году утвердило Правила о порядке содержания в тюрьмах политических арестантов.

Во время проведения дознания или следствия политические арестанты должны были содержаться в особых камерах по одному и по возможности изолироваться от других категорий на прогулке, в церкви, комнатах для свиданий и т. д. В определённые дни, но не более одного раза в неделю, за счёт собственных средств политические арестанты могли приобретать продукты и предметы обихода, которые разрешалось иметь в тюрьме: чайники, миски, мыло, гребешки, щетки, бумагу и т. д. На хозяйственные работы по тюрьме они не назначались, но были обязаны сами поддерживать чистоту и порядок в камерах и убирать постель. Им предоставлялось право заниматься в камерах или в специально отведённых для этого помещениях письменными работами или ремесленным трудом. Они могли читать книги, газеты и журналы за исключением запрещённых к обращению в публичных библиотеках, а также газет и журналов, вышедших в течение последних 12 месяцев.

Свидания с супругами и ближайшими родственниками, к числу которых относились родители, дети, родные братья и сестры, а в особо уважительных случаях и с другими лицами, разрешались начальником тюрьмы с согласия лица прокурорского надзора или лица, проводящего дознание. Количество свиданий – не более двух в неделю в дни и часы, определенные начальником тюрьмы. Помещения для свиданий оборудовались разделительной решёткой.

Выбор старост, устройство общей кассы и передача друг другу денег и вещей политическим арестантам запрещались.

Таким образом, Правила предусматривали более строгую изоляцию для политических арестантов, по сравнению с общеуголовными, однако до 1907—1908 годов администрация тюрем была не в состоянии обеспечить их выполнение. Так, в одесской тюрьме в 1907 году заключённые, пользуясь самодельными отмычками, свободно открывали двери камер, посещали друг друга и даже оставались на ночёвку в других камерах. В тюрьме действовала общественная комиссия из представителей всех партий. В этот же период времени московская центральная пересыльная тюрьма («Бутырка»), где также содержались подследственные, была открыта для межкамерных контактов. С утра до вечера заключённые вели переговоры друг с другом через окна, свободно получали известия с воли, издавали свой собственный журнал. Свидания имели без решёток и с кем угодно.

Тюремная администрация пыталась любыми путями обеспечить соблюдение установленных законом условий, но это было сложно, так как количество политических заключённых в тюрьмах постепенно превысило количество уголовных, и уголовные нередко выступали на стороне политических в борьбе за права заключённых.

Сроки содержания арестованных в полицейских участках и в тюрьме до суда в 1906—1907 годах. Оказалось, что в полицейском участке в среднем арестованный находился 7 дней до того, как его переводили в тюрьму, но отдельные лица находились там более одного-полутора месяцев. Средняя же продолжительность содержания под стражей подследственных до передачи дел в суды составляла 5 месяцев 12 дней, а максимальная доходила до 15 месяцев.

Подробное описание санитарного состояния тюрем в 1909 году дал Н. Гурьев. Он указал на однообразие пищи арестантов, недостаточную калорийность их суточного рациона. Только в небольшом количестве из обследованных им тюрем имелся достаточный запас белья, позволявший производить его еженедельную смену. Среди других недостатков Н. Гурьев отметил произвольное сокращение администрацией времени прогулок арестантов и даже полную их отмену, наличие клопов в камерах, плохое медицинское обслуживание и обеспечение гигиенических условий. Результатом неблагоприятных условий являлось развитие у многих арестантов туберкулёза легких.

Выступая в 1911 году на заседании Государственного Совета, начальник Главного тюремного управления Хрулев в ответ на упрёки, что арестанты едят мясо, которого не видит русский крестьянин, указал, что в огромном большинстве губернских тюрем, а в уездных повсеместно, мясо совершенно не даётся, за исключением праздничных дней, а приправа супа делается с помощью только сала. Исключением являлись тюрьмы Санкт-Петербурга и Москвы, где были установлены другие нормы. Чай и сахар арестантам также не давался.

В 1909 году стоимость содержания одного арестанта в России была ниже, чем в других странах Европы, в том числе по сравнению с Англией в два раза.

Плохо в тюрьмах было и с библиотеками: в трети из общего числа тюрем, откуда в 1904 году поступили сведения, библиотеки полностью отсутствовали.

В декабре 1915 года министром юстиции была утверждена Общая тюремная инструкция, в которой подробно регламентировался порядок исполнения предварительного заключения под стражу и исполнения наказания в отношении различных категорий арестантов. Эта инструкция с определенными исключениями фактически действовала и в первые годы советской власти.

Инструкция предусматривала раздельное содержание лиц, состоявших под следствием и судом, и других арестантов, а также обвиняемых по одному и тому же делу. Указанные лица должны были, по возможности, содержаться в одиночном заключении.

Если врач давал заключение о том, что содержание арестанта в одиночной камере угрожало его здоровью, то он подлежал переводу в общую камеру с согласия прокурора или следственных властей.

Арестанты, состоящие под следствием или судом, должны были подвергаться лишь таким запретам и ограничениям, которые вызывались необходимостью предупреждения уклонения их от ответственности, обеспечения правильного хода следствия или дознания и поддержания порядка, необходимого в местах заключения.

Указанные лица пользовались правом получать за свой счёт или от родственников и иных лиц пищу. Им разрешалось за установленную плату готовить пищу в отдельной кухне, а также приобретать продукты питания как из денег, заработанных в местах лишения свободы, так и из собственных средств. При этом на них не распространялись ограничения в расходовании таких сумм, существовавшие для осуждённых, но воспрещалось выписывать больше, чем было необходимо для личного потребления. Для осуждённых передачи принимались только от близких родственников, а на состоящих под следствием и судом это ограничение не распространялось. Им также не вменялось в обязанность носить казённую одежду, но количество собственной одежды ограничивалось одним комплектом верхнего платья и обуви, соответствующих времени года, а также одной сменой чистого белья, помимо той, которая находилась в пользовании. Женщинам дозволялось иметь две смены белья. Стирка и сушка одежды осуществлялись в тюремных прачечных за умеренную плату.

Лица, состоящие под следствием и судом, не входили в число арестантов, подлежащих обязательному занятию работой по распоряжению тюремного начальства. Однако заключённые, которые раньше уже отбывали наказание за определенные преступления, в случае повторного привлечения к ответственности за аналогичные преступления были обязаны работать, но освобождались от нее на время, которое было необходимо для приготовления к защите на следствии и в суде. Вместе с тем тюремной администрации вменялось заботиться о привлечении к работам желающих трудиться подследственных лиц.

В свободное от работы время для всех арестантов устраивались общие чтения, на которые привлекались только те подследственные, относительно которых имелось согласие прокурора. Те же требования распространялись и на привлечение арестантов к общеобразовательному обучению в тюремной школе.

Свидания указанным лицам предоставлялись только с разрешения представителя прокурорского надзора, судебных и административных властей. В отличие от осуждённых, которым свидания разрешались один раз в неделю с близкими родственниками, подследственным они могли быть разрешены два раза в неделю, причём не только с родственниками, но и с посторонними лицами. Однако личное свидание без разделяющей сетки допускалось только с согласия инстанций.

Лица, состоящие под следствием и судом, могли писать и отправлять прошения по делам в любое время, тогда как осуждённым арестантам разрешалось это делать преимущественно в праздничные дни.

Для наложения на подследственных и подсудимых любых взысканий, кроме выговора, требовалось согласие прокурора.

Таким образом, Инструкция устанавливала и регламентировала различное правовое положение осуждённых и лиц, состоящих под следствием и судом.

В начале XIX века иностранец Венинг нелицеприятно описал картину состояния российских мест содержания под стражей. В начале XX века другой иностранец – Кеннан, также был поражён увиденным, и поделился следующими впечатлениями:

«Во всей империи 884 тюрьмы. Номинально все они находятся под одним управлением и подлежат одним и тем же законам и правилам, и между тем трудно было бы найти двадцати тюрем, которые бы управлялись одинаковым образом в продолжение трёх лет. Те права, которыми пользуются заключённые в одной тюрьме, не существуют в другой; в одной строгость есть общее правило, в другой – только исключение; иных заключённых закармливают, другие содержатся впроголодь; в одном месте нарушение правил не влечёт за собой ничего, кроме выговора, тогда как в другом подобное же нарушение наказывается двадцатью ударами розог по обнажённому телу. Везде беспорядок, противозаконные действия, произвол и более или менее полное отсутствие всякой системы. Причин этого положения дел много, но самые главные следующие: во-первых, самые законы чрезвычайно трудно применимы на практике и полны противоречий; во-вторых, управление тюрем распределено между громадным количеством лиц и административных органов, отношение которых друг к другу не организовано правильно; в-третьих, многие русские административные лица склонны решать дела и поступать согласно не с законом, а с тем, что они считают лучшим в данное время или наиболее соответствующим видам высшего начальства; и в-четвертых, крайне низкий уровень административных способностей и нравственности громадного большинства лиц тюремной администрации, в которую невозможно привлечь более порядочных людей при том ничтожном окладе, который они получают».

Таким образом, вплоть до своего падения царский режим так и не смог создать более или менее гуманную систему функционирования мест содержания под стражей, совершенную нормативную базу и обеспечить соответствующие условия для ее реализации.

Такая история… и она, кажется, продолжается поныне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.