I. Первый этап революции

I. Первый этап революции

Л. Троцкий. У ПОРОГА РЕВОЛЮЦИИ

Улицы Петрограда снова заговорили языком 1905 года.[1] Как и тогда, во время русско-японской войны, рабочие требуют хлеба, мира, свободы. Как и тогда, не движутся трамваи и не выходят газеты. Рабочие выпускают пары из машин, покидают свои станки, выходят на улицы. Правительство выводит своих казаков. И опять, как в 1905 г., только эти две силы и видны на улицах столицы: революционные рабочие и царские войска.

Движение вспыхнуло из-за недостатка хлеба. Это, конечно, не случайная причина. Во всех воюющих странах недостаток съестных припасов есть наиболее непосредственная, наиболее острая причина недовольства и возмущения народных масс. Все безумие войны раскрывается им ярче всего из этого угла: невозможно производить средства жизни, потому что необходимо создавать орудия смерти.

Тем не менее попытки официозных англо-русских телеграфных агентов свести все дело к временной недостаче хлеба и снежным заносам представляется одним из наиболее нелепых применений политики страуса, который при приближении опасности прячет голову в песок. Из-за снежных заносов, которые временно затрудняют приток жизненных продуктов, рабочие не останавливают заводов, трамваев и типографий и не выходят на улицы для очной ставки с казаками.

У людей коротка память, и многие – даже в нашей собственной среде – успели позабыть, что нынешняя война застигла Россию в состоянии могущественного революционного брожения. После тяжкого контрреволюционного столбняка 1908 – 1911 г.г. русский пролетариат успел залечить свои раны во время двух-трех лет промышленного подъема, и расстрел стачечников на Лене в апреле 1912 года снова пробудил революционную энергию русских рабочих масс. Начался стачечный прибой. И в последний год перед войной волна экономических и политических стачек достигла той высоты, какую она имела только в 1905 г. Летом 1914 года, когда французский президент Пуанкаре[2] приезжал в Петербург (надо полагать, для переговоров с царем о том, как спасать малые и слабые народы), русский пролетариат находился в состоянии чрезвычайного революционного напряжения, и президент Французской республики мог своими глазами видеть в столице своего друга-царя первые баррикады Второй Русской Революции.

Война оборвала нараставший революционный прибой. Повторилось то же, что десять лет тому назад во время русско-японской войны. После бурных стачечных движений 1903 года[3] мы наблюдали в течение первого года войны (1904) почти полное политическое затишье в стране: для петербургских рабочих масс потребовалось тогда двенадцать месяцев, чтобы осмотреться в войне и выступить на улицу со своими требованиями и протестами. Это и произошло 9 января 1905 года, когда, так сказать, официально началась первая наша революция.

Нынешняя война неизмеримо грандиознее русско-японской. Мобилизовавши миллионы солдат для «защиты отечества», царское правительство не только расстроило ряды пролетариата, но и поставило перед мыслью его передовых слоев новые вопросы неизмеримой важности. Из-за чего война? Должен ли пролетариат брать на себя «защиту отечества»? Какова должна быть тактика рабочего класса во время войны?

Между тем царизм и связанные с ним дворянско-капиталистические верхи обнажили во время войны до конца свою истинную природу: природу преступных хищников, ослепленных безграничной жадностью и парализованных собственной бездарностью. Захватные аппетиты правящей клики росли по мере того, как перед народом раскрывалась ее полная неспособность справиться с первейшими военными, промышленными и продовольственными задачами, порожденными войной. И вместе с тем накоплялись, росли и обострялись бедствия масс – неизбежные бедствия войны, помноженные на преступную анархию «распутинского» царизма.

В самых широких рабочих толщах, до которых, может быть, никогда раньше не доходило слово революционной агитации, накоплялось под влиянием событий войны глубокое ожесточение против правящих. А тем временем в передовом слое рабочего класса завершался процесс критической переработки новых событий. Социалистический пролетариат России оправился от удара, нанесенного ему националистическим падением влиятельнейших частей Интернационала, и понял, что новая эпоха призывает нас не к смягчению, а к обострению революционной борьбы. Нынешние события в Петрограде и Москве являются результатом всей этой подготовительной внутренней работы.

Дезорганизованное, скомпрометированное, разрозненное правительство наверху, расшатанная вконец армия, недовольство, неуверенность и страх в среде имущих классов, глубокое ожесточение в народных низах, численно возросший пролетариат, закаленный в огне событий, – все это дает нам право сказать, что мы являемся свидетелями начала Второй Российской Революции. Будем надеяться, что многие из нас явятся ее участниками.

«Новый Мир»[4] N 934, 13 марта (27 февраля) 1917 г.