Когда исчезнут заборы…

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Когда исчезнут заборы…

Сейчас, когда в Подмосковье и возле других городов уже входят в строй пансионаты, гостиницы и просто маленькие дачки, которые будут сдаваться на лето семьям рабочих и служащих, нет смысла делить пригородные земли на индивидуальные участки для собственных дач или отдавать их владельцам собственных садов. Об этом говорят и сами садоводы, они давно уже почувствовали, как постепенно вязнут в болоте обывательщины.

Ещё задолго до наступления весны у них начинаются разговоры о ремонте, о том, где достать стройматериалы, удобрения. (Кстати, проходимцы везде найдутся, и кое-какая часть удобрений, предназначенная для колхозов и совхозов, нередко задерживается на частных владениях товарищей садоводов.) И вот заводская общественность бьёт тревогу: что случилось с Иваном Ивановичем? Ведь раньше мы его знали как передовика производства, а сейчас он чуть ли не спит за станком. Раньше считался профсоюзным активистом, живым, напористым, горячим, а сейчас отлынивает от любого общественного дела. В библиотеке был первым читателем, международными вопросами интересовался, в клуб ходил всегда с семьёй. А теперь словно подменили Ивана Ивановича. Нигде его не видно.

Высказывались разные предположения: может, старость пришла? Да нет, рановато. Пить, наверное, начал? Опять не то: прирождённый трезвенник. А загадка разрешалась просто: Иван Иванович стал владельцем собственного участка, или, официально, для отчётов, членом садоводческого товарищества.

Да, конечно, физический труд на воздухе полезен, но если он не чрезмерен, как у садоводов в горячую пору. Прибавьте сюда утомительные поездки в поездах и автобусах, постоянные заботы о том, как, где, что достать, как уберечь урожай, как его реализовать…

Понятно, что напряжённый трудовой день в цехе или учреждении такому владельцу участка не покажется радостным и желанным. Что уж там говорить о какой-то общественной деятельности, о театрах, кино, о книжках, когда иной раз на ночь газетку развернёшь — и уже глаза слипаются. А ведь мы постепенно сокращаем рабочий день. Неужели затем, чтобы эти освободившиеся часы отдавать только своему саду и огороду?

Многие садоводы настолько разочаровались в своём увлечении, что готовы отказаться от своих участков, отдать их в действительно коллективное пользование, допустим под детские учреждения… Куда угодно, только бы с этим делом больше не связываться.

Но так просто вопрос не решается. Конечно, очень заманчиво видеть в этих садах пионерские лагеря. Маленькие домики, вроде как палатки. (Потребуется, конечно, и дополнительное строительство.) Неплохо бы провели здесь лето наши ребята. Правда, высказываются опасения, что ребята поломают яблони, затопчут грядки — пропадут труды садоводов, но я уверен, что опасения эти преждевременны. В детях, не отравленных частнособственнической психологией, мы всегда сумеем воспитать уважение к социалистическому, народному добру. Они сами будут заботиться о садах.

В пользу этого мероприятия говорит и тот факт, что только по одной Москве организации, желающие вывезти детей в лагеря, ежегодно тратят огромные деньги на то, чтобы снимать помещения у частных лиц. А у многих этих организаций есть коллективные сады. Есть над чем поразмыслить! Нет никакого сомнения, что если каждому садоводу предоставят возможность заниматься своим любимым делом в коллективном саду и жить здесь же, в пансионате, заводской даче на несколько семей или в другом благоустроенном помещении, то с болезнью собственничества будет покончено. Останутся лишь частные рецидивы.

Я видел коллективные дачи, построенные некоторыми заводами для своих рабочих и служащих. Прекрасные светлые комнаты, все удобства, огромный сад, спортплощадка, библиотека… Но такие дачи строятся далеко не везде.

Вполне понятно, что, постольку, поскольку коллективные сады всё же принадлежат организациям, а не частным лицам, пусть они сами и решают, что делать сейчас, пока нет пансионатов, пока мало коллективных дач. Только решать надо осторожно, чтобы не ущемить интересов тех, кто вложил в свой садовый участок и труд и средства, а иной раз и оставил там кусочек сердца. Может быть, голос разума и общественного долга подскажет коллективу, что целесообразнее: оставить сады только за пенсионерами, или передать под детские учреждения, или просто сдавать в аренду бывшим владельцам участков.

Могут возразить, а не всё ли равно: бессрочное владение или аренда на определенный срок? Огромная разница! Нет, не «товарищества», в которые, как показала практика, пролезли всякие ловкачи, а профсоюзные организации должны непосредственно ведать арендой участков, распределять их так же, как распределяются сейчас путёвки в дома отдыха, санатории, пионерлагеря.

А самое главное, что тогда не возникнет даже и мысли, будто земля эта твоя, дом твой и всё это должно остаться твоим детям и внукам. Ни к чему нам собственническая психология на пути к коммунизму.

Вполне вероятно, что найдутся и другие методы «коллективизации» частных садоводческих хозяйств. Можно сдавать эти дачки на лето своим же рабочим и служащим. В иных случаях там, где намечается строительство пансионатов, придётся перепланировать участки. Пусть этим делом займутся специалисты.

Сейчас огромное внимание уделяется разведению новых садов в больших, действительно государственных масштабах, и если подойти разумно, то здесь можно с успехом использовать труды садоводов-любителей, объединить сады, расширить их, где это целесообразно. Мы же это всё умеем.

В книге «Сады рабочих и служащих» (о которой я уже упоминал) в конце главы, где в основном рассказывается, что такой-то владелец участка получил тонну картофеля, а его соседи столько-то земляники, приводятся слова Маяковского:

Я знаю —

город будет,

я знаю —

саду

цвесть,

когда

такие люди

в стране

в советской

есть!

Какое кощунство! Маяковский был весь устремлён в коммунистическое завтра. Он видел его в те далёкие времена, когда начиналась первая пятилетка. И, помните, в этом стихотворении («Рассказ о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»): «сидят впотьмах рабочие, подмокший хлеб жуют». Они повторяют слова своей заветной мечты: «Здесь будет город-сад». Социалистический город, где цветут сады, не разделённые жалкими заборчиками.

Да разве можно относить слова поэта к тем людям, которые в угоду собственническому инстинкту так или иначе, но изменяют этой мечте. Могут возразить, что среди садоводов множество прекрасных производственников. Ну, а чем они занимаются после работы — это их личное дело.

Нет, вовсе не личное! И в стихах Маяковского, знавшего думы и мечты народа, и у людей Кузнецка, которым поэт посвятил свои проникновенные строки, у миллионов трудящихся — строителей коммунизма и мысли не могло возникнуть, что мечта о «городах-садах» будет подменена мелкой обывательщиной, что землю, с таким трудом и лишениями отвоёванную у мира собственников и торгашей, можно опять разделить на куски!