Зачем Сталин уничтожал свою собственную оборону?

Зачем Сталин уничтожал свою собственную оборону?

Резун очень активно эксплуатирует утверждение (не опирающееся ни на какие серьезные источники), что перед войной была ликвидирована полоса обеспечения у границы – разминированы подготовленные к взрыву мосты, ликвидированы минные поля, сняты заграждения из колючей проволоки. В этой полосе у самой границы сосредоточивались войска, несмотря на то что группировка войск, следующая начертанию границы, оказывалась неблагоприятной для обороны. Сталин собирался не обороняться, а наступать, делает вывод Резун. Ведь и германская армия в ходе подготовки агрессии против СССР делала практически то же самое.

Особо напирает Резун на то, что в середине июня пограничные части, подчиненные НКВД, начали снимать проволочные заграждения на границе. Проволоку режут перед самым наступлением, делает вывод Резун. Значит, Сталин собирался напасть на Гитлера, и не когда-нибудь, не в 1942 году, а теперь же, летом 1941 года (87)!

В самом деле, зачем пограничники резали проволоку, если группировка войск Красной Армии заведомо не была готова к наступлению и не могла быть готова – ни в июле, ни в августе, ни вообще в 1941 году? Резун, стремясь подогнать ответ под нужное ему решение, тратит огромное количество усилий, чтобы доказать – нет, Красная Армия была готова наступать уже к июлю 1941 года. Еще один его аргумент – уничтожение «линии Сталина» (полосы укрепрайонов вдоль старой границы).

Действительно, консервация и разоружение «линии Сталина» начались еще до начала строительства линии укрепрайонов на новой границе. Более того, в начале 1941 года, как утверждает Резун, часть долговременных сооружений этой линии была взорвана. Однако здесь Резун не приводит ни одного подтверждения этим словам. И не случайно – наступающий вермахт обнаружил в 1941 году эти долговременные сооружения на своих местах и отнюдь не взорванными.

Что же это за глупость – разоружать собственную оборону? Резун не спешит с комментариями. Подробно и очень эмоционально расписав всю мощь «линии Сталина», а затем – всю нелепость ее разоружения и частичной ликвидации, он переходит к столь же эмоционально окрашенным рассуждениям о линии укреплений на новой границе.

Весьма обстоятельно Резун доказывает, что эта линии предназначалась не для обороны, а для прикрытия наступательных действий. Именно так. Сталинская военная доктрина предписывала отвечать на агрессию наступательными операциями. Но это вовсе не значит, что Сталин хотел напасть первым. Резун замечает, что немцы делали то же самое – строили на границе слабую линию укреплений на второстепенных направлениях, не прикрытую минными полями. А «линию Зигфрида» на французской границе и полосу укреплений в районе Одера забросили.

Да, и те, и другие собирались наступать. Линии укреплений в глубине казались им ненужными. Но между ставкой на наступление и ставкой на агрессию есть немалая разница. Резун ее предпочитает «не замечать». Да, а зачем же, по Резуну, якобы стали взрывать сооружения «линии Сталина»? Ведь немцы, при всех их агрессивных устремлениях, со своими оборонительными сооружениям такого не устраивали. Вспомните, какой ценой заплатили наши солдаты за прорыв укреплений в Восточной Пруссии. У Резуна готов ответ, вполне соответствующий его замыслу: «линия Сталина» мешала Красной Армии сосредоточиться у германских границ и мешала снабжению войск в ходе планируемых наступательных действий. «Укрепрайоны как бы сжимали потоки транспорта в относительно узких коридорах. Это и решило судьбу уже ненужной «линии Сталина» (105).

Резун пытается уверить нас, что и сосредоточение Красной Армии, и ее снабжение «должны быть рассредоточены на тысячи ручейков» (104). Так и представляешь себе сотни тысяч бойцов, пробирающихся к границе лесными тропками, и грузовики, везущие на Запад за сотни и тысячи километров горючее и боеприпасы по российским проселкам… Большую несуразицу трудно себе представить. И переброска войск, и их снабжение вплоть до уровня фронтовых тылов осуществлялись эшелонами по железной дороге. «Линия Сталина» этому нисколько не мешала. Так зачем же тогда ее разрушать?

Ответ на этот вопрос следует, видимо, искать не в области рациональных военно-стратегических соображений. Однозначно-наступательная установка военной доктрины в обстановке запугивания и репрессивного давления на командные кадры делала всякие разговоры об обороне проявлением паникерства, трусости и т. п. В этих условиях явное бюрократическое головотяпство с преждевременным (еще до окончания строительства новой линии укрепрайонов) разоружением долговременных сооружений на «линии Сталина» вполне вписывалось в борьбу с «оборонческими настроениями». Кроме того, в этом разоружении был и вполне рациональный фактор – промышленность не могла в короткие сроки обеспечить новые укрепрайоны артиллерийскими и пулеметными установками, и их было решено получить за счет временного разоружения старых укрепрайонов.

И еще один вопрос, которого Резун вовсе «не замечает», поскольку вопрос этот не укладывается в его концепцию. Зачем Главным Военным Советом весной 1941 года было принято решение о приведении оборонительных сооружений на старой границе в состояние боевой готовности? (см.: История 2-й мировой войны, т. 3. С. 438). Чтобы еще больше стеснить приготовления Сталина к нападению на Германию? Или очевидно надвигающаяся фашистская агрессия заставила все же вспомнить об обороне?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.