Пьяницы, авантюристы, каратели… Бездарный авантюрист Тухачевский

Пьяницы, авантюристы, каратели… Бездарный авантюрист Тухачевский

Больше всех досталось от Резуна Михаилу Николаевичу Тухачевскому. Целых семь глав своей книги (из двадцати трех) отводит Резун только на перечисления грехов Тухачевского. Главное, что хочет доказать Резун, – Тухачевский никакими стратегическими талантами не обладал.

Главы 12-ю и 13-ю Резун почти целиком посвящает разбору разного рода неудачных выражений и преувеличений в трудах Тухачевского. Что же, Резун поработал на славу, вытащив на свет божий все, что только можно было отыскать по этой части. Хотя при этом сам Резун щеголяет отсутствием знаний принятой в то время военной терминологии (например, «декавильки», по поводу которых иронизирует Резун, это всего-навсего разборные узкоколейные железные дороги системы инженера Декавиля), в вину это почему-то ставится Тухачевскому. Раз Резун этого слова не знает, значит, это – нелепость. Весьма убийственная логика… Но допустим, что Тухачевский действительно был неразборчив в употреблении тех или иных военных терминов, допускал нарочито туманные обороты речи, ради красного словца шел на вольное обращение с фактами. Такого рода дела, конечно, никого не красят. Но дискредитирует ли это способности Тухачевского как командира?

Резун уже прошелся по Тухачевскому в «Ледоколе», упрекнув его в бездарном ведении кампании против Польши в 1920 году. Здесь же, в «Очищении», он обобщает: «В Первой мировой войне Тухачевский воевал полгода. А Гражданская война – это вовсе не война, а карательные экспедиции против мужиков» (246). Жаль, что не дожили до наших дней и не слышат Резуна ветераны Добровольческой армии – марковцы, дроздовцы, ветераны колчаковской армии – каппелевцы. Назвать воинов добровольческих офицерских частей и соединений мужиками, а сражения, в которых они участвовали, приравнять к карательным экспедициям! Да, за такое оскорбление Резуну не сносить бы головы. Каппелевцы, кстати, сталкивались с Тухачевским на Восточном фронте под Белебеем, безуспешно пытаясь контратаковать 5-ю армию Тухачевского, и поневоле изведали на себе его полководческие таланты.

Можно вернуться и к оценке Польской кампании 1920 года. «Тухачевский был из той самой породы стратегов – воевать числом», – заявляет Резун (295). Позвольте не поверить.

Когда в апреле 1920 года, после отказа от мирных переговоров с Советской Россией, белополяки начали наступление, у них имелось на Западном фронте 79 тыс. штыков и сабель против 80 тыс. штыков и сабель у Тухачевского. И что же? Тухачевский сам перешел в наступление, продвинувшись на 80-100 км. Лишь сняв войска с литовской границы и две дивизии с украинского фронта, поляки смогли к началу июня оттеснить Тухачевского в исходное положение.

Но уже к концу июня Тухачевский вновь переходит в наступление. В начале августа он уже под Варшавой. Против 55 тыс. штыков и сабель Тухачевского были сосредоточены 110 тыс. штыков и сабель польских войск, получивших существенную поддержку от Франции, Англии и США (польская армия получила только от Франции 1494 орудия, 350 самолетов, 2800 пулеметов, 327 тыс. винтовок), в том числе свежая армия. Безусловная ошибка Тухачевского заключалась в том, что при таком неблагоприятном соотношении сил он продолжал попытки овладеть Варшавой. Разумеется, ослабленные предшествующими боями, части Западного фронта не могли продолжать наступление, не выдержали удара свежих польских сил и стали отходить. Просчет Тухачевского здесь налицо. Однако кто просчитался больше?

Да, Тухачевский проиграл Варшавскую операцию, но выиграл войну. При неблагоприятном соотношении сил Тухачевский остановил белополяков на 50-100 км западнее той линии, с которой они начали свой поход в Советскую Россию 25 апреля 1920 года. Польша получила в результате менее выгодные условия мирного договора, чем те, которые предлагались ей Советской Россией до начала войны. Так что Резуну следовало бы взять обратно свои слова насчет стратега, воюющего числом.

Несоразмерно большое число страниц посвящает Резун комментариям по поводу одного предложения Тухачевского. Вдоволь порассуждав на с. 223 насчет того, что никто из советских историков, писавших о предложениях Тухачевского по реорганизации армии, сделанных в декабре 1927 года, содержания этих предложений не раскрывает, Резун поступает затем так же, как и они. Он вытаскивает из этих предложений одну только цифру (в данном случае, вопреки своему обыкновению, безо всяких ссылок на источники) – Тухачевский, оказывается, в декабре 1927 года предлагал произвести в 1928 году 50-100 тыс. танков (274). Почти вся 15-я и 16-я главы посвящены Резуном издевательствам над одной только этой цифрой.

Да, очевидно, что предложение дурацкое. Вопрос в том, в каком контексте содержится эта цифра. Неужели Тухачевский всерьез полагал, что за один год можно произвести 100 тыс. танков? Вероятнее всего, это нечто вроде участия в игре по бюрократическим правилам – проси 50 тыс. (а лучше – 100), получишь 5 тыс. Конечно, тут чувство меры Тухачевскому изменило (что, к сожалению, бывало с ним не раз). Но, повторю, это можно скорее рассматривать как некую вольность, недопустимую в серьезных документах по военному планированию, но не как реальное требование. Готовил же Тухачевский в том же 1927 году реальный пятилетний план военного строительства, который был целиком принят к исполнению. И там он вполне обошелся без подобного рода поэтических вольностей. Трудно представить себе, как один человек – квалифицированный военный специалист, составляющий реальный и серьезный план военного строительства, в мгновение ока превращается в совершенно другого человека – полного идиота, всерьез требующего произвести за год 100 тыс. танков!

Резун проявляет вполне понятное усердие, на сорока пяти страницах упражняясь в ерничанье по поводу этих 100 тыс. танков. Ну как тут не выжать максимум возможного из столь кстати подвернувшегося повода! И Резун старается вовсю. Он сообщает нам, что без авиационной поддержки танки действовать не могут, и вот уже 100 тыс. танков дополняются ста тысячами самолетов. Резун со смаком выкладывает расчеты, показывающие, сколько людей бы потребовалось для такой армады, да какая была бы, в соответствии со штатной численностью тогдашних соединений, общая численность этой танково-самолетной армии, а потом с садистским сладострастием обсасывает со всех сторон получившиеся громадные цифры…

Но допустим на минуту, что Резун прав, и Тухачевский – не только безудержный хвастун, не знающий числа и меры, но и вообще не соображает, что может произвести советская военная промышленность, а что – нет. И товарищ Сталин правильно поставил его на место, заявив, что предложения Тухачевского означают полный срыв всего социалистического строительства. Постойте, но как же тогда Сталину лишь немного погодя – в 1931 году – взбрело в голову назначить Тухачевского начальником вооружений РККА? Чтобы тот со своим техническим авантюризмом все дело вооружения армии развалил? Или товарищ Сталин более реально оценивал качества Тухачевского – во всяком случае, не так, как Резун? Стоит напомнить, что в 1932 году Сталин принес Тухачевскому письменные извинения за свой слишком резкий отзыв о его предложениях 1927 года, оправдывая себя недостаточно ясным пониманием проблемы в то время (Военные архивы России. 1993. Вып. 1. С. 79–80). Много ли вы знаете людей, перед которыми Сталин письменно извинялся?

Впрочем, не следует переоценивать гениальность самого товарища Сталина. Хотя он семь лет держал Тухачевского на посту начальника вооружений РККА, но так и не мог разобраться в том, что из продвигаемых Тухачевским военно-технических разработок есть технический авантюризм, а что – перспективные направления развития военной техники. Некоторые ошибки Тухачевского после его ареста и расстрела были исправлены (увлечение универсальными артсистемами, разработка динамореактивных пушек, отказ от разработки среднего танка с противоснарядным бронированием). Однако такие светлые умы, как Кулик, Мехлис и Щаденко, которые стали ведать делом вооружений РККА, тоже были далеко не безгрешны по части принимаемых решений. В результате вместе с неудачными разработками Курчевского были прекращены любые работы по безоткатной артиллерии и мы вплоть до конца войны вообще не получили начатых разработкой до войны систем противотанковой реактивной артиллерии (в отличие от Германии, которая имела свой «фаустпатрон», подбивший немало наших танков, и США, имевших свою «базуку»). Производство же реактивных систем залпового огня («катюш») было заморожено минимум на два года, и решение об их производстве было принято буквально перед самой войной. Более мощных ракетных систем дальнего действия (подобных немецкой «Фау») мы также не получили, а многие специалисты по ракетной технике были уничтожены. Кроме того, великие полководцы и технические гении, сменившие по воле Сталина бездаря и авантюриста Тухачевского, сократили производство зенитной артиллерии и сняли с производства 45-мм и 76-мм противотанковые пушки, оставив только 107-мм (не оправдавшую себя в ходе войны). Это, конечно, принесло нам множество побед, особенно в начальный период войны.

В главе 17 Резун поносит Тухачевского за то, что тот открыто ратовал за союз с Францией против Германии. Лезет не в свое дело – констатирует Резун (335). Нарушает гениальный замысел товарища Сталина натравить Германию на Францию, дать ей там увязнуть, а самому ударить Гитлеру в спину (331–334). Но тут уж Резун запутывается в собственных инсинуациях.

Либо Сталин стравливает западные страны между собой, чтобы в удобный момент совершить большевистскую агрессию против всей Европы. Но тогда Тухачевский прав, Тухачевский молодец, что открыто выступает против этого плана, ратуя за советско-французский союз против Гитлера. И нечего его за это осуждать.

Либо Тухачевский напрасно пытался сломать Сталину гениальную игру, а Сталин молодец, хорошо задумал, толкнув Гитлера сначала против Польши, а потом на Запад и тем самым развязав (как это утверждает Резун) Вторую мировую войну. Но ведь Резун именно за это Сталина и осуждает, как коварного большевистского агрессора! Концы не связываются.

Впрочем, Резун пытается эти концы связать, объявляя Сталина одновременно и гениальным стратегом, и большевистским маньяком. Одним он восхищается, другого проклинает. Однако тогда и к Тухачевскому должен быть столь же двойственный подход. Примерно так: гениально-коварные замыслы Сталину ломал (не понял его мудрой военной стратегии), но политически был прав, ратуя за франко-русский союз (хотел честного союза против Гитлера). Но нет. Тухачевского Резун не просто осуждает, но еще и объявляет недоумком. И на этом травля Резуном жертв сталинских репрессий отнюдь не заканчивается.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.