«Гипотеза Бога»

На приёме во дворце Тюильри император Наполеон Бонапарт подошёл к офицеру Почетного легиона, которого он возвёл в графское достоинство, и произнёс:

– В своем труде вы не упомянули о Творце Вселенной.

– Ваше величество, я не нуждаюсь в этой гипотезе.

Так ответил Пьер Лаплас (1749–1827) – французский астроном, математик, физик. Он был учёным новой эпохи; не имел ни желания, ни нужды упоминать в научном сочинении Творца. Правда, отношение Лапласа к земным правителям было не столь принципиально. Третий том своей «Небесной механики» он посвятил «Бонапарту – члену национального института, гражданину первому консулу… умиротворителю Европы». Монография «Аналитическая теория вероятностей» посвящалась «Наполеону Великому». А в 1814 году Лаплас голосовал за низложение Бонапарта. Приветствовал он и Реставрацию, став пэром и маркизом.

У этого учёного убеждения научные были несравненно твёрже политических. Один из главных его трудов – пятитомный «Трактат по небесной механике» (1798–1825). В своей вере в возможности математики, механики и физики он полагал, что на их основе можно создать всеобщую теорию Природы.

В предисловии к классическому труду «Аналитическая теория вероятностей» (1812) он писал: «Я стремлюсь определить вероятность причин и следствий при большом числе указанных событий и отыскать законы, согласно которым эта вероятность приближается к своему пределу по мере того, как множатся эти события… Эта теория заслуживает внимания философов, показывая, как в конце концов устанавливается закономерность даже в тех вещах, которые кажутся нам обязанными случаю».

Эта теория помогает обнаружить закономерности процессов, которые на первый взгляд кажутся хаотичными. К ним относится и биологическая эволюция по Дарвину, основанная на естественном отборе при хаотичной изменчивости организмов, а не на «гипотезе Бога» или Неведомых разумных сил, о которых писал К.Э. Циолковский.

Равновероятные случайные события реализуются закономерно. Когда мы бросаем две игральные кости, наиболее часто должна выпадать сумма 7 (в шести сочетаниях), а реже всего 2 и 12, каждая из которых достигается лишь одним способом: две единицы или две шестёрки. Случайные события тем менее вероятны, чем удаленней они от среднего.

При отборе на основе случайности чем дальше уклонение от среднего, тем меньше вероятность такого события. При прочих равных условиях чем более данное создание благодаря хаотичным мутациям отклоняется от среднего, тем реже должны встречаться подобные отклонения и тем замедленнее должна идти эволюция в этом направлении. Иначе говоря, регресс и прогресс должны одинаково затухать со временем.

Однако линии деградации организмов прослеживаются сравнительно редко, тогда как прогресс в большинстве случаев, включая линию наших предков, наращивал темпы.

Значит, существует фактор, оказывающий предпочтение прогрессивному развитию.

Направленность эволюции наводит на мысль, что особенности «живой материи» заложены изначально Творцом.

Согласно неоспоримым фактам, в геологической истории живые организмы возникали, вымирали и развивались. Это явно противоречит одному из возможных толкований мифа о чудесном появлении всех видов животных и растений (Тора, Ветхий Завет).

Не опровергается другой вариант: Высший Разум изначально вложил в живые существа способность к развитию или деградации; наделил их свободой выбора. А одно направление привилегированное: ведёт к обретению разума и познанию не только Природы, но и Бога.

Наиболее последовательные дарвинисты были атеистами. По их мнению, учение о естественном отборе и происхождении человека от низко организованных животных доказывает небытие Бога. Дарвин предпочитал не касаться таких вопросов, оставаясь в пределах научного метода.

Правда, завершая свое знаменитое сочинение, он писал, как известно из приведённой ранее цитаты, что изначально Творец вложил жизнь в незначительное число форм или только в одну, после чего возникали несметные формы, изумительно совершенные и прекрасные.

Ссылку творца научной теории на Творца Мироздания можно толковать как признание отсутствия научных данных о зарождении жизни.

Обратим внимание на три эпиграфа к книге Дарвина «Происхождение видов». Первый – из трактата А. Уэвелля, историка науки: «Но по отношению к материальному миру мы можем допустить, по крайней мере, следующее: мы можем видеть, что явления вызываются не отдельными вмешательствами божественной силы, оказывающей своё влияние в каждом отдельном случае, но установлением общих законов».

Судя по всему, Чарлз Дарвин разделял это мнение, что и отразила мысль, высказанная им в конце своей книги. Вторая цитата – высказывание теолога Бэтлера о толковании понятия «естественный» как установление законов и порядка «разумным агентом», в отличие от «сверхъестественного или чудесного, которое «осуществляется им только однажды». В таком случае Бог свершил чудо творения и установил законы, по которым продолжает развиваться Вселенная. Эти законы призван познавать человек, наделенный свыше разумом.

Третья цитата из работы средневекового философа Френсиса Бэкона: «Ни один человек, ошибочно переоценивая здравый смысл или неправильно понимая умеренность, не должен думать или утверждать, что человек может зайти слишком глубоко в своем исследовании или в изучении книги слова Божия или книги творения Божиих, богословия или философии; но пусть люди больше стремятся к бесконечному совершенствованию или успехам в том и другом».

Мысль ясна: необходима свобода мнений как в познании библейских текстов, так и в исследовании Природы. Перефразируя знаменитые слова Иисуса Христа в ответ на каверзный вопрос фарисеев: богословию – религиозное, естествознанию – научное.

Чарлз Дарвин исходил из таких взглядов на познание. Но почему же в отличие от Лапласа великий биолог не отбросил за ненадобностью «гипотезу Бога»?

Есть версия, что ссылку на Творца он сделал в угоду своей жене во втором издании своей монографии. Но даже если это так, вряд ли он пошёл бы против своих убеждений.

На мой взгляд, сказалось принципиальное различие «двух синтезов Космоса», о которых писал Вернадский.

Физико-математический взгляд на природу (у Лапласа и многих других учёных) предполагает существование закономерностей, которые можно выразить в виде формул. Такой подход оправдывает себя при изучении динамики небесных тел, машин и механизмов, материальных частиц, объектов, поведение которых подчиняется статистическим законам.

Живые организмы, включая людей, отчасти подходят под такие стандарты. Об этом свидетельствует демография. Но разве подобные показатели раскрывают особенности живых, а тем более разумных существ?

Натуралист, изучающий земную природу в её реальном облике и в развитии, вынужден признать существование удивительных соответствий, гармонии, красоты и… тайны. Не замысловатой загадки, которую можно решить, а именно тайны, перед которой научный метод бессилен.

Можно предположить, что когда-то после каких-то гениальных озарений какого-то мыслителя покров тайны будет снят. Но в это, так же как в беспредельные возможности научного метода, остаётся только верить.

Дарвин не раз признавался в неведении. Заканчивая одну из глав «Происхождения видов», он писал: «Наше незнание в отношении законов изменчивости глубоко. Ни в одном из ста случаев не в состоянии мы указать причину, почему та или другая часть организации изменилась».

В наше время тотчас последует ссылка на успехи генетики. Но Дарвин имел в виду не законы передачи наследственных признаков, а причины изменчивости. О законах изменчивости он и сам писал.

Или другое его высказывание: «Цветы и плоды стали отличаться яркой окраской, выделявшей их из зелени листвы, для того, чтобы цветы могли быть легко замечены, посещены и оплодотворены насекомыми. А семена рассеивались бы при посредстве птиц. Каким образом случилось, что многие цвета, звуки и формы доставляют наслаждение и человеку и низшим животным… как возникло чувство красоты в его простейшей форме? Мы этого не знаем, как не знаем и того, почему известные вкусы и запахи стали приятными».

Другое его признание должны были бы внимательно обдумать и принять к сведению не только биологи, но и геологи, астрономы, космологи: «Наш разум не может схватить полного смысла, связанного с выражением даже “миллион лет”; он не может подвести итог и усмотреть конечный результат многочисленных многих изменений, накопленных в течение почти бесчисленных поколений».

Сознавая свое незнание, ученый-мыслитель понимал, что одни лишь научные исследования не могут, а может быть, и никогда не смогут раскрыть самые сокровенные тайны жизни и разума. А если так, то помимо знаний остается область веры в нечто высокое и неведомое – в Бога.

В автобиографии Чарлз Дарвин упомянул о своих религиозных взглядах. Признался: «Не думаю, впрочем, что религиозное чувство было когда-либо сильно развито во мне». Если исходить из личного ощущения присутствия Бога или богов, то это могут сказать представители любых религий (добавлю – включая атеизм).

В молодости Дарвин писал в дневнике, что испытывал среди роскошной тропической природы чувства «изумления, восхищения и благоговения». Они имели религиозный характер. «Но теперь, – по его словам, – даже самые величественные пейзажи не могли бы возбудить во мне подобных убеждений и чувств».

Не было ли это утратой важного и ценного качества? Он пояснил: «Этот довод был бы веским, если бы все люди всех рас обладали одним и тем же внутренним убеждением в существовании единого Бога; но мы знаем, что в действительности дело обстоит не так».

Другой источник идеи Бога он считал более веским. Трудно и даже невозможно «представить себе эту необъятную и чудесную Вселенную, включая сюда и человека с его способностью заглядывать далеко в прошлое и будущее, как результат слепого случая или необходимости. Размышляя таким образом, я вынужден обратиться к первопричине, которая обладает интеллектом, в какой-то степени аналогичным разуму человека… Но в таком случае возникает сомнение в том, можно ли положиться на человеческий ум в его попытках строить такого рода обширные заключения, – на человеческий ум, развившийся, как я твёрдо убеждён, из того слабого ума, которым обладают более низко организованные животные?.. Тайна начала всех вещей неразрешима для нас, и что касается меня, то я должен удовольствоваться тем, что остаюсь Агностиком».

По его убеждению, наивысшее удовлетворение получает человек, стремящийся «действовать на благо других людей… Он будет получать одобрение со стороны своих близких и приобретать любовь тех, с кем он живёт». И дополнил: «Что касается меня самого, то я думаю, что поступал правильно, неуклонно занимаясь наукой и посвятив ей всю свою жизнь. Я не совершил какого-нибудь серьёзного греха и не испытываю поэтому никаких угрызений совести. Но я очень и очень часто сожалел о том, что не оказал больше непосредственного добра моим ближним».

Агностик уверен в невозможности окончательного познания всех тайн бытия. Точка зрения разумная (её противников можно упрекнуть в мании величия личного или всечеловеческого).

Другой вопрос – об интеллекте той сущности, которая могла быть первопричиной эволюции. В наше время об этом появилась возможность не только фантазировать, но рассуждать на основе научных знаний. Такая попытка нам ещё предстоит.