Количество и качество

Количество и качество

Где много лекарей, там много и больных.

Русская поговорка.

Сначала немного статистики. В УИС, чтобы подлечиться, к услугам зэка 988 медчастей, по количеству мест лишения свободы. В том числе 191 медчасть в тюрьмах и СИЗО, 63 – в подростковых колониях, 35 в женских (из них 3 в девчачьих). Ещё есть 135 спецколоний и медчастей, в том числе для лечения алкоголиков 81 (6 женских), для наркоманов 9 (одна женская), и 45 для туберкулёзных больных.

Кроме того, больных зэков лечат в стационарных медучреждениях, коих 77, это больницы общего типа (соматические регионального уровня и центральные), 37 туббольниц и 4 психбольницы, всего 118 больниц, из них 32 имеют статус самостоятельных колоний, остальные – на балансе УИН[1] или какого-то его подразделения. Небольшие стационары, на 10—20–30 коек есть и при медчастях колоний и СИЗО. Здесь лежат те, кого по тяжести заболевания необязательно отправлять в больницу. В больших изоляторах типа петербургских «Крестов» или московской «Матросской Тишины» стационары на сто – сто пятьдесят коек, как в средней городской больнице.

Имеется также 10 домов ребёнка (при наиболее крупных женских колониях), 83 зубопротезные лаборатории (практически в каждом УИНе) и 21 аптечный склад.

Во всех медицинских учреждениях уголовно-исполнительной системы работает 6 тысяч врачей, 14 тысяч человек среднего медперсонала (сёстры, фельдшеры, акушеры) и 5 тысяч младшего персонала из числа зэков (на должностях санитаров, дезинфекторов и т. д.). Всего 25 тысяч человек или примерно по 1 медику на 50 подопечных, из которых врачей по одному на 200—220 больных, медсестер – по одной на сто человек и санитаров по одному на 230—240 человек.

В больницах из перечисленного персонала работает 11 000 человек, здесь – по одному врачу на 15 больных; в малых медчастях 14 000 человек персонала; здесь врачей по одному на 350 больных.

Ещё около семисот человек работает в домах ребёнка, зубопротезных лабораториях и на аптечных складах. Из них врачей 10%.

В принципе, средняя обеспеченность зон медперсоналом укладывается в аналогичные показатели для населения России, где один врач приходится на 216, а одна медсестра или фельдшер на 108 человек. (См. Статистический сборник Госкомстата России «Медицинское обслуживание населения Российской Федерации», М., 1995.) А по числу коек стационары УИС превышают больницы Минздрава в три раза: в расчёте на 10 тысяч человек их здесь 384 штуки, а по России в среднем 124. Видимо, именно штатное и коечное обеспечение больных имели в виду наблюдатели Хельсинского надзора, когда в своём докладе «Тюремные условия в Советском Союзе» отмечали, что «медицинская помощь неудовлетворительна, хотя сопоставима во многих случаях с тем, что доступно на свободе».

Но количество медперсонала, пусть даже и соизмеримое с общероссийским, далеко не есть показатель эффективности охраны здоровья, а палаты, в которых лежащих на койках людей не лечат, быстро превращаются в морг. Нужны лекарства и оборудование, а они если есть, то количество их ну о-очень далеко от потребности.

Один из врачей Брянского УИН рассказывает в официальном журнале Минюста «Преступление и Наказание» (ПиН, № 1 за 2001):

«Сейчас каждый восьмой осуждённый, подследственный (а это 1162 человека), отбывающий наказание в исправительных учреждениях Брянской области, болен той или иной формой туберкулёза. Заболеваемость туберкулёзом спецконтингента превышает заболеваемость населения области в 22 раза, в то же время оставаясь ниже средних показателей по ГУИН России в 2-2,5 раза. В противотуберкулёзном отделении областной больницы для осуждённых находятся более 200 больных активной формой туберкулёза, ещё 190 – в расположенном рядом тубсекторе. Реконструированный в 1999 году на базе жилого сектора, он должен был разгрузить туботделение, но, к сожалению, больных за то время, пока шло строительство, стало ещё больше. Ещё одна проблема – отсутствие флюорографов в двух колониях и старая, находящаяся в предаварийном состоянии рентгеноустановка в больнице для спецконтингента»…

Без финансового и материального обеспечения даже сто врачей не смогут спасти и одного больного. Так стоит ли удивляться результатам работы тюремных медиков?

В письме, которое вы прочтёте ниже, мы свели вместе по одной–две строчки из семи писем больных-туберкулёзников, которых «лечат» в Томском учреждении ЯУ-114/1:

«Люди мрут, и не оттого, что безнадёжные. Нет лекарств, а те, что есть, очень сильные и требуют соответственного питания. Умер человек, завернули в простыню и закопали. Это ли не кощунство? Денег у администрации не хватает сколотить гроб. И обратите внимание, никто из находящихся здесь не приговорён к смертной казни. У них не на что закупать продукты и медикаменты! Но почему, если можно нам срезать пайку и обречь на смерть, нельзя срезать наши срока? Всех нас ждут на свободе родные, близкие, друзья».

Именно по тюрьмам и колониям ударили сильнее всего «либеральные реформы», начатые в 1992 году; дефолт 1998-го добавил остроты ощущений. Только с 1999 года стало улучшаться положение с лекарствами. Вернёмся к рассказу брянского врача:

«Сейчас врачи имеют постоянно 5-6 основных препаратов, необходимых для лечения, в то время как в 1997—1998 годах ситуация из-за недофинансирования была поистине катастрофической. Тогда медсанчасти и туботделение обеспечивались лишь на 8 процентов от потребности».

Но уже во «времена улучшения» получили мы письмо от Раисы Б. (г. Орел, ул. Красноармейская, 10, СИЗО 55/1, 4 туб. отделение):

«Обращаемся к вам с большой просьбой. Мы лежим на лечении в г. Орле в туб. отделении, но у нас нет совершенно медикаментов и некому принести, т. к. никого нету из родных, а лежать ещё 3 года, помогите хоть продержаться до конца срока. У нас есть ещё астматичка, для той вообще гибель».

Причём, даже на воле «прежние критерии и возможности здравоохранения утеряны, и вернуться к ним мы не можем», – как это правильно формулируют некоторые депутаты Госдумы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.