ВСЯКАЯ ВЛАСТЬ - ОТ БОГА
ВСЯКАЯ ВЛАСТЬ - ОТ БОГА
Отправились три президента, бывшие разведчики, к Богу посоветоваться.
- Когда в Америке жизнь станет лучше? -спрашивает Буш.
- Джордж, ты ограбил половину мира. Если честно поделишься своей добычей, возможно, лет через сто наступит такое время, но ты его не дождёшься.
- Когда в России жизнь станет лучше? -спросил Путин.
- Россия - богатая страна. Если перестанете разбрасываться её богатствами, возможно, через сотню-другую лет что-то и улучшится, но ты, Владимир, этого не дождёшься.
- Когда в Литве жизнь станет лучше? -спросил по-английски Адамкус.
- Это очень сложный вопрос, - ответил Бог на идиш. Ты американцам служишь и отлично знаешь: когда эти гангстеры начинают проявлять заботу о других, то тем беднягам скоро приходит конец. Это долгий процесс, окончания которого, наверное, не дождусь и я.
Все ожидали той лучшей жизни. Одни - непосредственно от Бога, другие - от Церкви, третьи - от Европейского союза, однако большинство избирателей, убаюканное хитроумными политиками, забыло, что делают времена лучшими только сами люди.
Около меня вырубали лес. Собрались парни у моего колодца водички попить да перекусить. Волей-неволей и я очутился в их компании.
- Времена меняются, - сказал мой сосед из Кампишкяй. - Прежде на базаре в Пренай, если ты высказывался за Бразаускаса, то мог и по морде схлопотать. Через какое-то время там же люди готовы были растерзать на куски любого за одобрение Ландсбургаса. А теперь у всех с языка не сходит Паксас.
В самом деле, наступило оживление. Пошли шнырять агитаторы, народ на улицах топтал разносимые ветром портреты кандидатов. Социал-демократы выдвинули в президенты Витяниса Андрюкайтиса, а в Пренай на митинге два члена их коалиции в Сейме собственного кандидата мазанули:
- Дело вашей совести, можете за него и не голосовать...
Эти двое то же самое говорили и в Бирштонасе, поэтому во время обсуждения с ними этой кандидатуры мы поняли, как решительно и с какими почестями Альгирдас Бразаускас хоронит своего строптивого заместителя. Тот слегка подёргал своим хвостом, но Альгирдаса этим не удивишь, он и не таких дергунчиков умел урезонивать, поэтому поминки по Витянису были ещё более занятными, когда партия поручила ему разжиться деньжатами для выборов у спекулянтов из "Рубикон груп" и тут же шепнула об этом, кому следует. В самом деле, для чего в таком тихом, хорошо организованном приватизационном бизнесе Бразаускаса нужен такой крикливый болтун?
Во время ужина приезжие были ещё откровеннее:
- А чего он лезет через все головы? Что, разве у нас нет никого получше?.. Олекас и Болекас, - сказали оба и дружно хохотнули.
- А кто - тот получше, может, Ч.Юршенас?
- Дойдёт очередь и до него, - загадочно сказал гость и словно в воду смотрел.
Об Андркжайтисе писать нечего. Он всё с лихвой о себе выболтал во время своих бесконечных мельканий на телевидении и в печати. Этот его бенефис длится уже пятнадцать лет и не известно, когда окончится. Юозас Олекас - совсем другое дело. Этот докторишка с бабочкой на шее и вместительной торбой под халатом в политике объявился в виде ярого консерватора и образцового щипача-воришки. Когда ДПТЛ[16] победила на выборах, ему предложили временно исполнять обязанности министра здравоохранения, но он испугался, что может влипнуть, поэтому не отвечал ни да, ни нет.
- Мне сперва нужно посоветоваться с Ландсбургасом.
- Пускай они там советуются, мы найдём другого, - решил Бразаускас и поручил ему временно заниматься министерскими делами.
Олекасу было, о чём советоваться. Государственный контроль обнаружил, что Олекас незаконно продал банкиру Г.Коноплёву 10 килограммов золота, предназначенного для протезирования зубов литовских граждан. В то время цена золота составляла в среднем 11842 доллара США за килограмм. При честной сделке выручка от продажи золота составила бы 13 млн. 499 тыс. 880 рублей. Но продано оно было по смехотворной цене - всего за 1 млн. 933 тыс. 470 рублей, т.е. почти в шесть раз дешевле истинной стоимости. Возможная прибыль - свыше 11 млн. рублей - официально досталась банку "Таурас", но не возникает никаких сомнений, что и продавец, согласившийся на продажу по преступно низкой цене, не остался внакладе.
Вдвоём с председателем комиссии В.Юшкусом мы пытались сдвинуть это дело с мёртвой точки, но восстали консерваторы. На их сторону переметнулся и Бразаускас, который в тот период через каунасское отделение банка Коноплёва отмывал себе на пользу огромные деньги из казны Компартии Литвы. Было стыдно видеть, как в процессе расхищения казённых денег идеально совпадают “идеологические" интересы двух “непримиримых" противников: один раздел своих единомышленников, а другой оставил литовцев без золотых зубов, пока оба не спохватились и стали верными поборниками прав трудящихся - идейными социал-демократами.
При рассмотрении состояния дел в Министерстве здравоохранения после того, как в нём покомандовал Ю.Олекас, стали возникать скандал за скандалом. Олекаса схватили за руку, когда он зажилил две министерские квартиры. Он спекулировал министерскими машинами. Одна из контролируемых им фирм -"Медистика" купила у колхоза в Кракес новую автомашину ГАЗ и за полцены перепродала его отцу Олекаса, проживавшему в Вилкавишкском районе. Многомиллионные аферы министра Олекаса с закупкой и продажей лекарств не прекращались никогда. Сколько времени он был министром, столько же времени он проворачивал всевозможные противозаконные сделки, после которых закупленные лекарства улетучивались неизвестными путями, а порой раздавались всяким проходимцам под видом благотворительности.
В министерстве было непрозрачно всё, - писал Государственный контролёр, а потом и В.Юнокас[17]. - Министерство не сумело достойно представлять интересы государства и населения и необоснованно попустительствовало ценовой политике, навязываемой фармацевтическими предприятиями.
Но и после подобных обвинений Олекас выбрался сухим из воды. Фантастика! Даже убив на дороге двух ветеранов ДСОК[18] на превышенной вдвое скорости, этот фантомас поставил неслыханный рекорд: его дело было передано на заключение “независимым” польским экспертам, которые признали его невиновным. Вот как работают деньги, нажитые на золоте и лекарствах. Ведь всё это сделано за наш счёт, за счёт налогоплательщиков и больных стариков. А когда-то этот наш национальный манкурт давал клятву Гиппократа!
Для чего я пишу это? А для того, чтобы доказать наивным, что в нашем руководстве уже 15 лет ничего не меняется. Оживление наблюдается только во время выборов, чтобы выманить голоса избирателей, как в том старом анекдоте:
- Можно ли рожать детей при помощи пара и электричества?
- Можно. Погасишь свет, разведешь пары, а потом -всё, как и миллион лет назад.
Чего тут корчить из себя великого! Ждал перемен и я, поэтому опять вопреки собственной воле сунулся в политику. Ей-богу, мне этого не хотелось.
Помню, как в первый раз Роландас Паксас приехал к нам в усадьбу. Этот человек был для меня большой находкой. Элегантный, обходительный, с цветами для супруги и бутылкой виски - для всех нас, но главное -без каких-либо комплексов, просто, как свой человек в семье. Тогда он меня удивлял буквально пророческой верой в себя и свою судьбу. Когда я стал разъяснять ему со своих позиций опалённого опытом человека, какие препятствия ждут его впереди, у него на все мои сомнения был ясный и точный ответ, как будто выученный к предстоящему государственному экзамену: мы будем делать то-то и то-то, откажемся от того-то и того-то.
- Ну, а если не получится?
- Об этом не может быть и речи. Зачем тогда вообще идти на выборы?
Я высказал сомнения относительно миллиона Борисова.
- Такими деньгами зазря не бросаются.
- А что здесь плохого? Мы всё делаем открыто. Пускай и другие покажут общественности, откуда они получают деньги, тем более что меня те деньги ни к чему не обязывают.
- А благодарность? - я вспомнил Каунас, где сильно запоздали с подсчётом голосов, почему-то там испортилась техника, пока не удалось добрать голоса в пользу Адамкуса. Эти "чёрные технологии" тогда и уложили Паулаускаса на обе лопатки.
- Сейчас это не выйдет. Наши специалисты обо всём позаботятся, - заверил Паксас.
- Но всё же у политика должна быть альтернатива, какой-то запасной вариант.
- Это не потребуется, разве что на второй срок.
Эти слова меня поразили. Они были сказаны так
откровенно и с такой убеждённостью, будто эти слова были из присяги, из Библии или Корана.
- Словом, звездануть тому американцу по рогам, и кончен бал? - пошутил я.
- Точно так, - почти по-военному ответил он. Его слова загнали меня в угол, поэтому, как и прочие, не имеющие, что ответить, я стал поучать:
- Если так, то нужно думать об отменной команде. Клинтон был весьма посредственным политиком, но обаятельным человеком, поэтому он собрал прекрасную команду, которой руководила его жена.
- Такая команда уже создана, - удивил он ещё сильнее.
- Кто её формировал?
- Все.
- Считайте, что это ошибка. Огромная ошибка. Команду должны сформировать вы сами. Предлагать могут все, но принимать должны только вы, подробно знакомясь с деятельностью и личными качествами каждого кандидата, поскольку вся ответственность за работу президентуры ляжет на вас. Каждый член команды будет отвечать только за доверенный ему участок или за специальное задание. Никакой коллективной ответственности, никакого базара, излагал я созданную для него Борисовым инструкцию по выборам, которая была мне очень по душе.
- Я это понимаю.
И, как показали дальнейшие события, не понял до конца. Видимо, победа вскружила ему голову, поэтому он собрал вокруг себя всех обиженных, уволенных близких друзей, не вникая в их деловые качества, поэтому они за его спиной могли вытворять всё, что угодно. Сам того не желая, я взял и ляпнул:
- Уж очень разбавленная эта будущая команда.
- Я женщинам очень доверяю, - снова, как заученную клятву.
Впоследствии эти его слова выдавали за основную черту президентского характера, ясно, не без выдумки Д.Кутрайте[19] о необыкновенном уважении Паксаса к женщинам, особенно к матери, жене, дочке и, естественно, к своим советницам, о том, что он всегда выслушивает их мнение и, несомненно, советуется с помогающими ему новоявленными политическими деятельницами. Так вот публично оправдывалась его полуюбочная команда с несколькими “гладкошерстными” мужчинами. Для формирования образа это был скверный винегрет, дурная закуска перед ещё более дурным обедом; когда требовались чёткие, мужественные действия, ему предлагали какой то невнятный "шерше ля фам", babjeaux (бабьё), как будто подобные изыски могли смягчить сердца оппозиции.
Последняя наша встреча с Паксасом накоротке состоялась уже в разгар президентского скандала, когда многие советники уже были отстранены или разбежались сами. Величайшая ошибка Р.Паксаса состояла в том, что он, перешагнув через презумпцию невиновности, уволил Ачаса[20]. Эта хитроумная операция врагов была началом краха президента. У моего визита была только одна цель - от души предостеречь, чтобы он не начинал обороны с жертвы своих людей противнику. Переформированию подлежат только разгромленные дивизии. Не особенно веря в успех, я позвонил и стал ждать. Вдруг позвонил Г.Шуркус[21] и предложил мне время для встречи.
Явившись в президентуру, я встретил там А.Мяшкаускаса и спросил:
- Вы задолжали мне медаль, когда отдадите?
- Хоть сейчас.
Этого человека мне никогда и нигде не удавалось застать врасплох.
Медаль в ознаменование независимости я не получал вместе с другими, потому что было стыдно. Когда я пришёл за наградой, очередь ожидавших эту регалию извивалась через всю площадь Даукантаса[22]. Последним стоял, если не ошибаюсь, Л.Шепетис[23].
- Что дают? - спросил я. Он рассмеялся и ничего не ответил.
Подошло ещё несколько знакомых с супругами. Тогда меня взяло зло, не выдержал я и сказал:
- При немцах очереди за сахаром были меньше. Разве нельзя было распределить по группам, назначить часы?
Я развернулся и ушёл. Так и оставалась моя медаль невостребованной. В тот день мне просто стало больно, как будто меня вынуждали просить милостыню, дескать, подайте какую-нибудь блестяшку. Теперь подвернулась возможность поиздеваться...
Мы долго беседовали о создавшемся положении и о движении «За справедливую и демократическую Литву». Хоть я и был избран в совет этого движения, как и в «Саюдис», заочно, я опасался, как бы мы не стали предметом одноразового использования, подобно «Саюдису» или «Форуму будущего». Президент меня успокоил. Оставалось только удивляться его необыкновенной выдержке. Почти полгода мафиозный клан распинал его на кресте, топил в помоях, а он находит силы, чтобы меня успокаивать и под конец заявляет:
- Я всё ещё верю в порядочность нашего правосудия.
Боже, не в справедливость, а в порядочность! С такими словами пришлось только смириться. Значит, ждать и надеяться, какое постановление о нём вынесут сами его подчинённые. Вывод, достойный соображалки Кутрайте: главой государства помыкает всё подчинённое ему правосудие, а сам глава уповает на его порядочность, да ещё в то время, когда народ истосковался по действиям президента, несущим хоть какое облегчение.
- Нужно ежедневно делать хоть что-то хорошее. Посмотрите, что творится у вас в президентуре, - я не успел вытереть ног, а корреспонденты уже залезли на голову.
- У них есть пропуска.
- У такой хамовитой братии? Чего они к Бразаускасу стадами не ходят? - я чувствовал растерянность президента, но и в такой ситуации он старался сохранять достоинство и демократичность. Настроение было препохабным. Хотелось нарезаться и набить кому-нибудь морду. Такое неуважение к человеку и его должности!
И всё это - за деньги. Нет, с такой демократией мы далеко не уйдём! Но, с другой стороны, это абсурд, логика диктатуры. У нас на практике народ принадлежит государству, а государство - чиновникам. Это ключ к нашей нынешней демократии.
По окончании приёма президент вызвал О.Валюкявичюте и попросил, чтобы она нашла какого-нибудь водителя, который бы отвёз меня домой. В его поисках мы заглянули в буфет. Здесь журналисты бесчинствовали открыто. Прямо на наших глазах совали под столы микрофоны. Я махнул рукой и пошёл пешком.
В коридоре наш путь преградил десяток журналистов с камерами, диктофонами, блокнотами:
- О чём вы говорили с президентом?
- А вам какое дело?
- А что вы тут несёте? - самая наглая вырвала у меня из подмышки диплом о награждении медалью, который пришлось отнимать чуть ли не силой.
- А что вы в буфете делали с Валюкявичюте?
- Пили горькую, - ответил я сердито. - Это подруга моей молодости, - продолжал я врать, ведь разница в возрасте была очевидной.
- Что президент вам предлагал?
- Он ничего не предлагал, а назначил меня вице-президентом, - я уже откровенно издевался над ними.
И вот телепередача. Государственная мымра возвещает, что, дескать, Петкявичюс назначен вице-президентом, хотя такой должности нет вообще; Петкявичюс на радостях напился. А чтобы это казалось более убедительным, вместо отснятого материала, не вяжущегося со словами дикторши, показали тонированный красным цветом мой портрет. Если бы я сказал, что мы вместе с Паксасом ловили в Вильняле крокодилов, обязательно объявили бы и о таком «факте», добавив, что мы оба причинили ужасный ущерб национальной безопасности.
В такой заварухе посетил меня Ю.Борисов, один из величайших «супостатов» независимости Литвы... Я видел его несколько раз по телевизору и на страницах газет... Конечно, я смог бы его узнать из массы народа даже на рынке Стамбула, но до того звонка ни разу с ним не разговаривал. Позвонила его секретарша, очень вежливо представилась и спросила, не может ли её шеф, Юрий Александрович, меня навестить.
- А кто этот Юрий Александрович?
- Борисов.
Меня это порядком удивило, поэтому я принялся шутить:
- Мое поместье может посещать, кто угодно. Думаю, найду кусок хлеба и ещё что-нибудь в придачу.
В условленное время, минута в минуту во двор въехал чёрный джип, из него вышел человек среднего роста, провёл расчёской по прямой шевелюре, поправил торчащие караимские усы, подошёл ко мне твёрдым военным шагом и представился:
- Борисов.
- Я знал, что в один прекрасный день наша встреча состоится, - ответил я ему. - Литва - республика сватов, поэтому раньше или позже это должно было случиться. Слушаю вас.
- Поговорить с вами мне посоветовала моя переводчица и учительница литовского языка.
- Весьма благодарен ей за доверие. Признаться, не так часто в этот двор заглядывают миллионеры.
- Стыдно признаться, я не все понял, т.к. ещё не освоился с литовским языком. Но такой вот человек, если власть или деньги могут его изменить...
Начало было интригующим. Миллионер-социалист, подумал я, но промолчал. Мы уселись в тени за столом.
- Практически вдвоём мы прочитали вашу книгу «Корабль дураков», а сейчас я читаю по-русски «Группу товарищей». Вы намного раньше меня заметили и описали проблемы человеческого общения. Мне ваши книги очень понравились. Подобные проблемы я рассматривал в своей диссертации, но вас не обогнать. Вы - хороший психолог.
Эти похвалы я списал на начало нашего знакомства. После обычных при знакомстве фраз он вкратце изложил причину своего визита и желания побеседовать о волнующих нас обоих проблемах. Он попросил бумаги и во время разговора постоянно чертил какие-то схемы, стрелки, фигуры. Это простейший способ сосредоточиться, подумал я, и избегать взгляда нового знакомого.
Пусть он сам налаживает контакт.
- Вы правы, - он почти угадал мои мысли, - мне так проще сосредоточиться, излагать свои мысли и разбираться в причинно-следственных связях.
Надо сказать, разговаривать с ним было легко. Я был в то время основательно болен, но собеседник излучал какое-то тепло доброго старого друга, как будто мы вместе уже съели пуд соли. Но и сквозь это тепло порой пробивалась чёрточка человека, любящего и привыкшего приказывать. Конечно, постепенно разговор перешёл на президентский скандал...
- Вы считаете, что я от этого получил или хотел получить какую-то выгоду?
- Пока что я не считаю никак, но точно знаю, что в политике немыслим никакой альтруизм. Позвольте мне переварить первое впечатление. Чувствую, что общаться с вами будет интересно, - отплатил комплиментами и я, но болезнь шатала меня из стороны в сторону.
- Я очень хотел помочь тому человеку, конечно, не ему одному, но он сам виноват во всём.
- Может быть...
- Советник президента, да ещё общественный!.. Это для меня не цель, а средство помочь тому человеку и облегчить жизнь всем нам.
- Излишний идеализм в человеке сам по себе не возникает, его порождают вполне конкретные вещи: нехватка познаний, неспособность разобраться в обстоятельствах, беды и напасти... Вы же предприниматель, - начал я с долей подозрительности.
- А что в этом плохого?
- Ничего. Только в Литве пока ещё самый доходный бизнес - пробраться к власти, поэтому вам никто не поверит, даже друзья Паксаса. Они не уважают, они вас боятся. Слишком богат и не ясно, почему такой щедрый. Что за это понадобится сделать?
- Не хотелось бы с этим соглашаться. Вы очень быстро улавливаете чужую мысль, но тут же переворачиваете её по-своему.
- Кроме того, Юрий, вы плохо знаете литовцев. Литовец без зависти - не литовец. Тут вам не Америка, за взятку никто честно отрабатывать не будет.
- Я не понял, пожалуйста, повторите мысль.
- Быть в Литве чиновником - самое прибыльное дело, а вы повсюду твердите, что вам ничего не нужно. Поэтому вам никто и не верит.
- Послушайте, за миллион купить должность общественного советника?.. Я повторяю: это несерьёзно.
Я полюбил Литву, здесь я вырос, здесь живут трудолюбивые и спокойные люди... Никуда я отсюда не уеду. В третий раз повторяю: эта должность - лишь средство для общения с президентом, чтобы иметь возможность давать ему советы без милости его алчных советников. Они возле Паксаса чувствуют себя таможенниками - этого пропустить, того не пропустить, за того получишь столько, а за другого - столько.
Мы говорили обо всём - о детях, жёнах, рыбалке и в четвёртый раз, совершив большой круг, возвратились к злополучному президентскому скандалу, к которому наши языки невольно тянулись, как к больному зубу. Мы много шутили, нашли общих знакомых, а я всё сравнивал этих двух главных «виновников» скандала и искал, что их связывает, что между ними общего и чем они отличаются. Я не пользовался ни магнитофоном, ни авторучкой, т.к. был уверен: что сохранит память, то и будет главное.
Такая моя манера разговора Борисова несколько раздражала, т.к. он очень любит точность и не терпеть не может своих работников, которые выслушивают его мысли без бумаги и карандаша. Все переданные мне потом замечания Борисова к совещаниям у президента буквально пестрят таким недовольством: не записывает, не слушает, занимается болтовнёй, забывает, нет конкретности, подготовки, фантазии на заданную тему... Что-то надумав, гость поднялся и собрался уезжать, попросил разрешения еще разок навестить.
Он уехал и что-то с собой увёз. Мне, старому хворому волку, это было странно. Чаще люди, посещающие меня, старались что-то оставить, подсунуть, предложить, дать факты, а тут - увёз с собой. Раздразнил моё писательское любопытство и, много не говоря, увёз с собой так прекрасно начавшееся начало. Оставшись наедине с самим собой, я мысленно перебрал все виденные мной телепередачи, прочитанные статьи и не обнаруживал никакой логической связи между говорившейся в них чепухой и впечатлением от нашей встречи, никакой серьёзной ниточки, за которую можно было бы ухватиться и подискутировать. Таких раздумий мне хватило на целую неделю, после чего я, наконец, понял, что у меня гостил совсем не тот человек, о котором трезвонили СМИ. Я был уверен, что и он то же думает обо мне и снова появится у меня в гостях.
Спустя какое-то время, Юрий действительно появился, но уже с конкретным предложением - выпустить газету, которая расставила бы все точки над i и объяснила народу всю абсурдность президентского скандала. Я согласился, но с условием, что материал мы будем собирать вместе, а для его обработки я приглашу на помощь журналиста Адолфаса Стракшиса.
Наша работа Борисову не понравилась. Из собранного материала он взял только фельетон "Почему потонул "Титаник"?", а отрывок из "Корабля дураков" он выбрал сам. По его мнению, в наших статьях не хватало боевитости, меткости и нужной информации о деятельности "Авиабалтики".
Та, выпущенная миллионным тиражом газета не тронула до конца чувств читателей, власти объявили ей бойкот и изгалялись над ней почище, чем в пору Главлита. Меня содержание газеты тоже не восхитило, поскольку оно больше походило на предвыборную агитацию, а не на глубоко аргументированный материал, демаскирующий заговорщиков. И ещё: по моему мнению, газета только повредила Паксасу тем, что он не принял участия в её выпуске. А может, это и было целью? Меня удивляла прохладца каждого из слов, написанных в защиту Паксаса. Задумавшись, Юрий ответил кратко и выразительно:
- Да ведь он - мямля.
Это было произнесено без какой-либо примеси злости или мстительности, просто, как давно известная и бесспорная истина.
С другой стороны, не могу не отметить глубокую порядочность Юрия Борисова. Сейчас у издателей пошла такая мода: не понравилось произведение - иди себе к чёрту или плати сам за его издание. Наш заказчик поступил по-джентльменски. Он по-мужски рассчитался за нашу со Стракшисом работу:
- Не хочу, чтобы на меня люди трудились даром, как и сам не хочу раздавать деньги попусту. За труд полагается вознаграждение, а зарплата должна быть заработанной.
На том наше знакомство не закончилось. Борисов познакомил меня со своими коллегами-психологами А.Затонской и А.Потниным. Они меня очень заинтересовали, поскольку во время учёбы в Москве я посещал лекции по психологии в качестве вольного слушателя и кое-чему научился.
Мне было необыкновенно любопытно и странно. Вот, два специалиста разъезжают по Литве, устраивают семинары по вопросам управления и организации труда, пишут и издают книги, а наши журналисты взахлёб кричат, что это - сотрудники КГБ, гипнотизёры, воздействующие на подсознание нашего президента, а тот после их обработки стал безвольным человеком и будет делать всё, что эти вражины ему прикажут. Журналисты кричат, а госбезопасность молчит, только ловит шпионов, которых сама же подготовила.
Когда я рассказал им о подобной бредятине, они не рассмеялись и не расплакались, не испугались, не стали оправдываться, а вполне научно попробовали разъяснить, как такая мистика зарождается и кто ею пользуется. Они назвали несколько английских и немецких имён так называемых специалистов по “чёрным технологиям” и убедили, что этим американским изобретением чаще всего пользуется ЦРУ.
- Это их метод, их почерк, а ваш Лауринкус, если он не их прислужник, то просто плохой охотник. И ваши прокуроры по этой части - слабаки. Неужели у вас на юридических факультетах не преподают психологию?
- Преподают. А вы не боитесь об этом говорить? -поддразнил я их.
- А чего бояться? Это чистая правда. Американцы сами об этом пишут. Мы декларируемой ими практикой не пользуемся. У нас свои методы. Одно дело - пошуметь и что-нибудь разрушить, и совсем другое - долго, интенсивно и продуктивно работать. Нас интересуют психические и производственные возможности человека, его творческий потенциал, как он все понимает и воспринимает, стоя у конвейера. В конце концов - как можно ему помочь совершенствовать себя и свою работу, какая от этого польза производству и ему лично. Во время работы человек не должен посматривать на часы.
Во время беседы я узнал, что Аль-Max - двойная звезда в созвездии Тельца, названная по имени арабского пророка, что у арабов есть пустыня с таким же названием. Эта мистическая двойственность очень подошла для названия фирмы, созданной двумя людьми, поэтому я рассмеялся, вспомнив разглагольствования одного журналиста о том, будто "Альмах" составлено из двух слов, обозначающих всё чуть ли не вселенское действие, приближающее их к немецким словам А11е и Macht, как во время войны - Wermacht.
Какой провинциальный абсурд! Хоть бы прочитал какой-нибудь детектив и узнал, как комиссар Мегре или Агата Кристи запутывают читателей.
Гости передали мне своё открытое письмо к литовским гражданам, в котором вкратце изложили методы своей работы, цели и достижения при работе с людьми из "Авиабалтики" и о сотрудничестве с аналогичными голландскими фирмами и демонстрации видеороликов о Паксасе.
- Ну, как?
- Чересчур серьёзно и академично, - ответил я со смехом. Вот если бы вы написали о медитациях Лолашвили[24] путём обёртывания в туалетную бумагу или о переливании собачьей крови какому-то находящемуся на подъёме политику, тогда - другое дело, сенсация гарантирована. Нашей прессе такое письмо не по зубам. Им подавай бульварщину, да пострашней. По части психологии они полуграмотны.
- Неужели литовская пресса так докатилась? Когда-то мы считали её за образец, приезжали сюда учиться.
- Не пресса докатилась, теперь такие заказчики.
Важно, за сколько, а как и о чём - это дело платящего. Единственная возможность узнать какую-то истину -это когда перегрызутся два босса конкурирующих изданий. Тогда валяй - обязательно попадёшь...
За разговорами мы просидели до рассвета и не надоели друг другу. Странно, эти "тайные агенты КГБ" были очень приятными собеседниками. При этом несколько бутылок превосходной и дорогой водки остались почти нетронутыми. Оказывается, и без хмельного можно потерять счёт времени, лишь бы собеседники были интересны друг другу. В самом деле, когда смотришь интересный фильм, порой и ложку мимо рта пронесёшь, поскольку не только мысли, но и движения работают в ином направлении. Если таким способом можно было бы гипнотизировать президентов, то господин Буш первым выколол бы себе глаз вилкой.
После отъезда гостей моя жена, очень придирчивая по отношению к каждому новому человеку, заявила:
- Вот какие советники нужны, и не только Паксасу.
Немножко помедлив, добавила:
- Не пойму, почему таких умных людей так травят пресса и противники Паксаса?
- Потому, что они умные. В Литве всех, кто хоть чуточку задумывается, тут же обзывают красными, хотя в действительности то, что для мыслящего человека - мука, то для дурака может стать настоящим раем. Но нашим и это не годится. Те горлопаны не способны устоять перед их логикой, поэтому и стращают всех своими воплями или прикрывают собственную ущербность патриотизмом, которого в их дерьме не отыщешь и с микроскопом.
Я прочитал написанную и подаренную мне гостями книгу о Борисове "Предприниматель". Несмотря на академичность стиля, книга произвела глубокое впечатление. Во время чтения почему-то подумал, что её стоило бы прочитать К.Главяцкасу, этому всё понимающему, но не способному ничего конкретного сделать книжнику. Потому на моём столе появилась докторская диссертация Борисова с бесконечно длинным и сложным названием, повергающим в ужас. Но, к счастью, текст оказался не таким путаным и тоскливым. Знакомясь с предоставленной мне литературой, я узнал, что Юрий Борисов - выпускник военной академии имени Жуковского, лётчик, инженер, доктор психологических наук, предприниматель, миллионер, совладелец и генеральный директор одного из серьёзнейших авиаремонтных предприятий Петербурга „Спарк“... Многим литовским политикам это непонятно. Если бы это был американец, еврей, ну, наконец, даже наш, послуживший народу премьером или просто министром, всё было бы ясно. А тут - русский, не умещающийся ни в одну из сотворенных ландсбергистами моделей... Тут что-то не то...
- Начинал я с большим трудом, - рассказывал он потом, когда мы вместе были на рыбалке. Мотаюсь в Тольятти, чтобы закупить деталей, унижаюсь, кланяюсь, раздаю взятки, а по приезде в Литву - опять то же самое. Было стыдно. Ведь я же - офицер и прекрасно разбираюсь в кодексе чести.
Из всей этой деятельности я усвоил одно святое правило: все определяется знакомствами и дружескими отношениями. Они порождают доверие. Нарушать этот не писанный закон в бизнесе - недопустимо. Лучше потерять что-то своё, лечь костьми, лишь бы, не приведи Боже, не обмануть друга. Так я создал закрытое общество "Шансас". Дела шли неплохо, но в период наивысшего взлёта компании я понял, что эра „купи-продай“ кончается, пора что-то производить.
По своей специальности я создал фирму, пригласил в неё друзей, специалистов, которых, пропадавших без работы в ту пору развала государства, было предостаточно. Но оборудование разворовано, вывезено, растащено. Кто работал на производстве, тот знает, что значит прийти к себе на работу и найти на её месте голые стены. А для человека, проведшего всю свою жизнь в цеху, это равносильно прибытию на родину, разрушенную и разорённую войной. Но и на производстве - как на войне: один в поле не воин. На работу я принимал только тех, кто приносил украденные раньше детали. Ведь был же период, когда люди, лишившиеся работы, тащили с заводов всё, что подвернётся под руку, и теперь они на карачках тащили всё обратно. Так я создал фирму "Авиабалтика". Вложил в неё все деньги прежнего общества и свои собственные. Понемногу мы стали подниматься, а кое-кто вообразил, что это манна небесная, что так и должно быть. Били баклуши, подрабатывали на стороне и чувствовали себя хозяевами больше, чем я сам.
Я сам был виноват. Из стремления сохранить фирму, потакал им, нахваливал, покупал дорогие подарки. Это было дорогостоящее, но пустое занятие. Перестаравшись, я почувствовал, что повисаю в воздухе. На заводе со мной перестали считаться, всё стало катиться к банкротству. Работники чтили превозносившихся мной "специалистов", а сам я оставался в их глазах каким-то прилипалой, пользующимся дивидендами от производства. С отчаяния даже собирался бежать в Канаду. Долго думал, размышлял, пока не понял, что от самого себя не убежишь.
Вот тогда, уже в третий раз я опять, но уже с самого основания, начал битву за себя и за своё предприятие. Фирма распалась на две части. На основе анализа собственных ошибок я защитил диссертацию и с помощью людей науки снова поднялся на ноги. Из этой беспощадной битвы я вынес ещё одно правило: мало встать на ноги самому, необходимо, чтобы вместе с тобой поднялась и вся команда. Почувствовав это, лучшие специалисты возвратились. Битва была выиграна...
Эти факты биографии Юрия Борисова заставили меня ещё раз всё переосмыслить. Признавать собственные заблуждения было очень трудно. Лучше уж в виноватых пусть ходит кто-нибудь другой, только не я сам. После проигранной драки всегда хочется ещё помахать кулаками. Похоже, и я - не исключение, поэтому после второго горького поражения либерал-демократов[25] я попытался проанализировать наши общие ошибки. Обратился к некоторым единомышленникам и получил желаемое: государство за дураков ответственности не несёт. Мумия не может воскреснуть и снова стать фараоном. Массам нужен живой человек, восходящий за них на крест, а не медитирующий под ним с терновым венцом на голове и слезами на глазах.
Может, эти мои слова звучат слишком громко? В жизни всё следует делать проще и добросовестнее, но, видимо, идеалисты в Литве вымерли слишком рано. Литовцы еще долго не смогут избавиться от судьбы крепостных, пока, оставаясь малыми, будут подражать очень большим и не научатся реально оценивать собственные возможности. Словом, я в очередной раз в своём стремлении к подлинной демократии и подлинно справедливой Литве слишком сильно вырвался вперёд и проиграл. Всему должно быть своё время, однако я, будучи писателем, в очередной раз оказался в самой круговерти событий и теперь могу что-то рассказать людям: все вместе мы достойны того, что сегодня вокруг нас творится. Нужно всё начинать с себя и дать подниматься тем, кто рядом с тобой.
Только камикадзе может сжигать за собой все мосты, т.к. он не собирается возвращаться. Партия, а, тем более, общественное движение обязаны свободно маневрировать. Любая армия оставляет обречённое на гибель прикрытие только для того, чтобы сохранить главные силы, а наши друзья всё поставили на одну карту и на одного человека. Виноваты и мы, если не смогли их от этого отговорить. Для чего начинать любое движение, если оно не будет иметь последователей, не будет расти, расширяться? Без этого оно станет бумажкой одноразового пользования: подтёрлись и выбросили.
- Нужно работать, - утешаю я самого себя. - Бог помогает только тем, кто действует. С самых библейских времён он ещё ни разу лично не вмешался в жизнь человека, ударив молнией и прихлопнув какого-нибудь негодяя. Потому он и Бог, что его нет. Тем более - в политике. Мы потеряли ещё один подаренный нам историей шанс вернуться на Балтийский путь. Опять запахло Люблинской унией, смутой, Речью Посполитой. Желая попасть в историю, прежний Сейм принял Конституцию Европейского союза, даже её не читая. Этот подвиг достоин книги рекордов Гиннеса: как в состязаниях по бегу в мешках, мы первыми в Европе приняли то, что отвергли наши хозяева. Но будем ли мы последними? Хотя бы, как могикане?
Какая война, чья оккупация за несколько лет выгнала из Литвы полмиллиона человек? Но сколько ни причитай, сколько ни философствуй, всё равно оказываешься у исторической черты литовской ограниченности и никак не можешь понять, почему сегодняшнему литовцу достаточно легенд и премудрости времён Витаутаса? Кто его приучил смотреть только у себя под носом и не присматриваться к будущему? Кто создаёт легенды о нашей доброте, склонности к порядку, трудолюбии и мудрости? Мы сами лепечем о том, чего у нас нет, и что растратили в прежние времена. А что об этом знают другие народы? Почти ничего. Редко, которые из них находят на карте данное нам Богом место. Мы отказываемся от разумного потому, что это придумал русский, латыш, другой иноплеменник. Отказываемся от доброго совета и тут же попадаем на пустой крючок банальной американской пропаганды. Это происходит потому, что мы не умеем сравнивать, думаем, что то воображаемое благо проживает слишком далеко от нас и что мы знаем о нём только понаслышке.
Но, с другой стороны, так и хочется спросить самого себя: как могло случиться, что умеющий всё предусмотреть, всё рассчитать Юрий Борисов не увидел самого главного: что Паксас - не та карта, на которую, по его собственным словам, он ставил свои способности и свои деньги. Какая кошка пробежала между ними?
И снова я сравниваю их обоих: оба лётчики, оба безумно обожают технику, оба спортсмены, теннисисты, рокеры, оба необычайно уверены в себе. Один - безбожник, больше верящий в человеческий гений, другой склонен к мистицизму. Может, здесь и начинается водораздел?.. Один обещает миллион тому, кто обнаружит на его фирме финансовые нарушения, приглашает лучших специалистов, провоцирует членов Сейма, завлекает знатоков финансов и права: пожалуйста, получите, только сначала найдите... А другой, готовясь к президентству, не ищет опоры среди учёных мужей и поддержки сильных, а идёт за благословением к самому реакционному епископу. Ведь идёт не для того, чтобы прояснить собственные идеи или укрепиться в вере, а чтобы просить у церкви поддержки. Правильно, церковь - мощная и влиятельная организация, она уже тысячи лет правит верующими, пользуясь их унижением и послушанием, а не разумом. Церковь учит: всякая власть от Бога. Благословение равносильно исповеди, оно священно, почти как причастие, это взаимное доверие между сомневающимся или заблудшим и благословляющим при Христовом посредничестве. Наделение крепостью.
Но всё получается наоборот: один укрепляет не заблудшего в вере, а свою организацию; другой только укрепляется сам, забыв о своей команде и доверяется увещеваниям такого же грешного человека, потому и получает по шее всемилостивой дланью крепкой организации за то, что не соблюдает её правил. Господин епископ, наверное, в соответствии с каноном о тайне исповеди, сообщает всей светской Литве, т.е. избирателям, что Роландас Паксас - плохой католик и не держит слова, данного церковному иерарху - не уходит в отставку по его повелению...
Из-за этой выходки местечко на Небесах, которое там приберегали специально для Его Преосвященства г-на Тамкявичюса, пропало, но Его Преосвященство, в меру своего разума, все равно пытается карабкаться вверх по иерархической лестнице. А в президентуре для такого, по словам Борисова, невежды, места тоже не осталось, так что с лестницами, ведущими к высотам, у преосвященства, прямо скажем, хреновато.
Но каков уровень! Епископ одерживает победу над колдуньей Лолашвили и доволен, что в наше время у неё под ногами не потребуется разжигать костёр. Церковь посылает кающуюся колдунью в Рим, она проходит через все необходимые священные ритуалы и возвращается почти святая, а напророченному ею президенту, отщепенцу Роландасу назначается тягчайшая епитимья - удалиться в монастырь, хотя его пребывание у власти тоже было "по воле Божьей".
Вот где высочайшая политика: когда церкви нужно, на неё трудится и Бог, и Диавол.
Смех смехом, но сторонники Паксаса наделали уйму ошибок. Взять центр нашего движения в Пренай. Перед выборами активисты собрали около 4000 подписей за проведение референдума, но за ЛДП[26] голосовало гораздо меньше избирателей, а за их кандидата в одномандатном округе - вообще крохи.
Почему так произошло? Потому, что народ почувствовал: без Р.Паксаса он нужен либдемам только на один раз. С избирателями не велось никакой работы, никакой не оказывалось им помощи, если не считать двух задрипанных митингов. Во время сбора подписей за референдум они получали кучи буклетов, открыток, календариков, плакатов, и всюду - одно и то же: тёмная масса, над ней - Р.Паксас и №8. Ни слова о тех пришедших подписаться бедолагах. Будет порядок! А дальше - как знаете. Во время выборов - та же музыка.
Видя, как в штабе тает этот агитационный материал
ИМПИЧМЕНТ,
ИМЕНЕМ НАРОДА
МАННА НЕБЕСНАЯ
СОБСТВЕННОСТЬ НЕ СВЯЩЕННА, ЕЁ ТОЛЬКО ВОРЫ ОСВЯТИЛИ
ДУХОВНЫЕ ПИГМЕИ И ГИГАНТЫ
СВЯТО МЕСТО
Видя, как в штабе тает этот агитационный материал и как он тут же накапливается, разбросанный на улицах, я ощутил под сердцем какую-то боль и обозвал себя максималистом.
- Что здесь происходит? - спросил я члена штаба Ричардаса Бутбергиса.
- Что?.. Разве он святой? - возмущается Ричардас. Вывешивая плакат, я перегибаю его пополам и оставляю только № 8. Народ ждёт встреч, тёплых слов, хочет знать, как мы будем жить дальше... Что, в этой партии без агитационного автобусика уже некому приехать? Еще не избран, а уже барствует. Вашу книгу и выступление берут нарасхват. Сколько могли, столько напечатали в местной газете. Больше у нас денег нет. А что пишут о вас друзья Паксаса в Вильнюсе?
- Они боятся, чтобы я не занял чьего-то из них места. Мне пора в дом престарелых, а не в руководство. А те друзья - до первого семафора. Только Паксас притормозит, как они перепрыгнут в другой поезд, - я не хотел сердить человека, работающего бескорыстно и с большим энтузиазмом, но Ричардас был подобен своему английскому тёзке по прозвищу Львиное Сердце.
- Даже местный лидер либдемов не появляется у нас и потихоньку роет себе могилу. В штабе нет дежурных интеллигентов, авторитетных людей, которые могли бы побеседовать с окончательно растерявшимися избирателями. Один хуторянин мне говорит: пускай не думает, что мы пойдём голосовать в рощу.
Подобные сетования можно было выслушивать до вечера, но я не умею раздавать пустые обещания и, тем более, лицемерить. Но, если откровенно, с самого первого дня я чувствовал, что наше движение окажется в таком положении. Подобные референдумы уже готовили почти все партии, которые за выдуманными обещаниями не видели людей. Они только охотились за голосами и за это теперь носят название традиционных, поскольку надувательство избирателей стало не только традицией, но и правилом политической жизни, просто модой, согласно которой юбки делают то длиннее, то короче. С одной лишь разницей: в этой игре каждая партия старается повыше задрать юбку своей соперницы. Такие состязания называются политическим сексом.