Расследование

Белорусский журналист В. Мартинович в статье «Дело № 1269. Оно не засекречено, но его запрещено исследовать» пишет:

Осенью 1938-го года руководство Союза советских писателей ожидало своего ареста со дня на день. Создатели мифа о благополучной социалистической Беларуси, сами они прекрасно понимали, в каком государстве живут. По словам Веры Даниловны Мицкевич, внучки Якуба Коласа, в 1938-м году ее дед спал, нераздеваясь. Рядом с кроватью он ставил чемоданчик со сменой белья, провиантом и бритвенными принадлежностями. У «главных персонажей» нашей истории — Янки Купалы и Якуба Коласа уже был опыт общения с органами НКВД и ОГПУ. В 1930-м году они были арестованы за участие в мифическом «Союзе освобождения Беларуси», якобы возглавляемом академиком Вацлавом Ластовским. Всего по этому делу было арестовано 108 человек. Тогда для столпов белорусской литературы все обошлось более-менее благополучно. На допросе в октябре 1930 года Янку Купалу обвинили в идейном руководстве «Союзом». В ответ на это, 20 октября он попытался покончить с собой. Перед неудавшимся самоубийством Купала направил письмо главе ЦИК БССР Александру Червякову. «Товарищ председатель! — говорилось в письме, — Еще раз, перед смертью, заявляю о том, что я ни в какой контрреволюционной организации не был и не собираюсь быть». Неизвестно, что спасло писателей, — то ли интерес общественности, привлеченной неожиданной попыткой суицида, то ли более чем принципиальная позиция обоих писателей на допросах. Обвинение, грозившее высшей мерой наказания, сняли.

Намерения госбезопасности в 1938-м году были значительно более серьезными. «Охота» на писателей началась с уничтожения их ближайшего окружения. Осенней ночью 1938-го года без всяких объяснений был арестован брат жены Якуба Коласа Александр Каменский, «дядя Саша» — для семьи писателя. Больше ни Колас, ни кто бы то ни было другой, этого человека не видел. Впоследствии, уже после получения Ленинской премии, писатель попытался выяснить, где находится «дядя Саша» и в чем его обвиняют. Однако, все, кто мог быть причастен к этому делу, хранили гробовое молчание. В 1990-м году «дело Каменского» попыталась найти внучка писателя, Вера Мицкевич. В многочисленных инстанциях, куда она обратилась, ей объясняли, что дело то ли утеряно, то ли уничтожено. Родственники подозревают, что одно из тех 30-ти свидетельских показаний на Коласа, о которых писал Пономаренко [первый секретарь белорусской компартии в своем доносе на писателей] Сталину, было «выбито» из «дяди Саши». О настроениях, царивших в среде белорусских писателей в это время, можно судить из слов Якуба Коласа, приведенных в неизданной до сих пор книге «Любить и по мнить. Вспоминает сын Я. Коласа». Авторство книги принадлежит умершему в 1996-м году Даниле Мицкевичу. «Отец как-то в семье сказал: что же делать? Может быть мне в знак протеста отказаться от пенсии?.. А что это даст, никто про это широко не узнает, это будет расценено как контрреволюционный выбрык, будет поклеп».

В напряженном ожидании ареста прошло два месяца. А в январе 1939-го года случилось чудо. Я. Коласа и Я. Купалу представили к первым орденам Ленина. Дело писателей, почти уже завершенное, внезапно закрыли, как когда-то было и с делом врачей. Есть несколько версий о том, что же побудило Сталина и Пономаренко «помиловать» Коласа и Купалу. По версии доктора исторических наук Ростислава Платонова, на этом настоял Сталин. По другой версии, которой, в частности, придерживается внучатая племянница Купалы Жанна Казимировна Допкюнас, сам Пономаренко побоялся уничтожения столпов белорусской культуры. Дело в том, что на посту первого секретаря он пребывал всего несколько месяцев и репрессии против писателей могли вызвать резко негативное отношение к нему. Так или иначе, по словам Веры Мицкевич, Якуб Колас не поверил в то, что «вожди» помиловали его и даже после награждения продолжал спать в одежде…

Выскажу еще одно предположение, почему Сталин приказал закрыть дело белорусских писателей. В конце 1938 — начале 1939 гг. Сталин уже разрабатывал план завладеть Западной Беларусью и Западной Украиной путем ввязывания Германии в войну с Польшей. План был окончательно оформлен к лету, а в августе реализовался в виде подписания советско-германского пакта и секретного протокола о разделе Восточной Европы. На фоне ожидаемого захвата Западной Беларуси уничтожение белорусских писателей показывало бы СССР в глазах западных белорусов в неприглядном виде. Скорее всего, именно поэтому Сталин приказал не просто повременить с казнью писателей, но и наградил их орденами — это был акт пропаганды, адресованный прежде всего для населения Западной Беларуси.

Замечу также, что версия о «руке Москвы» (то есть ГПУ-НКВД) до сих пор активно обсуждается российскими историками, пишущими о смерти Есенина. Эта версия и в смерти Есенина, и в смерти Купалы, и в смерти других писателей и деятелей культуры СССР потому и является ведущей, что режим Сталина вел активную войну против интеллигенции. Это только в период гласности стали известны обстоятельства убийства органами госбезопасности Михоэлса — это убийство в СССР пытались выдать за «смерть от несчастного случая».

Особенность ситуации в том и состоит, что малоизвестных («средних») деятелей культуры можно было запросто репрессировать — что и происходило, а вот известные писатели вызывали у властей головную боль. Виктор Мартинович пишет в своей статье:

К 1938-му году уже были репрессированы: Платон Головач, Максим Горецкий, Язеп Пушча, Цишка Гартный, Владислав Голубок, Алесь Гурло, Алесь Звонак. 17 сентября 1936-го года первый секретарь ЦК КП(б)Б Николай Гикало сообщал главе НКВД СССР Ежову, что в результате выявления классово враждебных элементов от работы освобождено огромное количество работников печати, что создало исключительную в них потребность. В БССР не хватало около 70 руководящих работников печати. Даже в Главлите (главное цензурное ведомство) из 12 ответственных работников осталось только 2. Но несмотря на такой «широкий» подход к делу ликвидации классово чуждых писателей и публицистов, ничего подобного тому, что могло про изойти в 1938-м году, наша литература не знала. Репрессировать планировалось ни много, ни мало все руководство Союза писателей, успевшего просуществовать всего четыре года.

Белорусский писатель Леонид Матусевич в статье «Сталинизм в Беларуси» («Аналитическая газета «Секретные исследования», № 8, 2006) писал:

В 1930 органами ОГПУ была «раскрыта национально-демократическая, контрреволюционная антисоветская организация», которая получила название «Союз освобождения Белоруссии» (СОБ). По делу СОБ было арестовано 108 человек, среди них академики Белорусской Академии наук (БАН) В. Ластовский, Я. Лесик, С. Некрашевич, нарком земледелия БССР Д. Прищепов, нарком народного образования БССР А. Балицкий, писатели М. Гарецкий, В. Дубовка, Е. Пуща и другие. (Всего в Беларуси в 20–50 гг. было арестовано 238 литераторов. Только около 20 из них вернулись из лагерей. Неоднократно подвергались аресту Г. Березкин, С. Граховский, А. Александрович, С. Шушкевич и другие.)

…Руководящая верхушка не доверяла партийным комитетам и организациям. Время от времени в партии проводились так называемые чистки. Во время партийной чистки 1933 г. численность КП(б)Б сократилась с 65 040 до 37 909 человек. В результате массовых чисток и террора КП(б)Б потеряла к 1938 году 40 % своего состава.

В первом квартале 1933 г. в БССР к высшей мере наказания и к 10 годам тюремного заключения были приговорены более 5,5 тысяч человек. Только «тройки» НКВД БССР в 1935 году осудили 8074 человек, а в 1936 — 12 371.

«Агенты вражеских разведок», «отрабатывающие западные деньги», были везде, от колхозов до ЦК КП(б)Б.

Сталин не щадил и своих палачей — работников ОГПУ-НКВД. В 1939 году был осужден к высшей мере наказания ряд ответственных работников Наркомата внутренних дел БССР, в том числе пять председателей ОГПУ-НКВД Белоруссии, которые занимали этот пост в БССР в разное время: Б. Берман, Л. Заковский, И. Леплевский, А. Наседкин, Р. Рапопорт, некоторые их заместители.

В июне 1937 года состоялся XVI съезд КП(б)Б. Доведенный на этом съезде до отчаяния надуманными, безжалостными нападками Председатель Центрального Исполнительного Комитета БССР с 1920 года А. Червяков застрелился в своем кабинете.

29 июня 1937 состоялся III Пленум ЦК КП(б)Б, который сыграл в истории Беларуси роль своеобразного детонатора. В республике начались повальные репрессии. С середины 1937 года и до июля 1938 года было арестовано 2570 «врагов народа» разных мастей. Из них: 40 наркомов и их заместителей, 179 руководящих работников советского и хозяйственного аппарата, 1 академик, 25 ученых, 49 преподавателей ВУЗов БССР, 23 работника ЦК КП(б)Б, 16 работников Совнаркома, в том числе был арестован в Москве и председатель СНК БССР Н. Голодед, который во время следствия покончил с собой, выбросился из окна здания НКВД БССР.

Вся эта вакханалия арестов и массовых самоубийств, конечно, создавала определенный «мотив Эпохи». И нельзя отделять Я. Купалу от этой вакханалии, тем более что ранее, 20 октября 1930 года, он тоже попытался покончить с собой, когда был арестован по липовому делу «Союза освобождения Беларуси», под предлогом которого Москва истребляла белорусское национальное самосознание. Массовые самоубийства известных белорусских людей тогда объяснялись вовсе не «личными причинами», а политическими. Однако обстоятельства гибели Янки Купалы в московской гостинице бесспорно показывают, что это не было самоубийством: у поэта не было для этого ни личных мотивов — абсолютно никаких, ни политических — аналогичных мотивам Голодеда или Червякова.

Полагаю, что такие люди, как Колас, Купала, Михоэлс были такими знаковыми фигурами для национальной культуры, что их арест означал бы открыто удушение всего национального в белорусском, еврейском и пр. самосознании окраин СССР. Поэтому их ликвидация должна была осуществляться иначе: НКВД-МГБ убивает Михоэлса, но его, якобы погибшего от несчастного случая, хоронят с огромными почестями. Что точно так произошло и в случае с Я. Купалой.

О причастности НКВД-МГБ к убийству Михоэлса нам стало известно из рассекреченных документов. Но о причастности НКВД к смерти Я. Купалы пока нет сведений, ибо ФСБ России пока не передала Беларуси даже само дело о его смерти, хотя запрос был подан в ФСБ еще несколько лет на зад, как сообщает директор музея Я. Купалы.