5. Заключение

5. Заключение

Несмотря на все усилия, лобби не смогло убедить должностных лиц США в необходимости проводить более воинственную политику в отношении России на Кавказе. Истории о заговорах, как бы объясняющих поведение России во время взрывов жилых домов в 1999 году, бесланская трагедия или версии причин отравления чеченских детей не привлекли особого внимания ни общественности, ни высокопоставленных политиков и не изменили отношение США к России. США не поддержали идеи предоставления независимости Чечне и со временем даже стали признавать определенный прогресс в восстановлении этой республики. Чеченские террористы и их западные сторонники не могли скрыть разочарования. Представитель чеченских боевиков в Лондоне Ахмед Закаев, обвинил США и европейские правительства в двойных стандартах, которым следовал Запад, добиваясь независимости для Косово, но которыми пренебрег в случае Чечни и ее права на самоопределение¹²². Доку Умаров, президент самопровозглашенной Республики Ичкерия, пошел еще дальше. В видеофильме Умаров, стоя на фоне черного флага с выведенными белой краской арабскими надписями, провозгласил себя «амиром Северного Кавказа» и заявил, что расширяет войну с Россией и объявляет «священную войну» США, Великобритании и Израилю¹²³.

Впрочем, лобби оказало мощное влияние на восприятие политики России в Чечне должностными лицами и в определенной дискредитировало сотрудничество, установившееся между США и Россией после 11 сентября 2001 года. Лобби преуспело в формировании крайне искаженного образа России, который утвердился в американских СМИ. Россию изображали как безжалостную автократию, нисколько не уважающую жизнь гражданского населения и заинтересованную только в восстановлении своего господства на Кавказе. В этой картине отсутствовали «нюансы» вроде интересов безопасности России и ее оборонительной, по сути, политики в регионе, и официальная политика США четко отражала антироссийскую тенденциозность. Относительный успех лобби стал возможным, так как Белый дом, между прочим, определяющий американские интересы в мире, относился к любым намерениям России со все возрастающим подозрением, а лобби проявило изрядные тактические навыки в продвижении своих представлений. Эти ухищрения включали способность получать доступ к важным представителям политического истеблишмента, организовывать публичные антироссийские кампании в моменты особой уязвимости России и представлять Чечню в качестве части расширенного пакета внешнеполитических задач — так, словно Чечня имела такое же значение, как ядерная программа Ирана, энергетическая безопасность и политическая независимость бывших советских республик. Успех лобби стал возможен и потому, что его деятельность по искажению образа России не встречала сильного противодействия. Некоторые комментаторы выступили против хора враждебных России голосов и сформулировали альтернативную стратегию в чеченском вопросе¹²⁴, но они были не в пример хуже организованы и не могли в должной мере повлиять на общественное мнение. Фактически лобби обладало такой властью, что смогло заставить замолчать некоторых критиков русофобии¹²⁵.

Лобби также преуспело в дальнейшем отчуждении России от США, и в результате некоторые из его пророчеств практически сбылись. Теперь Россия проявляла большую решимость отстаивать свои интересы в регионе, предпринимая для этого такие действия, какие считала необходимыми, не прося помощи и не консультируясь с США. Многие обозреватели, имевшие связи в правительстве, высказывали убеждение в том, что единственной целью США на Кавказе является вытеснение России из этого региона и что Кремлю приходится в одиночку противодействовать политической экспансии США в Чечне, Грузии и Азербайджане. Россия могла сделать это путем признания контролируемых сепаратистами территорий в бывших советских республиках и усиления военного присутствия в этих независимых государствах¹²⁶. Россия была готова действовать в одиночку, ведь, как заметил один обозреватель, интересы безопасности на Кавказе — последнее, от чего Кремль готов отказаться¹²⁷.