«Советского завода план»

А ведь мы так до сих пор не определились в самом главном! Выше рассказывалось о том, что параноидальная шпиономания была характерна как для второй половины 20-х, так и для 30-х годов прошлого века. Но о каком именно периоде повествует песенный сюжет? Можно ли определить его более точно?

Ну, с точностью до года — задача неразрешимая. Однако кое-какие временные границы очертить несложно. Действие песни «Марсель» относится ко второй половине 30-х годов, поскольку в ней упоминаются «власти НКВД», которым уголовники «сдают» шпиона. Вообще-то Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) появился 26 октября (8 ноября) 1917 года, то есть на следующий день после Октябрьского переворота большевиков. Однако после создания СССР 30 декабря 1922 года НКВД действовал только на территории РСФСР и с 28 марта 1927 года, то есть с началом «эры шпиономании», осуществлял в основном функции общего административного надзора и охраны общественного порядка и безопасности. К этому времени в ведении НКВД находилось руководство милицией, уголовным розыском, загсами, коммунальным делом и местами заключения. Борьба со шпионами, диверсантами, террористами и прочей контрреволюционной сволочью относилась к ведению ОГПУ.

Лишь 10 июля 1934 года ЦИК СССР принял постановление «Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел СССР», в состав которого вошло ОГПУ СССР, переименованное в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Первым наркомом внутренних дел СССР был назначен Генрих Ягода. Таким образом, лишь этот НКВД стал бороться со шпионажем и преступлениями против государства. В 1946 году его переименовали в МВД.

То есть время действия в «Марселе» — с середины 1934 по 1939 год (начало Второй мировой войны, когда Франции было уже не до того, чтобы шпионить за Россией и разбрасываться жемчугом).

Есть и другой; не менее значимый «маячок». Как мы помним, «нехороший шпиен» предлагает герою песни франки и жемчуг за то, чтобы тот ему «разведал советского завода план». Эта деталь о многом говорит. В 20-е годы власть пугала обывателя в основном диверсантами из числа бывших белогвардейцев, которые проникают в Страну Советов из-за границы, чтобы мстить — убивать, взрывать, отравлять водопровод и т. д. Вспомним начало «Мастера и Маргариты» Булгакова, когда Иван Бездомный подозревает незнакомца на Патриарших прудах:

«— Вот что, Миша, — зашептал поэт, оттащив Берлиоза в сторону, — он никакой не интурист, а шпион. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет…»

Но уже в 30-е годы, в эпоху индустриализации, вопрос ставился несколько иначе. Страна действительно совершила грандиозный экономический скачок — пусть и ценой огромных жертв. Сталин поставил задачу догнать развитые страны Запада — причем в течение десяти лет. В мае 1929 года Пятый съезд Советов утверждает «оптимальный вариант» первого пятилетнего плана развития страны. Цифры, правда, брались «с потолка» и не соответствовали реальным возможностям производства, что, разумеется, очень скоро сказалось на выполнении плана. Ведь за пять лет одних только новых заводов нужно было построить более двух тысяч! А еще плотины, гидроэлектростанции, каналы…

Строительство сотен объектов было начато, но не завершено из-за дефицита сырья, топлива, оборудования, рабочей силы. Пошла цепная реакция невыполнения планов, лихорадки производства, срыва темпов… Стали спешно подготавливаться и выдвигаться кадры новых специалистов из числа рабочих. С 1928 по 1932 год число мест на рабфаках увеличилось с 50 до 285 тысяч. К концу первой пятилетки такие выдвиженцы составили до 50 процентов руководящих кадров промышленности. Заводы и фабрики потеряли, таким образом, наиболее опытных рабочих. На их место стали приходить крестьяне, не имевшие квалификации и находившиеся нередко в городах на нелегальном положении. Многие из них кочевали по стране со стройки на стройку и с предприятия на предприятие. Заводы напоминали таборы кочевников, увеличивались случаи поломок техники, производственного травматизма, росли алкоголизм и преступность.

В то же время приобретает тотальный характер поиск «вредителей». Особенно массированным, злобным нападкам подвергается интеллигенция. В стране начинается планомерная нейтрализация и ликвидация старых кадров и специалистов, не вступивших в партию и скептически настроенных по отношению к «великому перелому». К 1928 году большинство специалистов на предприятиях и в госучреждениях состояло из представителей дореволюционной интеллигенции. Лишь 2 процента этих людей были членами партии. Травля «старых спецов» организуется в лучших традициях «охоты на ведьм». На апрельском пленуме ЦК сообщается о раскрытии на шахтах Донбасса саботажа, организованного «буржуазными специалистами». Звучит призыв к усилению бдительности по отношению к таким «спецам», а также требование массово выдвигать на руководящие посты рабочих.

Далее следует печально знаменитое «Шахтинское дело» — опять «саботаж спецов»… На предприятиях Донбасса в 1930–1931 годах половина кадровых работников была уволена или арестована. Прокатилась волна показательных судебных процессов — и закрытых (дело ВСНХ), и открытых (процесс над Промпартией).

С 1928 по 1931 год разворачивается так называемая «чистка». Ее также называли «фильтром для классовых врагов» и «операцией по переливанию крови». Тысячи сотрудников Госплана, ВСНХ, Народного комиссариата финансов изгоняются под предлогом «правого уклона» или принадлежности к «чуждому классу» (80 процентов высшего руководства финансовых органов служило еще при прежней власти). Общее число взятых под контроль служащих составило 1 миллион 256 тысяч человек, 138 тысяч из них были отстранены от исполнения обязанностей. 23 тысячи человек были причислены к «первой категории» и лишены права работать в советских, хозяйственных, кооперативных и прочих предприятиях социалистического сектора, исключены из профсоюзов. Это означало лишение продовольственных карточек и гражданских прав. То есть почти голодную смерть.

Мания саботажа, которая возникала всякий раз при невыполнении плана или несчастном случае на производстве, дамокловым мечом висела над каждым «буржуазным специалистом». В обществе культивировалась подозрительность, неприязнь, презрение и даже ненависть к культурным, образованным людям, особенно к технической интеллигенции. Они воспринимались в качестве «засланных казачков», от которых можно ждать всякой пакости.

Вспомним теперь, что в первоначальном варианте «Марселя» главный герой не принадлежит к числу уголовников. Там нет упоминания о «советской малине»; можно предположить с большой долей уверенности, что не существовало и фразы о том, что на Лиговке «последнюю малину завалили мусора». В некоторых вариантах песни после рассказа о прелестях Марселя нехороший «засланец» сразу предлагает «деньги-франки и жемчугу стакан». В таком случае легко предположить, что героем Левинтона являлся не просто обыватель, а… интеллигент! Ведь то, что незнакомец просит у этого гражданина разведать «советского завода план», косвенно указывает: по виду гражданин явно смахивал на того, кому такая задача по силам. Ну право же, смешно обращаться с подобной просьбой к уркагану, стоящему на стреме!

Итак, мы говорили о травле интеллигенции. Вскоре Великий Вождь, однако, понял, что погорячился. В марте 1931 года он приостановил выдвижение рабочих, призвал прекратить преследование старых специалистов и даже посоветовал «заботиться» о них, осудил уравниловку. Была введена сдельная система оплаты труда, поощрявшая рабочих трудиться быстрее и качественнее. В страну стали приглашать иностранных инженеров, покупать современную технику.

Официальная пропаганда в 1933 году рапортует о выполнении пятилетки в четыре года. Но это, говоря арестантским языком, очередная «туфта». На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 1 февраля 1933 года партийное руководство, столкнувшись с реальным положением дел, постановляет: «Воспретить всем ведомствам, республикам и областям до опубликования официального издания Госплана СССР об итогах выполнения первой пятилетки издания каких-либо других итоговых работ как сводных, так и отраслевых и районных с тем, что и после официального издания итогов пятилетки все работы по итогам могут издаваться лишь с разрешения Госплана».

Под протоколом заседания стоит личная подпись Сталина. Это означало только одно: реальные показатели не должны проникнуть в открытую печать. У вождя были причины для недовольства. Начиная с 1930 года индустриализация начала пробуксовывать. Если прирост валовой продукции составлял в 1929/30 году 22 процента (при плане 21,5), в 1930/31 году — 20,5 (при плане 21,5), то в 1931/32 году — 14,7 (план — 23,8), а в 1932/33 году — всего 5,5 (план — 25,2)! Повышенные планы 1930 года по добыче нефти, производству чугуна, тракторов, автомобилей, комбайнов, шерстяных тканей фактически были полностью провалены.

А 23 сентября 1936 года серия взрывов потрясла несколько кемеровских шахт. Для сталинской паранойи это был новый повод к поиску «врагов». 23 января 1937 года начинается троцкистско-зиновьевский процесс. Главной его темой стала идея всеобщего саботажа — во всех районах страны, во всех секторах экономики, от простого инженера до наркома. Весь бардак в экономике и промышленности вменялся в вину «саботажникам»: ошибки в планировании, выпуск бракованных изделий, несчастные случаи на производстве, выход оборудования из строя.

Между тем официальная пропаганда трубит о невиданных успехах Страны Советов. И успехи эти, несмотря ни на что, действительно очевидны (хотя и далеки от гигантомании властей). Но одновременно «злобные империалисты, задыхающиеся в тисках экономического кризиса» не оставляют своих происков против СССР. И вектор этих происков уже иной: не просто что-то взорвать и уничтожить, не только строить козни, но прежде всего выведать секреты передового производства! Причем неважно какого — военного или мирного. Поэтому строка «чтоб я ему разведал советского завода план» имеет массу вариантов: от вполне понятного «секретного завода план» до откровенно издевательского «жиркомбината план».

Это — совершенно иной поворот темы, доселе неизвестный советской пропаганде. Теперь же он выдвигается чуть ли не на первый план.

Сначала общее направление определяет Великий Вождь в своем знаменитом выступлении на пленуме ЦК 3 марта 1937 года. Сталин с удовлетворением отмечает, что советский народ научился преодолевать опасности, связанные с трудностями. Однако тут же предупреждает:

«Есть другого рода опасности — опасности, связанные с успехами, опасности, связанные с достижениями… Опасности эти состоят в том, что у людей, малоискушенных в политике и не очень много видавших, обстановка успехов — успех за успехом, достижение за достижением, перевыполнение планов за перевыполнением — порождает настроения беспечности и самодовольства…

Не удивительно, что в этой одуряющей атмосфере зазнайства и самодовольства, атмосфере парадных манифестаций и шумливых самовосхвалений люди забывают о некоторых существенных фактах, имеющих первостепенное значение для судеб нашей страны, люди начинают не замечать таких неприятных фактов, как капиталистическое окружение, новые формы вредительства, опасности, связанные с нашими успехами, и т. п.»

В городе на Неве за разъяснение того, что такое эти самые «новые формы вредительства», взялся лично начальник Ленинградского управления НКВД Леонид Михайлович Заковский, он же Генрих Эрнестович Штубис. Этот латышский товарищ выступил одним из главных организаторов «большого террора» в Северной столице, лично руководил расследованием убийства Сергея Мироновича Кирова, участвовал в допросах, пытках и расстрелах, входил в Ленинградскую областную тройку НКВД.

Переработанная стенограмма докладов Заковского на Ленинградской областной партконференции и на совещании секретарей парткомов Ленинграда в 1937 году была опубликована отдельной брошюрой под названием «О некоторых методах и приемах иностранных разведывательных органов и их троцкистско-бухаринской агентуры». И вот она-то имеет самое непосредственное отношение к сюжету «Марселя».

Это замечательное (в своем роде) произведение. В нем ярко, на многочисленных примерах показано, как проклятые наемники мирового капитала проникают на советские передовые предприятия и выведывают секреты отечественного производства. Правда, речь идет не о конкретных французских шпионах, но любому идиоту становится ясно: главная цель иностранных разведок — достать любыми способами «советского завода план». А лучше — планы и технологии.

Вот несколько «убедительных фактов», которыми оперирует начальник Ленинградского управления НКВД в своих выступлениях:

«В прошлом году органами НКВД была раскрыта шпионская организация гестапо, которую возглавляли два германских инженера П. и Д. Инженер П. приехал в 1930 году на завод подъемных сооружений им. Кирова. Как же это произошло? Представитель Наркомтяжпрома за границей вербовал специалистов для Наркомтяжпрома. Завербовали и этого инженера. В 1930 году он приехал в Советский Союз, оставив жену в Германии… Он женится у нас на гражданке, которая имеет довольно обширные родственные связи… У новой «жены» есть масса знакомых, которые для германского разведчика представляют определенный интерес… есть еще брат — инженер Х., который, работая на заводе, по долгу службы должен бывать на артиллерийском полигоне… Он часто посещает брата «жены», ведет разговоры с ним. Вдруг в один прекрасный день у инженера Х. пропадает несколько секретных бумаг — планы к военному заказу, кое-какие расчеты, причем на полях этих документов имелись его пометки».

Разумеется, подлый агент гестапо в конце концов вербует и самого инженера, и целый ряд людей, «которые занимали определенные должности на том или ином предприятии нашей промышленности, работавшем на оборону».

Вообще германские шпионы отличаются любвеобильностью и нередко пользуются влюбчивостью советских девушек в своих корыстных целях:

«Другой германский подданный, некто Д., приехал в Советский Союз в 1932 году. Д. работал на заводе «Красная заря». Он женился на работнице этого завода — комсомолке. Он использовал и мужа сестры жены, который работал на одном заводе экономистом. Л., муж сестры жены, оказался болтливым, оказался хвастуном. Этот экономист хвастался и, по существу, прямо выбалтывал военные секреты. Д., агент разведки, в свою очередь передавал все добытые сведения германской разведке».

В грязных делах нередко оказываются замешанными и консульства иностранных государств (Заковский тактично не называет, каких именно):

«Инженер В. работал на одном из ленинградских заводов. Он хотел посетить своего брата за границей. Брат его занимает видный государственный пост в одном из соседних государств. Этот инженер обратился в соответствующее консульство, сказав, что он хочет посетить брата, и просил выдать ему на это визу. В консульстве начинается как будто невинный разговор: как живете, что делаете, где работаете, ваши семейные обстоятельства и т. д. Выясняется, что он работает на заводе, где строятся корабли. Жена у него заболела, и у него недостаточно денег для поездки за границу. Потом через месяц этот гражданин снова приходит в консульство, и там ему дают деньги на поездку за границу, под видом помощи от брата. Так разведка затягивает его в свои сети. Сначала он дает очень незначительные сведения. Потом представитель некоего консульства очень интересуется экономикой Карелии. Затем перед инженером В. ставится вопрос в упор: вы должны быть патриотом того государства, где вы родились, где ваш брат занимает видный пост. Наконец, вы брали у нас деньги, мы получали от вас секретную информацию. Вы были нашим сотрудником, агентом. У нас имеются ваши расписки. Таким образом, инженер В., выучившийся в нашей стране на народные деньги, все глубже и глубже засасывался в сети разведки. Он стал шпионом».

Итак, обличитель из НКВД уделил особое внимание именно промышленному шпионажу, чего в 20-е годы быть не могло по определению: Страна Советов не обладала в то время сколько-нибудь привлекательными для Запада экономическими тайнами.

В общем, пламенный чекист очень убедительно показал, что секреты советских заводов, которые расположены в Ленинграде, находятся под пристальным вниманием иностранных разведок. Так что гражданам надо быть бдительными. А то подойдет «незнакомый граждан» и начнет совать стаканы с жемчугом…

Впрочем, вскоре оказалось, что сам гражданин Заковский-Штубис является коварным лазутчиком. Леонид Михайлович (вернее, Генрих Эрнестович) был арестован 19 апреля 1938 года по обвинению в «создании латышской контрреволюционной организации в НКВД, а также шпионаже в пользу Германии, Польши, Англии». Подлого двурушника расстреляли 29 августа 1938 года… Советская малина врагу сказала «нет»!