IV

IV

Последний случай провести несколько дней на даче мне выпал довольно уже давно, в июне 1997 года. Дело было в поселке Клязьма. По своей привычке я собрался изучить окрестности, но оказалось, что дом-музей Маяковского – дача на Акуловой горе, где маститый поэт принимал в гостях Солнце, – сгорел пятью или шестью годами раньше. По соседству, в Пушкино (не в честь А. С., а старое, с XVI века название), почти одновременно сгорел, чуть не дожив до своего столетия, замечательный деревянный театр. В нем пели Шаляпин, Собинов, Нежданова, Обухова. В Гражданскую войну не сгорел и в сорок первом не разобрали на дрова, а тут поди ж ты.

Затронув эту тему с кратковременным соседом, я был вознагражден. Семидесятилетний клязьминский дачник рассказал мне, что все лето и осень 1941-го прожил с матерью в Клязьме на даче и поселок опустел мало. Мое недоверие его рассердило: «Немцы-то совсем с другой стороны от Москвы были, интересоваться надо историей-то!» В 1997 году он проводил лето на той же даче и с той же матерью.

Подтверждение того, что у нас удивительная страна и никакие войны нас не берут, я нашел в «Дневнике москвича» Никиты Окунева (YMCA-PRESS, 1990). Запись от 11 мая 1921 года сообщала, что Шаляпин взял за концерт в Малаховском дачном театре такой-то (исключительно высокий) гонорар. Малаховский театр, как и пушкинский, обслуживал дачников. Местные крестьяне в театры не ходили. Высокий сбор означает полный зал и дорогие билеты. Значит, уже в начале мая дачи были полны отдыхающими! А ведь еще даже не кончилась Гражданская война!

Все тот же дачный старожил показал мне вырезку из районной газеты, где говорилось, что население Пушкинского района зимой составляет 150 тысяч человек, а летом возрастает до 400 тысяч. Это высчитывается по объемам продажи хлеба, потреблению электричества и воды. «Значит, 250 тысяч приезжает на дачи только в Пушкинский район, – объяснял ветеран. – А в Подмосковье 39 районов, вот и считайте».

В Клязьме я был вознагражден тем, что нашел замечательные деревянные дачи в стиле модерн, не очень обычном для окрестностей Москвы. Таких немного уцелело даже под Петербургом, где этот стиль в начале века был в куда большей чести. Каменные встречаются там вроде бы почаще, но к Подмосковью это опять-таки не относится. Вообще модерном в России трудно удивить, необычность поразивших меня дач, как и церкви неподалеку, была в другом: их крупные архитектурные детали, вплоть до узорной калитки, были замечательно обработаны в духе того направления, которое, чтобы не встревать в споры искусствоведов, проще всего назвать «Абрамцево – Талашкино» – и сразу понятно, о чем речь.

Уже в Москве я выяснил, что и дачи, и церковь построены в 1908 году по проекту художника Сергея Ивановича Вашкова (1879–1914). Выпускник Строгановки, ученик Виктора Васнецова, он оставил после себя не только поразительные по красоте кресты, раки, оклады, дарохранительницы, панагии и паникадила, но и вещи светского обихода: ларцы, братины, чары, ковши, подсвечники, стопы, вазы, блюда, стулья, письменные приборы. Он был лично представлен царю и по его поручению заведовал строительством подземного храма-крипты в Царском Селе. Все заказы для императорского двора на фабрике Товарищества Оловянишниковых делались по рисункам Вашкова. Вашков умер 7 ноября 1914 года от разрыва сердца, прожив всего 35 лет. Вроде бы мало, но как вспомнишь, что ему пришлось бы увидеть, проживи он подольше, начинаешь завидовать столь цельной и законченной жизни. Вашков выполнил свою художественную программу и был милостиво избавлен от зрелища того, как его прекрасные серебряные вещи выволакивают из храмов на переплавку в ходе «изъятия церковных ценностей», – ибо, боюсь, участь большинства из них была именно такова.

Его клязьминским дачам повезло больше – они, вероятно, были всего лишь отняты у владевших ими «буржуев». Утешимся мыслью, что все-таки на протяжении нескольких лет в этих стенах успело пожить счастье. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, снился мне сад в подвенечном узоре. Цветы на платье смешивались с цветами полевого букета. Гимназистка – все в ней было легким, быстрым, востреньким, летящим – сбегала с крыльца. Приходил инженер путей сообщения с женой, пушистой блондинкой. Наблюдали комету Галлея.

Казалось, что этого дома хозяева

навеки в своей довоенной Европе,

что не было, нет и не будет Сараева,

и где они, эти мазурские топи?

(Арсений Тарковский)

Почти такое же прекрасное время стояло, помнится, в Помпее накануне того самого дня, 23 августа 79 года по Р. Х., когда в узорную калитку вломились отвратительные красные бесы.

* * *

Русской даче уже триста лет. Многие думали, что с появлением возможности ездить за границу притягательность дачной жизни для наших соотечественников померкнет. Этого не произошло. Никогда в России не строилось столько дач сразу, сколько сегодня. И строят их как раз те, кто имеет возможность путешествовать. Значит, это уже необратимо.

У каждого народа свой способ воскрешения утерянного рая. Дача – это русский способ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.