XIII

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XIII

Наши зарисовки поверхностны. Здесь речь идет не о деталях, но о попытке с помощью эскизного наброска сориентироваться в мире, который мы презираем только потому, что судим об этом мире, исходя из своих представлений, оцениваем его, отталкиваясь от себя. Мы признаем свой трагизм, но не трагизм других. Грандиозная авантюра горстки кочевников с полуострова Arabia felix[9] снявшихся с места, чтобы покорить мир и покоривших его, была завершена после монгольского нашествия и последовавшего за ним раскола в покорении этого покоренного мира одним из тюркских племен, когда-то тоже вышедшим из среды кочевников и проникшим, как некогда сельджуки, из Центральной в Малую Азию: османами. Они осели в провинции Вифиния, и византийцы вынуждены были с этим смириться. Вскоре провинция пала, затем, все больше и больше расширяя свои владения в Анатолии, османы обосновались и на Балканах, окружили Византию. Их вхождения в большую мировую политику было не остановить, даже с помощью христианских крестоносцев, армия которых была разбита под Никополем. Османы уже представляли собой огромную силу, когда произошла их ссора с Тимуром, одним из величайших массовых убийц, ставшим благодаря женитьбе членом клана Чингисхана и носившим титул «зятя». При необходимости он выдавал себя за набожного мусульманина, «благоговейного в отношении религии», но был суеверным и, подобно Гитлеру, пытался пробовать свои силы в искусстве; монгольский хан, нападению которого подверглись страны Золотой Орды, Грузия, Малая Азия, магометанская Индия, разграбивший Дели, Дамаск, Багдад без какой-либо системы; его надгробный памятник в Самарканде похож на огромный фаллос. Турки, в чьих рядах сражались и христиане, были скошены его армией, но побежденные снова встали на ноги, чему способствовала скорая смерть Тимура перед намеченным вторжением в Китай, но также и то, что его империя распалась на различные улусы, что, собственно, пошло только на пользу культуре, и еще то, что, ни Византия, превратившаяся в небольшое государство, ни тем более Венеция не оказались в состоянии использовать эту возможность. Спустя пятьдесят лет пал Константинополь. На протяжении восьми столетий он выдерживал натиск ислама. Последний император, Константин XI, погиб в одном из уличных сражений, его опознали по красным императорским сапогам. По приказу Мехмеда II он был захоронен. Никогда триумф ислама не был таким полным. И лишь затем османами была захвачена бывшая Великая Арабская империя — начиная с Египта; незавоеванной осталась только шиитская Персия, находившаяся подобно Индии и Малой Азии под господством монголов и туркменов. Политический центр ислама переместился за Босфор: поворот истории, не менее сенсационный, чем арабское вторжение в Византийскую и Персидскую империи. Но через сорок лет после падения Константинополя была открыта Америка, и Европа двинулась на Запад. Однако с политической точки зрения падение Византии наступило слишком поздно: идеи ортодоксальной христианской империи были заимствованы великими московскими князьями. Иван Грозный женился на племяннице последнего византийского правителя и объявил себя царем. И если был уничтожен Второй Рим с его святыми императорами, то образовался Третий Рим с его святыми царями. Османская империя, в качестве последней империи, основанной кочевниками, уже с самого начала своего существования заключала в себе что-то анахроническое, даже если она на время и представляла некую угрозу Европе. Она олицетворяла собой в значительно большей степени силу порядка, чем некую культурную силу. Возникает большой соблазн сравнить ее с Римом, если согласиться, что турки в отношении порабощенного ими арабско-персидского населения вели себя так же, как римляне по отношению к грекам. Однако сравнение это верно лишь отчасти. Хотя турки и переняли культуру ислама, хотя и покорились ей и культура при них не была дополнена ничем существенно новым, тюркские султаны приходили к власти не в результате политического конфликта, как это было в случае с римскими императорами, не в результате гражданских войн внутри республики, — вместе с османами установилась азиатская форма государственного правления, пусть даже если многое в ней и было выстроено по персидскому и византийскому образцу. Мехмеда II нужно сравнивать не с кем-то из византийских или римских императоров, а скорее с Бабуром, с турком из рода Тамерлана, что в первой половине шестнадцатого века основал в Индии исламскую империю Великих Моголов, пусть даже индусы и играли в ней значительно более важную роль, чем христиане в Османской империи. Конечно, Бабур был человеком высокообразованным, выдающимся писателем, его тюркский великолепен, но в вопросах государственной политики Мехмед ему не уступал. И то, что войну он вел с именем пророка на устах, не должно послужить поводом для упреков в его адрес, несколько позже в Америке испанцы во имя Христа разрушали государства с древнейшей культурой; и то, что первые в своих религиозных культах прибегали к человеческим жертвам, не может служить оправданием, — ведь и тот, кто убивает во имя Господа, тоже приносит в жертву людей. В отношении внутренней политики Мехмед столкнулся с той же проблемой, что позже встала и перед могольским императором в Индии: османы составляли меньшинство, некую прослойку, господствующую над рабами. Но тюркам было не впервой управлять значительным большинством, находясь при этом в меньшинстве. Уже сельджуки и мамлюки выступали в качестве правящих тюркских меньшинств, турки были вообще основателями государств. И даже когда впоследствии султан получил абсолютную власть, отмеченную полным и ничем не омрачаемым суверенитетом, общественный порядок, хотя и был строго продуманным и организованным, оставался удивительно гибким, несмотря на присущие ему черты радикализма. Армия янычар набиралась из отнятых у родителей в качестве дани и исламизированных христианских юношей. Турки, сами некогда наемники, имели свой опыт общения с наемными войсками. Они предпочитали не нанимать их, а самостоятельно воспитывать свои ударные части, и тем не менее иногда власть все же оказывалась в руках наемников. Вместе с тем способным рабам руководство предоставляло возможность повысить свое социальное положение, возвысившись до уровня господствующего класса, предварительным условием для этого было сохранение верности султану, владение тюркским языком и принятие мусульманства, национальность же никого не интересовала. Тот факт, что турки были ортодоксальными суннитами, вероятно, можно приписать неосознаваемому влиянию византийцев: турки так же сильно хотели выглядеть убежденными мусульманами, как те — убежденными христианами. Но так как их господство простиралось над целым конгломератом народов, представлявших различные мусульманские течения и секты, над суннитами, шиитами, исмаилитами и т. д., а еще над христианами различных направлений и евреями, то турки были отнюдь не такими уж нетерпимыми, как нам нравится думать, ими были признаны и патриарх греческой православной церкви, и армянский католикос, и главный раввин. Под турками ислам превратился в нечто традиционное, закрытое, переживающее состояние застоя; если между сектами происходили столкновения, то у руководства империи хватало мудрости не вмешиваться, когда речь заходила о том, чтобы столкнуть лбами противников режима. Сегодня турецкая империя, подобно византийской, забыта нами, мы уже давно расставляем совершенно иные акценты, Великая Османская империя сгнила где-то в забытом Богом уголке земли; мучительный процесс разложения, растянувшийся на столетия. Никого не интересовало, что привело Европу в движение, Османская империя превратилась в некий средневековой реликт, а вместе с ней и ислам, враждебный по отношению к чужакам, оставшийся один на один с собой, обращенный в себя, все еще отражающий сам себя. Только в девятнадцатом веке турки, лишившиеся своих корней, потерянные во времени, непроизвольно начинают все больше и больше подпадать под влияние Европы, при этом они никогда так и не смогут стать европейцами, ислам крепко держит их, они не освободились от него, но вместе с тем он уже не в состоянии сохранить их империю. Центробежные силы, некогда приведшие к падению Западной Римской империи, разрушили и империю Османскую, выступившую в качестве преемника империи Византийской, — вот так неумолимо крутится колесо истории: провинции превращаются в нации, а нации, перемешав в себе различные народы, становятся националистичными. Национализм проснулся и у балканских народов, у греков, болгар, румын, венгров, хорватов, албанцев и т. д., и у арабских, сирийцев, иракцев, египтян и т. д., Абдул-Хамид[10] и младотурки попытались спасти то, что еще можно было спасти, сильно уменьшившаяся в размерах империя, будучи связана с Германией и Австрией, стала лишь слабейшей из великих держав, вынашивавшей в силу своей слабости самые фантастические утопические идеи: идею современной османской империи с равными правами для всех, наряду с панисламизмом и пантюркизмом, идеологиями, которые были импортированы из Европы и уже затем переработаны. Но ни одной из них не суждено было осуществиться. Первая мировая война стала концом Османской империи. Как и любая другая, Турецкая империя оставляла после себя государства, но не в состоянии мира, а враждующими между собой, и, прежде чем на Ближнем Востоке смогли сформироваться государства, народы которых, за исключением арабов-бедуинов, едва ли выступали против турок, за дело взялся колониализм, тоже представлявший собой имперскую систему, оказавшуюся не в состоянии решить конфликты, унаследованные от Османской империи, в частности и тот, что стал назревать на территории Палестины, когда там, несмотря на преследования, при османах и египтянах снова стали селиться евреи. От тюркской империи остались лишь Анатолия в Азии да Константинополь в Европе: разрушенный город, какая-то куча домов, огромные мечети, как силуэты, запущенные улицы в стиле европейского девятнадцатого века, неожиданно между ними остатки византийского наследия, разрушенная городская стена, напоминающая бесконечные руины, словно пронизанная жилищами, современные высотки, лабиринтообразный базар, — на всем лежит отпечаток необычайно богатой истории, не зная которой мы многого не поймем из того, что происходит на Ближнем Востоке сегодня, когда тюркские провинции Османской империи вместе с другими тюркскими народами Азии отошли к единственной империи в былом значении этого слова, существующей сегодня: Советскому Союзу, такой же ортодоксальной, как некогда империя турок, христианско-ортодоксальной при священных царях и марксистско-ортодоксальной теперь, ортодоксальной до мозга костей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.