Еще раз о танках, о голоде и еще кое о чем

Еще раз о танках, о голоде и еще кое о чем

На любовь Резуна к исторической достоверности натыкаешься на страницах его книги весьма часто.

Еще в «Ледоколе» он стремился поразить несведущих читателей своими познаниями в области бронетанковой техники. Здесь он снова решил щегольнуть этими познаниями. Так, Резун утверждает, что Германия начала Вторую мировую войну, имея всего лишь 2977 танков, из них «ни одного среднего» (275). Правда, в «Ледоколе» им же приводилась другая цифра – 3195. Ну да чего не сделаешь ради того, чтобы показать, какая же была у Германии маленькая да слабенькая армия.

Да, действительно, из 3195 танков, имевшихся у Германии перед нападением на Польшу, 1445 представляли собой вооруженные пулеметами танкетки «Т-I», 1223 – легкие танки «Т-II», еще почти две сотни – различные специальные танки. Однако имелось и 309 средних танков «Т-III» и «Т-IV». Немного, конечно, но все-таки побольше, чем «ни одного». Кроме того, Германия имела немало трофейных чешских танков (в чешской армии было 469 танков, которые после Мюнхенского сговора попали в руки Гитлера), нисколько не уступавших немецким «Т-II». Но Резун здесь – в который раз! – проявляет избирательную забывчивость. Он «забывает» сообщить, что эти слабенькие силы предназначались вовсе не против танкового гиганта – СССР, а против Польши. Чем же располагала Польша? У нее было всего 887 легких танков и танкеток. Так что танковые части вермахта имели многократное численное и техническое превосходство.

Чтобы изобразить возможно больший контраст с предложением Тухачевского за один год произвести 50-100 тыс. танков, Резун добавляет, что все эти немецкие танки были «построены не за один год, а за все предвоенные годы» (275). Но что значит «за все предвоенные»? За 1918–1939? Или за сколько? За пять лет до начала войны? За десять?

Согласно данным самого Резуна, в 1935 году у Германии было всего 219 танкеток «Т-I» (324). Значит, почти 3 000 танков были построены за 1936–1939 годы. Затем их количество наращивалось за счет строительства средних танков.

Но ведь СССР имел их гораздо больше? Да.

Вот как изображает ситуацию Резун:

«3410 немецких танков. Все танки легкие. Все устаревшие. Ни одного тяжелого танка. Есть средние, но это просто легкие танки, на которые навешали дополнительной брони» (451). «А у Сталина 23 106 танков (не считая НКВД), включая лучшие в мире образцы» (451).

И опять у Резуна правда перемешана с ложью.

Во-первых, Резун у немцев считает только те танки, которые были выдвинуты перед войной к границам СССР и только в составе танковых групп вермахта, игнорируя отдельные части и подразделения. В Красной Армии же он считает все танки. Во-вторых, против СССР, были выдвинуты не только немецкие танки, но и танки их союзников. А сколько же всего было танков у Германии и ее союзников по войне против СССР? Ведь именно эту цифру следует сравнивать с цифрой общей численности танков в РККА, приводимой Резуном. Давайте считать. В вооруженных силах Германии имелось 5639 танков и штурмовых орудий (которых СССР тогда еще не производил) собственного производства и 4930 трофейных танков и танкеток всех типов (История Второй мировой войны 1939–1945. М.: Воениздат, 1974, т. 3. С. 327). К слову сказать, из немецких танков против СССР было развернуто не 3410, как пишет Резун, а примерно 4,1 тысячи. Из танков немецких союзников учтем только танковые силы Италии, Румынии и Финляндии – участие остальных в войне против СССР было менее значимым. Италия имела примерно 1500 танков, Румыния – 236, Финляндия имела 86 танков. Итого 12 391 танк против 23 106. Почти семикратное превосходство по Резуну на деле превращается в менее чем двукратное. Примерно таким же было соотношение сил непосредственно на нашей западной границе.

Теперь о качественной стороне дела. Резун говорит, что средних танков у немцев не было, а были только устаревшие легкие танки, на которые повесили дополнительную броню, что сделало их тяжелыми и малоподвижными. Ну что же, давайте сравним «устаревший» (выпуска 1940 года) легкий немецкий танк «Т-II» с таким же «устаревшим» (тоже выпуска 1940 года) «легким танком» «Т-IV», который сделали «менее подвижным», навесив дополнительную броню. Резун говорит к тому же, что у немецких танков не было противоснарядной брони и мощных пушек. Поглядим.

_{Тактико-технические данные немецких танков}

Итак, мы видим, что у танка «Т-IVF1» броня все-таки противоснарядная, пушка мощная – 75 мм, мощность двигателя вдвое выше, а скорость не ниже, чем у легкого танка. Резун опять солгал. Но может быть, Резун прав в том, что этот танк все же в подметки не годился нашему «Т-34» того же 1940 года выпуска? Проверим.

Тактико-технические данные советского танка «Т-34»

Да, «Т-34» превосходит немецкий танк по подвижности (мощности двигателя и скорости), его длинноствольная 76-мм пушка эффективнее более короткой немецкой 75-мм и при примерно равной толщине брони «Т-34» устойчивее к попаданию снарядов из-за оптимально подобранных углов наклона броневых листов. Но у немецкого танка больше экипаж, просторнее боевое отделение, лучше приборы наблюдения и прицеливания, надежнее двигатель и радиостанция. В целом наш, пожалуй, лучше. И все-таки не настолько, чтобы немецкий средний танк вообще не мог с ним сравниться. Мог. И подчас довольно успешно вступал в противоборство, хотя – повторю – с чисто технической стороны шансы нашего танка выиграть дуэль были выше (если не принимать во внимание недостатки организации танковых войск, слабую подготовку экипажей и нехватку бронебойных снарядов). Этот достоверный факт Резун раздувает до невероятных размеров, делая довольно удачную психологическую ставку – ну не будет же патриот своей Родины сознательно выискивать достоинства немецких танков и критиковать свои собственные.

Но это еще не все. Резун снова и снова привычно смешивает правду и ложь, зачислив в «лучшие в мире и уникальные по своей конструкции танки», помимо заслуживших этого «Т-34» и «КВ», еще и «Т-28», «Т-35», «Т-37», «Т-38», «Т-40». «…Ничего подобного ни у кого в мире в 1941 году просто не было» – уверяет Резун. И он почти прав. Не было ни у кого плавающих танков «Т-37» и «Т-38». Потому что эти легкие, маломощные, слабо вооруженные и плохо защищенные танки годились разве для разведывательных рейдов. Да и в СССР они были сняты с производства. Не было ни у кого пятибашенных монстров – тяжелых танков «Т-35». Малоподвижные, с ненадежной ходовой частью, с недостаточно сильной броней, со слабыми устаревшими пушками – они также были сняты в СССР с производства. Тоже самое касается и трехбашенного среднего танка «Т-28». Впрочем, у этого танка зарубежные аналоги были, поскольку в начале 30-х годов за рубежом, так же как и в СССР, разрабатывались многобашенные танки, впоследствии отвергнутые военной практикой. Что же касается разработанного перед самой войной легкого танка «Т-40», то было их совсем немного, от других легких танков отличался он не столь уж значительно, да и война показала, что легкие танки имеют ограниченное применение – их производство к концу войны было практически прекращено.

Резун не удержался, чтобы еще раз не пропеть похвалы легкому танку «БТ-7м» выпуска 1939 года. Слов нет, по скорости и по запасу хода он превосходил любые зарубежные средние и легкие танки (за исключением немецкого «Т-III»). Но вот броня и вооружение у него были слабы (броня была даже слабее, чем у «Т-II»), что делало его легкой добычей не то что средних танков или противотанковых пушек, а даже противотанкового ружья. Кроме того, парк легких танков состоял далеко не из одних только «БТ-7м». Были там и «БТ-7» 1935–1939 годов выпуска, и значительно менее мощный, скоростной и защищенный «Т-26». А ведь в танковом парке РККА еще оставались и старенькие «БТ-5» и «БТ-2», и совсем слабенькие танкетки «Т-27».

Столь пестрый состав танковых сил РККА привел к тому, что в танковом парке оказалось очень много типов машин, большинство из которых были устаревшими и просто старыми, выработавшими моторесурс. Соответствующие образцы были сняты с производства, и запасных частей к ним просто не было. В результате к началу войны из огромной массы списочной численности танков (23 106) могли нормально двигаться и воевать примерно 7-11 тысяч. Остальные же в лучшем случае могли проехать десяток-другой километров, прежде чем окончательно выйти из строя, в худшем – могли служить неподвижными огневыми точками (если были исправны пушки и пулеметы и имелся прицел…).

«Очищение» вообще изобилует натяжками, произвольным толкованием фактов, голословными утверждениями, цитатами, вырванными из контекста и прочими приемами такого рода, без которых Резуну никак не удается обойтись в своих попытках доказать недоказуемое.

Посмотрим, например, как Резун пытается принизить значение того факта, что перед войной представители высшего командного состава РККА прослужили в соответствующих должностях не более года. «Подумаешь, – восклицает Резун, – да в немецкой армии перед вторжением в Польшу многие генералы проработали на своих должностях вообще по несколько дней!» (36–41). Здесь Резун довольно ловко смешивает два разных вопроса – сколько времени офицер прослужил после назначения на данную должность и сколько он служил в соответствующей должности. Если некий генерал назначен командовать данным корпусом за месяц перед войной, то это не очень хорошо. Но если он перед этим уже прослужил в должности командующего другим корпусом несколько лет, в таком перемещении нет ничего страшного. А вот если он до этого не служил даже командиром дивизии, а попал на новую должность сразу из комбригов, то тут уже совсем другое дело.

Не упускает Резун случая сотворить какую-нибудь гадость в адрес коммунистов. Вот, например, цитата-эпиграф к главе 10: «В России… наш успех еще значительнее. Там мы имеем… центральный комитет террористов». (К. Маркс. Письмо Ф. А. Зорге. 5 ноября 1880 года) (175). Из этого эпиграфа так и вырисовывается кровожадная физиономия Маркса, радующегося тому, что он заимел в свое распоряжение в России центральный комитет террористов – понятно, для каких целей! Вот только отточия в цитате немного смущают. Попробуем-ка их раскрыть. Тогда цитата приобретает следующий вид:

«В России, где «Капитал» больше читают и ценят, чем где бы то ни было, наш успех еще значительнее. Мы имеем там, с одной стороны, критиков (главным образом молодые университетские профессора, с некоторыми из них я лично знаком, а также журналисты)…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 4-е изд., т. 34. С. 380.) Не правда ли, цитата приобретает совершенно другой вид? Да и выражение «мы имеем» оказывается по смыслу не эквивалентом выражения «у нас есть» или «мы распоряжаемся», а эквивалентом безличного оборота «имеется». Но где же террористы? Дойдем и до них. Продолжим цитату с оборванного места:

«…И, с другой стороны, центральный комитет террористов (на этом Резун произвольно ставит в своей цитате точку, которой там нет – цитата продолжается! – А. К.), программа которого, недавно тайно напечатанная и изданная в Петербурге, вызвала большую ярость среди русских анархистов в Швейцарии…» (Там же.) Оказывается, дело-то вовсе не в терроре, а в содержании программы партии «Народная воля», изданной в Петербурге, где провозглашается необходимость борьбы за политические свободы! Да, Резуну не откажешь ни в ловкости, ни в бесстыдстве, с которыми он фабрикует свои «аргументы».

Не меньшим бесстыдством является как бы мимоходом сделанное упоминание, что Ленин якобы скончался от сифилиса. Резун упоминает про это как про вроде бы общеизвестный факт. Но этот так называемый факт не имеет ничего общего с действительностью. Поводом для фабрикации этого грязненького мифа послужило предположение одного из немецких врачей, консультировавших Ленина во время его болезни, что нарушения мозгового кровообращения могут быть связаны с последствиями перенесенного ранее сифилиса. Однако это предположение было отвергнуто остальными врачами и было полностью исключено впоследствии во время объективного патологоанатомического исследования. Так что на этой легенде был поставлен крест еще до того, как она получила распространение, и использование ее может быть только продуктом нечистой совести.

Чтобы еще раз лягнуть марксистскую идеологию, Резун, ничтоже сумняшеся, притягивает за уши требование трудовых армий, которое высказал Маркс в «Манифесте Коммунистической партии», к голоду 1932/33 года на Украине и в Нижнем Поволжье. Естественно, голод в изображении Резуна предстает как специально организованный марксистами для физического истребления тех мужиков, кто не хотел идти в колхозы (192).

Да, Карл Маркс в «Манифесте…» говорил о трудовых армиях. Однако всякий, кто возьмет за труд заглянуть в «Манифест…», может убедиться, что Маркс выдвигает это предложение в связи с осуществлением всеобщей обязательности труда (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 4. С. 447), а вовсе не в связи с кооперированием крестьянства и уж тем более не в связи с насаждением сталинских колхозов. Что же касается преобразования мелкого крестьянского единоличного хозяйства при помощи кооперации, то на этот счет и Карл Маркс, и Фридрих Энгельс, и Владимир Ильич Ленин выдвигали требования, прямо противоположные сталинской политике массовой коллективизации. Следует сказать и о том, что основы сталинской политики коллективизации и раскулачивания были навязаны стране Сталиным и его сторонниками в обход иных по духу и букве решений партийных съездов, в нарушение действовавшего устава партии и в нарушение советского законодательства.

На Сталине и созданной при его участии системе бюрократического командования крестьянством лежит прямая ответственность за голод 1932/33 года и его последствия. Но Резуна не может удовлетворить этот исторический факт. Ему обязательно нужно преподнести эту трагедию в возможно более леденящем душу виде. И тут он опять по своему обыкновению пускается на передержки.

Несомненно, голод был неизбежным следствием бюрократической системы изъятия из деревни через колхозы возможно большей массы хлеба и других сельхозпродуктов. Однако он не был заранее умышленным преступлением. Иначе почему голод обрушился только на неурожайные районы? Почему для этих районов несколько раз пересматривался план хлебозаготовок в сторону снижения?

Вина Сталина состоит в том, что он, во-первых, создал систему, которая с тупым бюрократическим упрямством пыталась заготавливать нереальные объемы хлеба в неурожайных районах (несмотря на пересмотр планов заготовок, эти планы остались все же завышенными). Во-вторых, когда голод в дочиста ограбленных неурожайных районах стал реальностью, сталинское руководство с большим запозданием (лишь весной 1933 года) стало принимать меры продовольственной и семенной помощи голодающим. Вполне вероятно, что Сталин хотел использовать голод как инструмент запугивания крестьянства. Но не единоличников, не желавших идти в колхозы, а, напротив, как инструмент запугивания колхозных и совхозных крестьян и их руководителей, пытавшихся оказывать сопротивление тупой бюрократической машине хлебозаготовок, настроенной лишь на одну установку – выжать досуха. Тем самым Сталин ценой человеческих жизней утвердил известный остаточный принцип в заготовках – сначала сдай государству по плану, потом еще сверх плана, а если ничего не останется – значит, не повезло.

Эта политика достаточно преступна сама по себе, и все же Резуну надо было обязательно высосать из пальца кошмарный план специального истребления крестьянства большевиками. К слову сказать, и красный террор, и голод 1932/33 года Резун готов свалить на что угодно – и на марксистскую идеологию, и на замыслы большевистской партии, и на преступные наклонности ее активистов. Но ни разу в связи с этими трагическими событиями Резун не упоминает имя Сталина. Какой трогательный пиетет! Виноваты все, кроме вождя и учителя, отца народов и гениального стратега. Любопытная закономерность – практически каждый антикоммунист, и Резун здесь отнюдь не исключение, гораздо сильнее проклинает Ленина, или Маркса, или коммунизм вообще, нежели Иосифа Виссарионовича, по отношению к которому (хотя бы время от времени) испытывает даже нечто вроде обожания[336].

Еще одна «утка», которую запускает Резун в строну большевиков, – это неправдоподобно раздутые оценки людских потерь в Гражданской войне. Резун утверждает, что они были «неисчислимо более» высокими, нежели потери России в Первую мировую войну (374). Эти потери действительно были значительно выше (около 8 млн чел. против примерно 4 млн чел. в Первую мировую войну), ведь в Гражданской войне основная масса потерь пришлась на мирное население, поскольку лишения и голод, вызванные войной, разрастались в стране, уже доведенной Первой мировой войной до голода и разрухи. Если в Первую мировую войну прямые боевые потери были приблизительно равны потерям гражданского населения, то в Гражданскую войну потери гражданского населения превысили прямые военные потери примерно втрое. Но главное, что Резун безо всяких оснований возлагает всю ответственность за потери в Гражданской войне только на большевиков, как будто белые армии никого не убивали на фронтах, не уничтожали пленных, не проводили террора и карательных экспедиций в тылу, не осуществляли продовольственную блокаду территории, контролируемой Советами, а на занятых ими территориях не было голода и эпидемий!

В главе 18 Резун старательно пытается очистить Сталина от обвинений в том, что им для расправы над командными кадрами были использованы фальшивки, подготовленные немецкой разведкой. Казалось бы, раз по версии Резуна Сталин делал полезное дело, устраняя высший командный состав РККА, то не все ли равно, какой им использовался предлог? Нет, Резуну обязательно надо приукрасить мотивы, из которых исходил Сталин при организации огульных репрессий.

Резун опирается при этом на совершенно оправданное критическое отношение к данным, содержащимся в мемуарах Шелленберга. Нацистский разведчик расписывает очевидно неправдоподобную историю. Но только на этом основании отвергнуть «немецкий след» в процессах 1937 года против советских генералов было бы безосновательно. Если документов, сфабрикованных немецкой разведкой, могло и не существовать (что довольно убедительно показано в мемуарах Павла Судоплатова), то достаточно хорошо документально подтвержден тот факт, что нацисты активно распространяли слухи о нелегальных контактах между германским и советским генералитетом, упоминая в этой связи фамилию Тухачевского. И президент Чехословакии Бенеш передал Сталину, вероятно, не документы, а именно слухи о подозрительных связях между советскими и германскими генералами. Данные об этом, а также об использовании этих слухов Сталиным содержатся и у П. А. Судоплатова (Павел Судоплатов. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.: Гея, 1996. С. 103–107), и у специалиста по истории внутрипартийной оппозиции В. З. Роговина (Вадим Роговин. «1937». М.: 1996. С. 382–385, 391, 416). Существуют основания полагать, что Сталин сам постарался подтолкнуть нацистов к распространению таких слухов. Так что, Владимир Резун, не надо пришивать ему ангельские крылышки. Тем более что от вашего брата он бы таких крылышек не принял – Сталин был тиран и убийца, но не перебежчик.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.