ИМПИЧМЕНТ, или ИЗОБРЕТЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ГИЛЬОТИНЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ИМПИЧМЕНТ,

или

ИЗОБРЕТЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ГИЛЬОТИНЫ

- Само по себе появление партий показывает, что человечество окончательно запуталось в своих взаимоотношениях, -

В.Ленин

- Партия - это безумие множества людей к восторгу полутора десятков идиотов, -профессор А.Амбразявичюс

Мудрые люди говорят, что страх был первым проявлением человеческого сознания. Но я считаю, что современный сознательный человек может и должен подавлять чувство страха как пережиток, балласт, как главный тормоз в современном созидании, мышлении и производственной деятельности. В противном случае это первое проявление может стать и последним.

Самым отвратительным является страх одного человека перед другим. Он порождает неравенство, бедность, ненависть, войны и беспощадную эксплуатацию одного человека другим. Демократия - будто бы и одно из средств от специально насаждаемого тиранами, чиновниками и политиками страха. Однако, к сожалению, столетиями вколачивавшаяся в людей привычка бояться своего господина оказалась настолько живучей, что никакими скороспелыми рецептами её быстро изжить не удастся.

Выбирает человек себе слугу - депутата, а на следующий день, явившись к нему в сияющий дворец, уже начинает его бояться: примет - не примет, продаст - не продаст?.. Не лучше ли самому как-нибудь откупиться? Однако и депутаты - такие же крепостные. Они боятся друг друга, своих выборных руководителей, снижения зарплаты. Они попустительствуют более сильным, богатым, грызутся между собой, а о своём настоящем господине, избирателе, народе уже думать некогда. Как говорится, через взятый барьер никто по нескольку раз не прыгает, Сейм - это вам не гаревая дорожка.

Сейчас модно говорить, что деньги делают человека свободным. От чего? От всего, только не от страха. Человек, если он раб денег, - отвратительнейшая форма вырождения, деградации, со всеми вытекающими из этого бедами: торговлей собой, грабежом, наркоманией, гомосексуализмом, коррупцией, фанатизмом и захватом чужих земель. Чего стоит человек, променявший собственную душу на стремление обладать всеми богатствами? А чего стоит народ, который идёт за такими духовными калеками и даже гордится ими? Отсюда начинается историческое загнивание народа.

Вот так и загниваем с самых времён Люблинской унии. Сокращаемся, мельчаем, попустительствуем пришлым, стреляем в спины уходящим, поклоняемся золотому тельцу, но собственную дурь не выбрасываем. Ведь как приятно смотреть на пожар у соседа, а если тот ещё и умный, то сплошное удовольствие!..

С такими вот мыслями я следил за всем грязным процессом отрешения Р.Паксаса. Это была игра в одни, но только собственные ворота, хвастовство перед всей Европой своей мужицкой, сермяжной демократией и прирождённое желание как можно дольше состоять в хорошо оплачиваемых лакеях.

Страх - это сущность и результат деятельности всех чемоданных партий. Они демонстрируют нежную любовь к национальной безопасности, пока могут за это сшибать огромные барыши, но когда наступает время доказать её на деле, тут же укладывают чемоданы и драпают в какую-нибудь Польшу или через лужу - к янки.

Хочу ещё раз припомнить сороковые годы. Сорок тысяч одураченных солдат, тысячи стрелков, и ни одного выстрела в противника, хоть бы ворон попугали, однако какое триумфальное возвращение! Какая доблестная делёжка накопленного народом за пятьдесят лет добра! Снова прогибаются под тяжестью орденов и медалей худосочные груди возвратившихся мошенников. Чего стоит поход евреев из компании “Вильямс”[48] на подмогу российским евреям, чтобы они могли вернуть себе то, чего никогда не теряли! Этот разбойничий сговор стоил внимания всех прокуратур Литвы, восстания граждан, всеобщей забастовки, а не только дымовой завесы Адамкуса, устроенной с помощью ЦРУ, чтобы попытаться скрыть от народа подлинную цель сделки.

Когда я пытаюсь найти подтверждение своим мыслям в собственном жизненном опыте, я волей-неволей возвращаюсь к Юрию Борисову, который в своё время сумел преодолеть страх и стать свободным, ни от кого не зависящим человеком, полагающимся только на себя и самостоятельно подобранных партнёров. Как это ни странно, став миллионером, он не сделался рабом денег.

-    Мне их требуется лишь столько, чтобы было интересно жить.

-    Как это понимать - интересно?

-    Делать деньги тоже интересно, но только вначале. Как может быть интересной жизнь Креза, если работающие на него - какие-то рабы? Люди - моя команда, участники моего дела, мои солдаты, поэтому самое интересное в деятельности начинается, когда почувствуешь, что ты являешься генератором мыслей и желаний этих людей. Меня всегда охватывает огромная радость, когда добиваюсь очередной намеченной цели. Тогда волей-неволей приходит и чувство уверенности в себе и, может быть, даже гордости: Юра, ведь ты можешь!

Это "могу" для него не означает только командовать и управлять другими, в этом "могу" звучит радость дирижёра, когда хор под его управлением от всей души берёт заданную им ноту.

И снова я сравниваю этого человека со знакомыми мне политиками, деловыми людьми, и никого не могу поставить рядом, разве что Бронюса Лубиса[49], который за один лит продал Йонавской мэрии прекрасный дом культуры. Может быть, ещё Йонаса Биржишкиса, который из бардака на стальных магистралях сделал более или менее приличную литовскую железную дорогу. И, разумеется, Казимеру Прунскене, утёршую нос не одному мужчине. Вот и всё. Кто из наших смог бы вот просто так, чуть ли не шутя, выложить свой миллион, чтобы помочь другу осуществить его планы? Ведь после такого поступка у многих от огорчения руки бы отсохли! В головах многих депутатов это и сегодня не умещается: как это - миллион?.. На халяву-с?

Их разуму такое непостижимо. За миллион они, не моргнув глазом, могут и всю Литву продать, а этот ничего не берёт, значит, собирается завоевать... А зачем Борисову такой бизнес - за миллион покупать Литву, обременённую 14 миллиардами долга?

Словно карты, перебираю всех знакомых и не нахожу никого похожего. Большинство стремилось и стремится к власти только для того, чтобы быть у власти, чтобы бесплатно пользоваться благами жизни, а предприниматели неустанно охают, мол, очень мало зарабатывают, законы государства не благоприятствуют бизнесу, поэтому их надо менять. Кому после тех изменений будет жить легче? Только им. Ужасная болезнь стяжательства. Лишь бы обладать, даже если бы ради этого всё вокруг пришлось обратить в безжизненную пустыню.

В чём причина? Характер? Уровень образования? Мировоззрение? Думаю, всё вместе.

-    Это величайшая выигранная мною битва, - похвалился Наполеон, закончив писать свой свод законов, называемый Статутом. Он прекрасно понимал, что сохранить завоёванное в войнах величие невозможно только военной силой. Воевать всю жизнь невозможно.

-    Я буду бороться до конца, сказал мне Роландас Паксас.

-    А зачем?

-    Чтобы доказать свою правоту.

-    И вернуться к власти?

-    Возможно, и так.

Я долго на него смотрел и думал, как ему нужен какой-нибудь статут Наполеона или Роландаса, предназначенный для всех людей. Не какой-нибудь, а такой, который люди принимали бы, как свой собственный. Обещание должно стать законом. А народ принимает только такой закон, которого сам ждёт, не дождётся.

-    Юрий Александрович, если вы и дальше будете так ершиться на власть, то потеряете свою “Авиабалтику”. Наше правительство и не таких свиней способно подкладывать.

-    Чёрт с ней, пусть отбирают. Разве в этом заводе весь смысл моей жизни? Важно, что в борьбе за него я понял, как нужно жить нормальному предпринимателю. Будут ещё те заводы!

Это рассуждения свободного здравомыслящего человека, а вот половина партии консерваторов, по словам И.Палейчика[50], из-за российской нефти заболела паранойей. Но Иван не совсем прав. Паранойя наследуется от заразившихся манией величия воров. Иногда её порождают ужасные душевные страдания из-за того, что от тайного бизнеса слишком мало перепало в свой карман, хотя за одни только консультации при продаже государственных секретов и интересов получены миллионы, а на государственной земле, отхваченной по дешёвке, понастроена куча собственных домов... Слава Богу, что не всё упрятали в заграничных банках, когда будут драпать за границу, не смогут всё с собой увезти.

И во всём этом виноваты Р.Паксас, В.Томкус и "Корабль дураков".

Многих политиков, принимавших участие в процедуре импичмента, я хорошо знаю и только диву даюсь, как быстро и как далеко они ушли от простой национальной или гражданственной духовности. А может, у них никогда ничего подобного и не было? Был только страх перед твёрдой большевистской рукой? В каком умопомрачительном, почти религиозном экстазе они швыряли грязью в человека, который был выше их, который ещё ничего не успел сделать, только обещал навести порядок. А как они были несчастны, с каким артистизмом строили из себя оскорблённую невинность, когда В.Юнокас[51] попытался приоткрыть их приготовленные к долгому путешествию чемоданы! Оказывается, они крали и брали взятки ради своих внуков, выходит, ради благополучия народа в будущем, а Юнокас этого не заметил. Поэтому его прогнали чинить замки на тех чемоданах. Политики доказали, что "Рубиконас" - это всего лишь никем не виданная историческая речушка, которую не следовало переходить даже благородным римлянам, а тот невежа из госбезопасности вообразил, что это фирма по отмыванию незаконно нажитых денег. Ну как же он, такой старый волк, не посоветовался с еще более старым спецом охранных дел В.Адамкусом? Летали бы на пару в Мексику, собрали бы всех своих и чужих советников президентов, и не требовалось бы писать никаких объяснений.

Словом, импичмент был наглой традиционной демонстрацией безыдейности "традиционных" партий. Им даже не требовалось объединяться, т.к. они давно уже между собой слиплись, ещё с первых шагов прихватизации. Европейский союз им был нужен, как воздух, как вода, чтобы сегодня оправдывать перед избирателями все совершённые ими преступления:

-    Этого требует Европа...

И опять я сравниваю, опять спрашиваю себя: что есть для нищего сума, и что есть для свободного человека миллион?

-    Послушай, Артурас[52], ведь это не ураган повалил забор твоей усадьбы. Там была траншея, выкопанная под коммуникации, земля просела, забор повалился и показал всем границу твоего участка. Сдай немножко назад...

-    Это дело принципа.

А принцип очень прост: если могу, значит, я прав.

-    Я не хотел гражданской войны, - сказал Р.Паксас.

-    Из-за чего?

-    Чтобы доказать свою правду.

Сколько на свете людей, столько и правд. Как хочется человеку доказать, что он прав! Наверное, это очень здорово, но не мешало бы знать, что все праведники мира шли до конца, только убедившись, что их правда нужна людям. А правда Паксаса?

А вот Ю.Борисов:

-    Будут ещё те заводы! Главное, что я в борьбе за него понял, как мне нужно жить...

Откуда в человеке берётся такое спокойствие и вера в самого себя? Когда ему ничто не угрожает, когда он знает, что ничего предосудительного не совершил, он не ждёт за это никакой платы - ни доброй, ни злой, одного лишь чувства моральной удовлетворённости: Юра, ведь ты можешь!

А те охломоны, продув, оправдываются:

-    Не виноватые мы, этого требует Европа!

А ты, дурачок, поезжай туда и проверь, как там на самом деле.

Надо будет проверить, поскольку дальше ехать некуда.

За Европой - Африка. Поэтому при работе над этой книгой я был вынужден пользоваться не только информацией продажных, тенденциозных, торгующих своей совестью СМИ, но и правовыми актами, официальными протоколами. В первую очередь я ознакомился с доступными мне материалами о взлёте Ю.Борисова, главы компаний "Авиабалтика" и “Спаркас”, т.е. как он стал совладельцем этих фирм и крупнейшим спонсором избирательной кампании Р.Паксаса. И опять я стал невольно сравнивать этих людей: оба - авиаторы, оба - предприниматели, примерно одного возраста и одинаково склонные к руководству другими людьми.

После распада Советской армии Юрий Борисов, военнослужащей в третьем поколении, встал перед неизбежностью перехода к гражданской жизни и необходимостью, начиная всё с нуля, подняться после устроенного жуликами делового нокдауна и поднять помогавших ему товарищей. Для него и его окружения это был вопрос жизни и дальнейшего существования. Будучи прижатым к стене, он не растерялся и начал бескомпромиссную борьбу с окружающими негодяями. Он хорошо усвоил, что его личный успех кроется в возглавляемом им коллективе, как говорится, каждый член его команды носит маршальский жезл не в кармане хозяина, а в собственном рюкзаке. Казалось, нужно совсем немногого

- лишь бы каждый осознал и трезво оценил такую возможность, но добиться этого оказалось труднее всего. Юрий не стал искать счастья на стороне, искать вокруг себя виноватых, свою борьбу он начал с себя...

Роландас Паксас в политику попал не совсем случайно. Человек энергичный, неплохо начавший свой бизнес, однако политику он поначалу воспринимал виде ландсбургистской лозунгомании. Поэтому, когда основательно потрёпанные в политических баталиях консерваторы занялись поисками “свежей крови”, он быстро выделился и поднялся наверх.

В своих поступках и в политике он тогда ещё не был ни консерватором, ни либералом. Скорее, это был человек, обладавший некоторыми навыками управленца, поэтому он почти по-военному привёл за собой восходящего на деловом небосклоне Артураса Зуокаса. Этот дуэт стал звучать в республике. К ним не преминула примкнуть не лишённая нюха журналистка Дале Кутрайте. Сделав несколько репортажей о Паксасе, она поняла, что это - не рядовой человек и что около него она может воссиять звездой первой величины. Поэтому она взяла на себя роль главного имиджмейкера Паксаса и так о нём растрезвонила, что создалось впечатление: в Литве появился новый политический светоч. Вместе с тем, она, в полном согласии с собственным вкусом и разумом, так его феминизировала в глазах общественности и превратила его в такого подобного Гентвиласу лидера базарно-бабского типа, что он даже не заметил, как стал рупором Ландсбургаса и идолом "вязаных беретов"[53]. Разумеется, с гентвиласовскими вывертами. Это как раз и требовалось консерваторам, заплутавшимся в трёх соснах - самовнушённом величии своего мессии, невежестве в государственных делах и неукротимом желании управлять, наживаться и угождать своим американским заступникам.

Поднявшись к высотам провинциальной политики, Паксас очень быстро уверовал в собственную исключительность и перестал считаться с теми политическими пиратами, которые его возвысили и поставили рядом с собой. Ещё хуже: он так до конца и не понял, для чего был нужен консерваторам, и чего эта свора в действительности от него хотела. Он всё ещё верил в идеалы, порядочность политиков, в нём ещё не угасло мужество лётчика, воспитанное рискованным видом спорта упорство, в нём ещё не погасла, как в торгашеском мозгу Зуокаса, любовь к человеку, он ещё верил в своё призвание и, имея твёрдый характер, довольно быстро понял, что с подрезанными крыльями, когда ещё вдобавок держат на привязи, далеко не улетишь. Так появился конфликт личности и партийности, началось раздвоение. Этого не сумел заметить даже такой своекорыстный политикан, как Гентвилас, который поспешил прицепить свой шаткий партийный вагончик к новому и, по его мнению, полному энергии политическому локомотиву. Паксаса избирают лидером либерал-центристов. Благодаря ему рейтинг этих политических фанфаронов в глазах общественности растёт. Ради будущей выгоды Э.Гентвилас даже делает шаг в сторону, полагая, что Паксас - всего лишь остриё их политики, а само копьё твёрдо удерживается в руках партии.

Так у Адамкуса возникла идея “новой политики”, хотя ни он сам, ни Паксас не задумывались, что может означать эта "новизна". Еще не успев родиться, она на третий день была похоронена, когда, не добрав нужных сил, центристы и консерваторы пустили в свою крепость только что сооружённого Троянского коня с броской надписью на старой сбруе - “социал-либералы”. В тот период почти все политологи в том карточном домике “новой политики” уже успели увидеть иолуфюрерское, полуамериканское желание, ничего не меняя, ввести никому не понятный новый порядок, а на деле - защитить интересы, карманы и своеволие новой элиты, чего не сумел сделать изгнанный понапрасну Гедиминас Вагнорюс со своей политикой “чистых рук”.

Всё произошло так быстро, что даже самому Паксасу было трудно понять, как это он, обыкновенный лётчик, ещё не совершив ничего ни для себя, ни для своего народа, стал премьер-министром, т.е. первым человеком в Литве. Даже не спрашивая благословения американцев. Коалиция распалась.

Так появился нержавеющий артуро-альгирдовый тандем Паулаускаса и Бразаускаса, так взлетевшая с плакатов душа орла не нашла своего тела, а дух Дарюса и Гиренаса несколько раз пролетел под железобетонным мостом[54] и был оплёван консерваторами с головы до ног. Зачем новичку летать, если приручившим его старым навозным жукам суждено только толкать впереди себя навозные катышки? Вот это - их политический бильярд. На иное они не способны, вырастить жемчужину в навозной куче у них не получается.

Однако Р.Паксас, получив подзатыльник, не спасовал перед этими политиканами и решил поквитаться. Он стал создавать свою партию.

Тем временем выбравшийся из разрухи Ю.Борисов пишет:

“Чудеса сами по себе не рождаются, их нужно создавать. Всё решают люди, команда, а руководитель только генерирует полезные для всех идеи и цели”.

Поэтому он обратился к науке, написал ещё одну научную работу, основанную на анализе собственных ошибок. Защитил её в академии и применил на практике. Появилась общая цель, поэтому команда трудится на него, а он - на команду.

Паксас так скрупулёзно своих ошибок не анализировал, просто было некогда и не с кем. В его команде не было ни одного равного ему человека. Хотя его цель была тоже грандиозной и амбициозной, но была она только частичной, брошенной судьбой ему под ноги. Если перед одним жизнь ставила гамлетовскую дилемму - быть или не быть? - то перед другим - всего лишь вопрос венецианского купца - брать или не брать. Не заработать, не добиться, просто - брать или не брать. Эта дилемма была настолько неожиданной, внезапной, такой внеплановой, потому и понята была не как следствие напряжённого труда, а просто как дар Божий. Благодаря Всевышнего, он забыл о консерваторах, избранной публике, зачастую действующей по ту сторону границы между добром и злом.

Не наука об управлении, не психология, а внушенная самому себе, порой показная и опошлённая, религиозность была привлечена в помощники. Она породила и миф о втором сроке полномочий, когда ещё не устоялся первый. К осуществлению этой цели не был привлечён ни один учёный, ни один психолог, посему сие “свято место” не преминули заполнить специалисты по всевозможным пёстрым и чёрным политическим “технологиям”, и даже прорицатели. Он, видите ли, избранник Божий, потому ему и позволительно самому выбирать других. По какому принципу? По какой научной или политологической методике? Кто был ответственным за деловую и моральную подготовку кандидата? Никто, все по чуть-чуть. По знакомству, по старой дружбе, по взаимным рекомендациям советников. Потому и собралась не дееспособная и мудрая команда, а какой-то сонм апостолов, которые умели только на словах, но не забывая самих себя, защищать своего патрона и одновременно предаваться мечтаниям о грядущих подвигах. Вслед за ними в президентуру хлынули аж 144 общественных советника, только и мечтавшие о собственной выгоде.

Будет порядок[55], и точка. А этот порядок сам по себе не появился, хотя для начала хватало простой наполеоновской премудрости: сначала ввязаться в бой, проверить силы противника, а потом уже решать, что делать дальше. Однако Паксас, так и не ввязавшись в бой против коррупции, сложил оружие, доверившись двойным стандартам нашей правоохранительной системы, созданной нажравшими морды коррупционерами, и совсем забыл, что в Литве, помимо судей и прокуроров, ещё живы авторитетные деятели науки и культуры, пользующиеся всеобщим уважением.

Вот что пишет об этом летописец Паксаса Э.Ганусаускас: “В один прекрасный мартовский день во дворце состоялась дискуссия светлых умов по особенно важному для Президента вопросу о национальном достоинстве, или, как это называли другие, о национальной гордости. Ректоры, профессора, академики, философы и деятели искусства рассказали о своих взглядах на эту проблему, однако следует признать, что со временем мы так и не договорились о приоритетах в конкретной деятельности, хотя эта тема постоянно лежала на совести 144 советников”.

Вот и всё. Бремя совести всё увеличивалось, а дел не было. Президентура законсервировалась в собственном соку, в котором не было старой, выдержанной национальной закваски и профессионально выращенных дрожжей. Банка вспучилась и от малейшей встряски выстрелила.

Но и заговорщики не отличались особыми талантами.

Не будучи уверенными в своей победе, они принялись не за самого президента, а за его слабое звено -советников. Президенту следовало защищать своих людей, учить их, мобилизовать на борьбу, а он по советам своих недоброжелателей, защищая свой пост, разогнал их, а потому и остался на Голгофе в сопровождении только двух своих верных оруженосцев - воздухоплавателя Г.Шуркуса и архитектора В.Мозурониса. Повилёнисы пришли к нему совершенно иным путём. Словом, у команды не было общей цели, каждый её член работал только на себя, а президент отплатил им тем же. Но важно не это. Такой неслаженный оркестр обманул избирателей, ожидавших перемен. Митингами это уже невозможно было исправить.

Массы избирателей ещё какое-то время поддерживали Паксаса, но уже предчувствуя, что надежды обмануты, и всё останется по-прежнему. Те митинги ещё тешили и советников, которые и далее не работали, как слаженная команда, а состязались за первенство при делёжке шкуры не убитого медведя. Это особенно было заметно по Дале Кутрайте. Совсем как в биологической иерархии: она не только хотела, но и считала себя заслуживающей место первой курицы возле видного петуха. Она, видите ли, первой разглядела этот перл на политической помойке, а теперь, вишь, другие намылились отнять его у неё, тем более что из президентской кормушки уже наклевала наполовину построенный дом.

Даля - неплохой человек, только ноль в политике. Она не способна укрощать свои женские инстинкты, ей очень жалко подвергающегося со всех сторон нападкам президента. Поэтому она начинает сортировать поступающую в президентуру информацию, откладывая в сторону всё, что может повредить имиджу президента и его здоровью. Она бережёт его нервы, поэтому выбирает для него снотворное, вместо того чтобы немедленно ликвидировать какой-либо нарыв или простуду. Президент очень хороший, но его почему-то не все любят. А не любят потому, что он ничего не решает, а не решает потому, что ограждён от важной информации... Надежда остаётся только на журналистов, на которых Даля якобы влияет, а те, когда кончились деньги Борисова, уже переметнулись от неё к тем, кто пощедрее.

При таких делах занялись взаимными разборками и другие советники. Такая ситуация была во вред каждому из них, она порождала утечку информации и кормящихся от неё аферистов, а деятельный Борисов, сознавая, что надвигается крах, попытался такой сложившийся порядок разрушить, а распорядительницу этого порядка стал по-военному грубо называть стервой. И это за её материнскую заботу! Какая несправедливость! Поэтому кривое зеркало продолжало действовать. Оно исказило представления о деятельности президента, хотя в глазах доброжелательных и сентиментальных людей несколько повысило его престиж. Тем временем за кулисами событий интеллигенция разводила полупатриотическую-полуинтеллектуальную размазню для наклеивания новых обоев и пассивно выжидала, что же будет дальше.

Почувствовав такую разобщённость в президентской команде, консерваторы совместно с американскими разведслужбами и собственным ДГБ начали подготовку к генеральному штурму. Всё делалось с большой точностью. Начали с присосавшихся к президентуре прилипал. Адамкус зачастил в Америку за консультациями, Валёнис мгновенно разносил привезённые оттуда слухи, а Лауринкус получил от ЦРУ распечатки телефонных переговоров Ю.Борисова, записанных в России. Бразаускас ещё некоторое время сдерживался, т.к. ему требовалось кое-что подчистить, кое-что сгладить в собственном бизнесе и бизнесе своей супруги. Оставался только Паулаускас, который никак не мог скрыть за ослепительной улыбкой горечи своего двойного поражения. Эту партитуру очень быстро вычислил капельмейстер литовских интриг литвак Ландсбургас, который объявил о необходимости создания антифашистской коалиции имени В.Адамкуса. Это был продуманный вопль хищника. Сова всегда при виде добычи издаёт пронзительный крик, а когда мышь от страха прижимается к земле и замирает, то без труда хватает её и проглатывает. От такого вопля оппозиции оцепенели некоторые деятели президентуры и, не получив никакого приказа двигаться, тут же заснули, хотя должны были немедленно организовать отпор, поднять избирателей, коль избранного по их воле президента уже обзывают фашистом. Это было явное преступление, прямая угроза президенту, которую впоследствии судейские крючкотворы обратили против Ю.Борисова и самого Р.Паксаса.

Увидев в газете такую угрозу, я обратился к некоторым советникам Паксаса.

-    Ай, зависть, - спокойно отмахнулся один из них. -Не стоит внимания.

-    Но антифашистские коалиции не создаются только из зависти.

-    Кто им поверит?

-    Друзья, не забывайте геббельсовского правила: чем наглее ложь, тем скорее в неё поверят.

Вопрос остался без ответа. Наверное, я показался им смешным, поэтому умолк и подумал: что это за штука -зависть в политике? В жизни простых людей случается такая благородная зависть, когда приличный сосед, завидуя своему приятелю, начинает заводить сам себя: разве я не могу сделать ещё лучше? В политике таких “завистников” не бывает. Здесь действуют иные, необратимые правила. Это бескровная война: если не я его, то он меня растопчет и не даст подняться. Если это правило не срабатывает, происходят заказные политические убийства. Так отправляли к праотцам Ю.Абромавичюса, Г.Кесуса, В.Чяпаса и других чересчур глазастых и непослушных людей.